Формула «абсурдной избыточности ресурсов» облекалась в самые разные содержательные оболочки и служила как генетическая матрица вируса, внедряемая в сознание человека уже независимо от той или иной оболочки. В частности, были резко уменьшены все капиталовложения в энергетику, хотя специалисты доказывали, что сокращение подачи энергии и тепла в города Севера и Сибири просто приведет к исчезновению «потребителей». Тот факт, что гуманитарная интеллигенция благосклонно приняла программу, в которой почти невозможно было не видеть большой опасности для хозяйства и даже для шкурных интересов каждого обывателя, настолько необычен, что должен был бы сам по себе стать предметом большого исследования.
Более того, видные обществоведы не просто благосклонно приняли эту программу, но и проявили в ее поддержке непонятную агрессивность и даже ненависть к энергетике. Красноречив «Меморандум в защиту природы» (1988), подписанный видными деятелями науки и культуры, в котором велась атака на Энергетическую программу СССР. И речь шла не о критике Энергетической программы, огонь велся на ее поражение. Замечательна сама фразеология этого «Меморандума»: «Вся многолетняя деятельность Минэнерго завела наше энергетическое хозяйство в тупик… Большая часть добываемого топлива расходуется на технологические нужды, и прежде всего на выработку электроэнергии. Более трех четвертей производимой в стране электроэнергии используется на производственные нужды в промышленности, сельском хозяйстве и транспорте. Это означает, что энергетические ресурсы в основном используются для производства опять же энергетических ресурсов и сырья с крупномасштабным разрушением природной среды.
Именно этот абсурдный принцип развития нашей энергетики заложен в Энергетической программе СССР и ныне осуществляется. Никто за все это не понес ответственности» [118].
Иррациональный тип мышления, породившего этот документ перестройки, виден уже в повторении заклинания о том, что в стране осуществляется «производство ради производства, а не ради человека». Мало того, что затраты энергии «на производственные нужды в промышленности, сельском хозяйстве и транспорте» считаются бесполезными для человека, они почему-то рассматриваются как «опять же производство энергетических ресурсов». И ведь 13 подписей под документом, из них 6 докторов разных наук.
Грубое нарушение меры часто является следствием устранения контекста (можно сказать, той системы координат, в которой измерение приобретает смысл). Полезный учебный материал дает миф об избытке тракторов в СССР. Это утверждение стало в конце 80-х годов общим местом дискурса перестройки.
В рассуждениях об избытке тракторов нарушались элементарные правила рациональных умозаключений. Вот, А. С. Ципко пишет в большой академической книге: «Мы буквально наводнили страну тракторами комбайнами, а относительное отставание ее аграрного сектора от традицинного фермерского хозяйства стран Западной Европы не только не уменьшилось, а увеличилось. И немудрено. В некоторых областях сегодня на круг меньше собирают зерна, чем до революции» [189, с. 74].
Первый тезис («наводнили страну тракторами») обязывает применить расчет (калькуляцию). «Наводнили» — это сколько? Во сколько раз большe, чем в Западной Европе, где рачительные фермеры «не наводнили»? Никакой меры Ципко не вводит, потому что его тезис абсурдно противоречит реальности. Столь же абсурдно утверждение, будто в «некоторых областях» урожаи зерна меньше, чем до революции. Что это за области? Какие там урожаи? Данные по всем областям доступны, что же скрывать.
Во втором тезисе («из-за колхозов увеличилось отставание от западных фермеров») нарушена норма явного фиксирования правил — если сравниваешь динамику двух разных систем, то обязан сообщить правила такого сравнения. Здесь надо было дать сведения об этой динамике, временной ряд показателей — но тогда тезис Ципко выглядел бы просто нелепо. Отставание от Западной Европы именно прекратилось в советское время, когда сельское хозяйство России смогло вырваться из порочного круга аграрного перенаселения и перейти от трехполья к многопольному севообороту.
Здесь же нарушена норма — применять установленные правила объяснения. Допустим, действительно «увеличилось отставание». Даже если бы это было фактом, сам по себе он не объясняет своих причин. Ципко верит, что все дело в собственности на землю. Но вера — дело свободы совести. Чтобы ее подтвердить разумом, надо выполнять правила — назвать главные возможные причины явления и дать обоснование той причины, которая выбрана в качестве гипотезы. Может, дело не в фермерах, а в колоссальных государственных субсидиях, которые стали давать фермерам в Западной Европе?
