отпечатки имелись бы в картотеке. Следовательно, разрешения у нашего мальчика нет.
Хейвз кивнул.
— У тебя когда-нибудь был такой день, Стив?
— Какой такой?
— Когда чувствуешь себя полным идиотом, — сказал Хейвз уныло.
— Ведь и я слышал, что ты к ним звонишь, — попытался утешить его Карелла. — И тоже не допер.
Хейвз вздохнул и уставился в окно. Вернулся Уиллис с кофе.
— Будьте любезны, сэр, — согнулся он перед Мейером. — Надеюсь, вы всем довольны, сэр?
— Я дам вам хорошие чаевые, — сказал Мейер и, поставив перед собой чашку, откашлялся.
— Ля дам вам хороший совет, — сказал Уиллис.
— Какой?
— Никогда не становитесь полицейским. Работы много, платят мало, и приходится постоянно раболепствовать перед коллегами.
— Кажется, я простудился, — сказал Мейер. Из заднего кармана он вытащил пачку таблеток от кашля. — Летом у меня так всегда. Летом простудиться — хуже некуда, а у меня без простуды ни одно лето не проходит. — Он положил таблетку на язык. — Кого-нибудь угостить?
Никто не ответил. Мейер положил пачку обратно в карман. Запил таблетку кофе.
— Тишина, — сказал Уиллис.
— Угу.
— Думаешь, это какая-нибудь конкретная леди? — спросил Хейвз.
— Не знаю, — ответил Карелла. — Но думаю, что да.
— Когда он вселился в комнату, — сказал Хейвз, — он зарегистрировался как Джон Смит. Одежды там нет. Продуктов тоже.
— Джон Смит, — сказал Мейер. — Шерше ля фам. Шерше ветра в поле.
— Мы уже шершекаем эту ля фам целый день, — отозвался Хейвз. — Я устал.
— Выше нос, братишка, — подбодрил его Карелла. Он посмотрел на настенные часы. — Уже семнадцать пятнадцать. Скоро все кончится.
Тут-то все и началось.
ГЛАВА XII
Все началось с толстой женщины в халате, появившейся возле потрескавшейся перегородки. Ее приход был первым звеном в цепи событий, не имевших ни малейшего отношения к делу. Это было ужасно некстати — нарушился гладкий ход расследования. Будь на то их воля, полицейские из восемьдесят седьмого участка ни за что не стали бы реагировать на эти события. В конце концов, они изо всех сил старались предотвратить убийство. Увы, парни из восемьдесят седьмого участка были всего лишь обычными работягами, принужденными выполнять свои обязанности. Это только в детских кубиках все быстро встает на свои места, события же, происшедшие в следующие пятьдесят минут, были как бы сами по себе. Они никак не вязались с логикой этого дня. Они ни на йоту не приблизили полицейских к Леди или ее потенциальному убийце. Новые события продолжались с 17.15 до 18.05. День успел перейти в вечер. События эти съели почти целый час драгоценного времени — ни больше ни меньше.
К потрескавшейся перегородке, тяжело дыша, подлетела женщина. За руку она держала десятилетнего светловолосого мальчишку в джинсах и футболке в красную полоску. Это был Фрэнки Аннучи. Женщина с трудом сдерживала ярость — казалось, ее вот-вот разорвет по швам. Лицо горело, в глазах сверкали черные угли, а губы были стиснуты в тонкую линию, которая не давала потоку гнева выплеснуться наружу. Она бросилась к перегородке с такой скоростью, словно хотела опрокинуть ее одним ударом, затем резко остановилась. Пар, накапливавшийся внутри, прорвал наконец тонкую плотину губ. Рот открылся, и оттуда с грохотом посыпались слова.
— Где здесь лейтенант?
Мейер чуть не пролил на брюки кофе, круто повернувшись на стуле. Уиллис, Карелла и Хейвз уставились на женщину так, будто она была олицетворением преступного мира.
— Лейтенант! — закричала она. — Лейтенант? Где он?
