– Как ты могла скрыть от меня это?! И столько лет! – сказал Артем, подавленный своим открытием.
– Чтобы потерять тебя еще раз?! – откровенно призналась Ирина. – Ведь ты не узнал же меня тогда, когда я подошла к тебе на стоянке. Ты сам подтолкнул меня к тому, чтобы оставить тебя в неведении.
Максим испугано смотрел то на отца, то на мать, чувствуя, что произошло нечто страшное. В итоге он не выдержал и навзрыд зарыдал. За ним расплакалась и Ирина. Глядя на плачущую жену и рыдавшего сына, готов был лить слезы и сам Артем.
Сожаление
Старость пришла, словно за один день. Она пришла невероятно быстро.
Мое сердце все чаще давало о себе знать. К моему букету болезней еще и это. Ох, как ужасно чувствовать себя кладом недомоганий: боль в желудке и в пояснице, изжога, бессонница, а теперь вот – дела сердечные мои. Но если со всеми болячками я справлялся, то с сердечной болью у меня ничего не получалось. Когда она начиналась, я не мог даже пошевелиться. Казалось, еще секунда-другая, и сердце остановится. А оно хилое и не думала не стучать. Я знаю, умирать мне придется долго и мучительно. Вот бы сразу – гоп и все! Так нет, я пройду весь ужас старости, и только потом, всего выжитого, Господь Бог заберет меня к себе. Зачем я нужен буду такой никчемный? Ежели попаду в ад, мучить и терзать будет просто некого. Хотя почему «ежели»? Я точно попаду в ад, рай мне не светит – мне его не видать как своих ушей. Единственно, что хотелось бы, позволю высказать себе такое пожелание, так это то, чтобы учли на этом свете все мои мучения, за счет которых я смог бы получить там, в пекле, некие послабления. Дай-то Бог, будем надеяться на снисхождение.
В поликлинике врач, обследовав меня, сочувственно покачал головой и с очень умным видом сказал, чтобы я незамедлительно занялся своим здоровьем. Америку открыл, будто бы я этого не знал без него. Все внушал мне, что вместе со здоровьем придет и радость от жизни. Как же, жди, впрочем, я все же решил взяться за свои гнилые органы. Но не столько для своего блага, сколько из-за своей вредности. Уж больно не хотелось мне уходить на суд небесный раньше своей жены Зары.
В этот же день, после визита к врачу, я сделал ей заявление:
– Все, еду в Москву себя лечить. – Зара, уставившись в телевизор, и бровью не повела. – Ты слышишь, я еду в Москву. Я и своему брату уже позвонил. Если ты не забыла, он главный врач одной из лучшей больницы в столице.
Сверкнув своими крошечными глазками, она прошипела:
– Что ты мелишь? Ты забыл, что твоя единственная дочка выходит замуж?
– Одно другому не мешает, – ответил я. – У меня скоро сердце остановится.
– Ой, ли, ничего с твоим сердцем не станет. Когда речь идет о малышке, то о себе не думают, – язвительно проворчала она.
Моя так называемая малышка была уже старой девой (а она была недурна собой), и перенос свадьбы на более поздний срок весьма огорчил бы ее. И так она не жаловала меня своей любовью. Кто я для нее – пустое место. Безвольного не любят, а жалеют – это поначалу, а потом, в конце концов, презирают. Как раз ныне я находился для нее на этой стадии. А тут еще из-за меня рухнут ее планы – она вцепится в меня, как мегера. Вся в мать, и бедный ее жених, еще не знает, на что себя обрекает.
– Хорошо, – сказал я, – но если свадьба превратится в похороны, виновата будешь ты.
Зара надела очки. В них она походила на сову. Ну, просто вылитая сова! Мне говорили, да я и сам наблюдал, что многие люди похожи на животных, но не до такой же степени!
Через ее очки мне стало хорошо видно, как ее глаза наполнились гневом, и, зная, чем это может для меня закончится, я молниеносно ретировался в свою комнату.
Ночью мне было так плохо, что Заре пришлось вызвать «неотложку». После бессонной ночи, она согласилась отправить меня на лечение в Москву.
– И впрямь тебе лучше поехать, а то действительно помрешь еще. Тогда уж точно из-за траура по твою душу свадьбы не будет в ближайший год.
Удовлетворенный умозаключением моей супруги, я весь день провалялся в постели. Было очень приятно завтракать, обедать и ужинать, не вставая с кровати. Вот что значит, когда ты необходим. Это тот единственный случай, когда моя болезнь, точнее вероятность моей кончины, расстраивала моих домочадцев. А не то не видать бы мне Москвы, да что там Москвы, вшивой больницы в нашем городе. Печально это признавать, что и говорить…
* * *
В Москву меня провожала Зара. Мне никогда не нравилось ее имя. Как-то раз, очень давно, когда мне были совсем невмоготу ее истязания, я обозвал ее заразой. С тех пор зародилось словосочетание «Зара – зараза», запавшее в мою душу так, что мне порой было неимоверно трудно произнести ее имя без созвучного ему дополнения, которое очень точно раскрывало сущность моей, будь она неладна, жены. Так, на перроне вокзала, наблюдая, как она, толстая и необъятная, бежит впереди меня, я едва не закричал ей: «Зара – зараза, ну куда ты несешься, как танк?» Вместо этого я сквозь зубы процедил:
– Зара, не спеши так, у нас еще уйма времени.
