как новенькая. Несколько штук расшаталось; их она закрепила на месте новыми гвоздями.
С крыши хорошо просматривались заросли и лес за лугом. Овцы грязно-серым пятном растеклись по дальней части пастбища рядом с летным полем. Вид на выпас у реки преграждали постройки, но Офелия могла разглядеть часть летного поля, заросшего терраформирующими травами.
Она спустилась с крыши, перетащила стремянку к центру и снова забралась наверх. Здесь крыша была устроена сложнее: покрывала здание побольше и проектировалась с тем расчетом, чтобы собирать дождевую воду. В первые годы поселенцы не знали, что очищать речную воду окажется так просто, и запасали дождевую воду в цистернах.
Лазать по крыше центра оказалось занятием не из приятных. Градус наклона был круче, угловые стыки – скользкие и опасные. Раньше крыша центра никогда не текла во время шторма – скорее всего, выдержит и на этот раз. Из упрямого чувства долга Офелия вскарабкалась на первый конек. Это оказалось труднее, чем в прошлый раз. Перекинув ногу через конек, она села перевести дух. Сердце тяжело стучало в груди, дыхание сбилось, перед глазами плыло.
Оглянувшись поверх крыши своего дома на овечье пастбище, она заметила движение в зарослях и оцепенела. Даже ткни ее кто-нибудь пальцем, она бы не шевельнулась. Из кустов высунулись трое животных с буроватой шерстью, поменьше овец. Высоко задрав хвосты, они пробежали по лугу и скрылись за ее домом.
Древолазы. Едва она узнала их, как почувствовала, что снова может дышать. Лесные древолазы, как она и думала. Один из них вскарабкался на крышу ее дома, засуетился… Что он делает – пытается оторвать черепицу? Древолаз поднес длинную тонкую лапу ко рту… Он что-то ест. Должно быть, нашел каких-то насекомых. От облегчения Офелию прошиб пот. Древолазы не опасны. Беспокоиться не о чем – разве что они оторвут черепицу, да и то не страшно.
Она замахала руками, и древолаз застыл, задрав хвост.
– Пшел оттуда! – закричала она.
Древолаз дернулся, как подстреленный, и скрылся из виду. Несколько секунд спустя вся троица во весь дух промчалась через поле к зарослям. Какое-то время их бурая шерсть мелькала среди веток, а потом скрылась из виду.
Все-таки в лазании по крышам что-то есть. Офелию охватил прилив легкомысленной, ребяческой радости, и ей пришлось напомнить себе, что крыша – не место для дурачеств. Она огляделась и не увидела больше ничего интересного. Черепица на крыше центра сидела прочно и даже не потрескалась. Единственное, чего стоит опасаться, так это засора в сливных отверстиях цистерны. Медленно и осторожно она спустилась с крыши. Цистерну можно проверить и с земли.
Метеорологическая система отслеживала путь циклона и прогнозировала его дальнейшее направление. Первые шквалы начнутся завтра, а основной удар придется на следующий день. Офелия наконец затащила матрас в швейный зал и разместила его под столом. Она никак не могла успокоиться, не могла сосредоточиться на рукоделии и других делах. Она перенесла в центр запасы продовольствия – перед штормом надо будет еще пару раз пройтись по огородам: новые овощи поспевали каждый день. Но кроме этого… Шапка облаков плыла по небу, с каждым часом все сильнее надвигаясь на нее полукругом, как гигантская крышка люка, поначалу белая, а потом все темнее и темнее.
Первые порывы ветра принесли облегчение. Офелия была в центре; она стояла у двери, выходящей на улицу, и смотрела, как ветер сдувает капли дождя. Жаль, что в центре нет второго этажа с хорошим обзором, откуда было бы видно лес. Интересно, раскачиваются ли высокие лесные деревья так же, как местные плодовые? И что делают в шторм древолазы: прячутся среди бешено колышущихся ветвей или жмутся друг к другу на земле?
Шквалы следовали один за другим, паузы между ними сокращались, и за весь день ветер ни разу не стихал полностью. Офелия разложила на столе проект, над которым собиралась поработать, и в промежутке между шквалами сходила домой за вещами, которые забыла принести: собранные семена, остатки пряжи от старых проектов, любимый вязальный крючок, лучший наперсток.
Она собиралась сделать еще одну накидку-сеть… на этот раз понаряднее. Офелия надела первую сеть, чтобы вспомнить, какие места хотела доработать. Ей хотелось наряд, в котором она сама будет чувствовать себя бурей: что-то напоминающее о ветре, дожде, громе и молниях.
Больше всего времени ушло на то, чтобы придать кусочкам металла форму колокольчиков. Можно было воспользоваться заготовками фабрикатора, но тогда она бы не смогла слушать их, не смогла бы скорректировать форму, чтобы добиться нужного звучания. Где-то на задворках памяти хранились воспоминания о поездке в музей костюма; экскурсовод-этнограф – разум услужливо подсказал старое слово, одновременно воскрешая в памяти звуки, – встряхивала карнавальные костюмы, и те издавали звук, напоминающий шум дождя. Офелия пришила по подолу тонкие маленькие цилиндры, прохладно позвякивающие при ходьбе. То, что нужно. Медные бусины побольше и покруглее издавали мягкий бархатистый звук – журчание ручейка, впадающего в глубокую воду.
В разгар работы, пока Офелия экспериментировала со звуками, мастерила свой звенящий подол и пришивала к плечам позвякивающие нити, сработало главное штормовое предупреждение. Она сходила в операторскую, выключила сигнализацию. Завтра утром шторм обрушится на поселок со всей силой. Нужно как следует выспаться, пока есть возможность.
Заснуть оказалось на удивление трудно. Ей случалось дремать в чужих домах днем, но на ночь, не считая первых месяцев жизни в одиночестве, она всегда возвращалась к себе. Она привыкла к большой кровати, к широкому матрасу. Ночью центр жил своими звуками, а снаружи настойчиво и шумно перекатывались шквалы. Наконец, когда она уже отчаялась заснуть, ее сморил сон, а проснулась она от монотонного рева. Еще не рассвело; Офелия сверилась с монитором и обнаружила, что шторм слегка ускорился и добрался до берега несколькими часами раньше прогноза.
Солнце поднималось медленно, скрытое за плотной периной облаков и стеной дождя. Завтракать не хотелось, и Офелия вернулась к работе, стараясь не вслушиваться в рев за окном. Но ветер завывал все сильнее, и даже здание центра время от времени содрогалось от порывов. Устоит ли ее домик? Хотелось открыть дверь и проверить, но она знала, что лучше этого не делать. Офелия отложила работу над металлическими подвесками – все равно из-за шума ничего не расслышать – и принялась красить и нанизывать бусины.
Давление падало все сильнее, и у нее начали побаливать уши. Усталость нарастала, и еще до полудня она снова легла. На этот раз ее разбудила тишина. Офелия подошла к двери и выглянула. Она снова оказалась в сердце шторма, в окружении жутковатой тишины, глубокого синего неба и