Карелла поднялся и подошел к перегородке. Сразу узнав мальчика, он сказал:
— Привет, Фрэнки. Что вам угодно, мэм? Что-нибудь…
— Не смейте говорить ему «привет»! — закричала женщина. — Не смейте даже смотреть на него! Кто вы такой?
— Детектив Карелла.
— Так вот, детектив Карелла, я хочу видеть… — Она остановилась. — Tu sei’taliano?[12]
— Si, — ответил Карелла.
— Bene. Dov’e il tenente? Voglio porlare con…[13]
— Итальянский я знаю ие очень хорошо, — прервал ее Карелла.
— Не знаете? Это почему? А где лейтенант?
— Может, я смогу вам помочь?
— Фрэнки был у вас сегодня?
— Да.
— Зачем?
— Мы задали ему несколько вопросов.
— Я его мать. Я миссис Аннучи. Миссис Рудольф Аннучи. Я честная женщина, и мой муж — честный человек. Зачем вам понадобился мой сын?
— Сегодня утром некто попросил его отнести нам письмо, миссис Аннучи. И мы ищем этого человека — вот и все. Мы просто задали Фрэнки несколько вопросов.
— Вы не имели права! — закричала женщина. — Он не преступник.
— Никто и не говорит, что он преступник.
— Что же тогда он делал в полиции?
— Я вам только что…
Где-то в отделе зазвонил телефон. Одновременно с ним миссис Аннучи испустила новый вопль, и Карелла услышал только:
— Я никогддзиннь в жизни так не обдцзиннь!
— Успокойтесь, успокойтесь, синьора, — произнес-Карелла.
Мейер снял трубку.
— Восемьдесят седьмой участок, детектив Мейер слушает.
— Бабушку свою называйте синьорой! Какое унижение! Какое унижение! Vergogna, vergogna![14] Его забрала эта ваша «белоснежка»! Прямо на улице! Ребенок спокойно стоит с другими детьми, тут тебе подкатывает к тротуару «белоснежка», вылезают два копа, хватают его и уводят. Как…
— Что? — спросил Мейер.
— Я говорю, два копа… — миссис Аннучи повернулась к нему и тогда только поняла, что он говорит по телефону.
— Хорошо, сейчас будем! — крикнул Мейер. Он бросил трубку на рычаг. — Уиллис, вперед! На углу Десятой и Калвер-стрит заварушка. Какой-то парень затеял перестрелку с постовым и ребятами с двух патрульных машин!
— Господь помилуй и спаси! — воскликнул Уиллис.
Чуть не сбив миссис Аннучи с ног, они выскочили через дверцу в перегородке.
— Преступники! — с негодованием произнесла она, глядя, как полицейские бегут по ступенькам вниз. — Вы здесь имеете дело с преступниками и сюда же приводите моего сына, будто он какой-то вор. Он хороший мальчик, таких еще…
Она вдруг остановилась. — Вы его били? Били ребенка резиновым шлангом?
— Нет же, миссис Аннучи, конечно, нет, — ответил Карелла, и тут внимание его привлек металлический стук шагов по лестнице. На пороге появился человек в наручниках, следом за ним ввалился еще один — по лицу его сочилась кровь. Миссис Аннучи, следуя за взглядом Кареллы, обернулась как раз в тот момент, когда в дверь, замыкая шествие, вошел полицейский. Он подтолкнул вперед человека в наручниках. Миссис Аннучи в ужасе застыла.
— Господи Иисусе! — воскликнула она. — Святая дева Мария!
Хейвз, вскочив на ноги, уже спешил к перегородке.
— Миссис Аннучи, — позвал Карелла. — Давайте присядем вон там в сторонке и поговорим…
— Что у вас? — спросил Хейвз полицейского.
— Голова! Посмотрите на его голову! — воскликнула миссис Аннучи и побелела. — Не смей смотреть, Фрэнки! — тут же добавила она, противореча себе самой.
На