Но она, уже проворно взбираясь в вагон, не слышала меня.
– Сема, не возись! Где ты там? – кричала она на весь вагон.
– Здесь я, здесь! – откликнулся я, испытывая неловкость от ее беспардонного поведения.
– Какое у тебя место? А-а, вот и оно!
Я заглянул в купе, у которого остановилась моя благоверная. На нижней полке справа сидела молодая симпатичная особа. Купе было двухместным, а потому, как мой единственный попутчик, она вполне меня устраивала. Девушка приветливо мне улыбнулась.
– Так, Сема, подожди, – сказала Зара и прошла в соседнее купе.
Не понимая, что она задумала, я послушно принялся ее ждать.
Через минуту из купе, куда вошла Зара, вышла женщина с огромным чемоданом. Она с трудом протиснулась мимо меня и с грохотом опустила свой «баул» на мое место.
Когда Зара принимает какое-то решение, я уже ни о чем не думаю, а потому, что все это значило, совершенно не понял.
– Простите, это мое место, – сказал я женщине, занявшей мою полку.
– А вы разве не хотели меняться? Мне ваша жена сказала, что вам будет удобно на моем месте. А мне, естественно, на вашем, – с некой усмешкой сообщила она.
Не найдя слов для ответа, я, как последний болван, прошел в соседнее купе. Кроме Зары там был еще молодой человек лет двадцати пяти. Он уткнулся в книгу и не обращал на нас никакого внимания.
– Зара, как неудобно. В какое положение ты меня ставишь? – сказал я ей очень тихо.
Она же громко рявкнула:
– Ты что, не видел, как у этой девицы глазки бегали?
– С каких это пор тебя это стало волновать? Да и потом, она же мне в дочери годится, – не повышая голоса, сказал я.
– Тем более! – бросила она.
– Хорошо, тихо. Не будем об этом.
– А что «тихо»? Мы что скрываемся от кого-то? – фыркнула она.
– Все! – завопил я.
* * *
Мы уложили вещи и присели. Я с нетерпением ждал, когда Зара меня покинет.
– Как приедешь, сообщи, – сказала она. – Сразу же, с вокзала.
– Хорошо, – сказал я и, не желая больше вступать с ней в конфликт, решил и дальше во всем с ней соглашаться, лишь бы она, выговорив все, побыстрей исчезла с моих глаз.
– На остановках не выходи, а то еще отстанешь от поезда.
– Хорошо.
– Деньги держи при себе, в купе не оставляй их ни на минуту.
– Хорошо.
– Своему братцу привет передавай.
– Хорошо.
– Смотри, не вздумай пить с ним за встречу.
– Хорошо.
– Что ты должен купить в Москве? Повтори.
– Хорошо.
– Что хорошо? Он совершенно не слушает, что ему говорят, – возмутилась Зара.
Я как ученик первого класса повторил не раз повторенное. При этом я заметил, как улыбнулся мой молодой сосед по купе. И я уверен, он улыбнулся не оттого, что прочитал нечто смешное в своей книге, которую он продолжал читать, не поднимая головы.
– Ладно, счастливо тебе, – наконец попрощалась со мной Зара и вышла из купе.
Выйдя за ней и глядя, как она от меня удаляется, я с облегчением вздохнул.
Сделав несколько шагов, она остановилась и обернулась ко мне.
– Я если не подскажу, ты сам не догадаешься, – злобно проворчала она.
Я как мальчишка подбежал к ней и поцеловал ее вспотевший лоб. Соль от ее пота на моих губах была еще и горькой. Когда я вернулся в купе, наш поезд медленно тронулся с места.
С утра мое самочувствие было скверным, но по мере того, как поезд набирал скорость, я ощущал прилив свежести и бодрости. Казалось, что мне под силу бежать за поездом до самой Москвы. И, конечно же, за новым состоянием души и тела стояла долгожданная свобода, окутавшая меня с ног до головы всей мощью своего веяния.
Мой молодой попутчик все еще читал. Вынув из сумки детектив, решил и я скоротать время за чтением. Эту книгу всучила мне в дорогу моя Зара.
Я осилил только несколько страниц. Надо не уважать себя, чтобы читать подобную чушь. Эта книга была из тех, которая после прочтения, если до этого доходило, выбрасывается как прочитанная газета. Такой «шедевр» поставить дома на полку – рука не поднимется.