В данном случае грубо нарушено и другое элементарное требование: если сравниваются две разные системы, то прежде всего надо показать (или хотя бы сказать, взяв на себя ответственность), что эти системы выполняют критерии подобия. Ведь очевидно, что в Западной Европе почему-то со времен Средневековья сложилось «традиционное фермерское хозяйство», а в России, наоборот, сохранилось общинное крестьянское, а потом колхозное. И как ни бился Столыпин, превратить крестьян в фермеров не смог. В чем-то, значит, несоизмеримы две системы — так назови причины несоизмеримости, согласуй с ними возможности сравнения.
Наконец, нарушены нормы рациональности четвертого типа — сведение целей к другим целям. Ясно, что цель рассуждения А. С. Ципко — убедить читателя согласиться с ликвидацией колхозно-совхозной системы сельского хозяйства. Но что стоит за этой частной целью? Ни из этого маленького пассажа с «наводнением страны тракторами», ни из всей статьи (по смыслу радикально социал-дарвинистской), читатель не может понять, каковы фундаментальные постулаты автора, каковы его высшие цели и нормативные представления о благой жизни, из которых выводится цель статьи. К чему вы клоните, профессор?
«Парадигмальное» значение для мифа о тракторах приобрело утверждение официального руководителя тогдашней экономической науки академика А. Г. Аганбегяна о том, что в сельском хозяйстве СССР имеется в два-три раза больше тракторов, чем необходимо. Дословно Аганбегян пишет: «Результат [абсурда плановой системы] — разрыв между производством и социальными потребностями. Очень показателен пример с тракторами. СССР производит в 4,8 раз больше тракторов, чем США, хотя отстает от них в производстве сельскохозяйственной продукции. Необходимы ли эти трактора? Эти трактора не нужны сельскому хозяйству, и если бы их покупали за свои деньги и рационально использовали, хватило бы в два или три раза меньше машин» [1]. Это утверждение произвело столь сильное впечатление на мировое сообщество экономистов, что не раз цитировалось на Западе не только в прессе, но и в серьезных монографиях.
Задав меру, содержащую в себе оценку состояния («эти трактора не нужны сельскому хозяйству… хватило бы в два или три раза меньше машин»), академик устранил систему координат, в которой его мера могла бы иметь смысл. А у экономистов, читавших это высказывание академика, не возникало желания встроить данную им меру в реальный контекст и задать себе вопрос: «Причем здесь производство тракторов в США? Сколько тракторов следует считать необходимым именно для СССР? Сколько тракторов имеется в ФРГ, в Италии, в Польше?»
Разве не удивительно было слышать, что советским колхозникам хватило бы в три раза меньше тракторов, чем то число, что они имели? Когда же наша промышленность успела так перенасытить село тракторами? Аганбегян не указал типичную норму насыщенности хозяйства тракторами в той экономике, которая предлагалась нам как пример для подражания. Разве на Западе фермеры имели в три раза меньше тракторов, чем советские колхозники? В действительности в тот момент (1988 г.) в сельском хозяйстве СССР тракторов на гектар пашни было в 16,5 раз меньше, чем в ФРГ. Искажение меры столь велико, что возникает совершенно ложное представление о реальности. Приведем данные из самых обычных справочников.
Таблица 3.
Обеспеченность сельского хозяйства тракторами (без садово-огородных), на 1000 га пашни, штук
Академик-экономист не мог этих данных не знать. Но важнее тот факт, что сообщество экономистов без всяких сомнений приняло ложное утверждение одного из своих лидеров и, насколько известно, до сих пор никак на него не отреагировало.
1 декабря 2003 г. академик А. Г. Аганбегян выступал в Новосибирском государственном университете. Логика его не изменилась, он сказал: „В плановом хозяйстве производилось много продукции, которая не была востребована. Например, мы производили в 7 раз больше тракторов, чем США… Когда перешли к рынку, цена на тракторы резко выросла, в нее стали включать капитальные вложения, затраты на разработку, прибыль — теперь уже хозяйства должны были расплачиваться за них своими деньгами, а не госкредитами. В результате производство тракторов сократилось примерно в 20 раз» [15].
