Люка говорил по телефону с представителем региональной службы судебной полиции Бреста. Несмотря на предпринятые на континенте поиски, спасательный круг с моторной яхты, угнанной Никола, до сих пор не был найден.
— Обшарьте все до одной бухты и позвоните мне, если будут какие-либо новости.
Расстроенный неудачным ходом расследования, Ферсен положил трубку и заклеил большой крафтовый конверт с мягкой подложкой, на котором написал имя Мари.
— Только что позвонил Риан, — сообщил ему ворвавшийся в кабинет без стука Морино. — Писатель сказал, что на верхней плите дольмена лежит человек. Возможно, это жертвоприношение.
— Где ваши люди?! — взревел Люка. — Пусть охрана разберется, что там творится!
Стефан смешался.
— Знаете… Я хотел предупредить… сейчас почти ночь… — проговорил он, понизив голос. — Люди суеверны, знаете… менгиры, из которых льется кровь… Они боятся…
Люка выругался, поняв, что в Ти Керне с наступлением сумерек прекращается всякое наблюдение. Он надел пиджак и вышел из кабинета с конвертом в руке, велев Морино следовать за ним. Разговаривая с Анник, которой он поручил доставить конверт в отель, он заметил, что его никто не сопровождает. Громким окриком он пригвоздил на месте помощника, который потихоньку собрался улизнуть.
— Вы идете или дожидаетесь, когда я тоже совершу жертвоприношение?
Сидя на кровати с изогнутыми спинками, Мари обвела глазами небольшое помещение круглой формы, письменный стол с переносным компьютером, перегруженные книгами полки, потом взгляд ее остановился на Риане, который что-то делал в крохотной кухне. Она еще чувствовала тепло его рук, которые унесли ее подальше от дольмена.
— Часто у вас бывают подобные припадки? — спросил он не оборачиваясь.
Очевидно, писатель намекал на то, что она некоторое время оставалась без сознания, больше часа, так по крайней мере ей показалось.
— Хотите сказать: сомнамбулической природы? — Мари отрицательно покачала головой и, сама не зная почему, — просто интуиция ей подсказывала, что этому человеку можно довериться, — она поведала Риану о своих детских кошмарах, возобновившихся с первого же дня после ее возвращения, которые вселяли в нее панический страх.
Мари подоткнула концы одеяла, которым укрыл ее писатель, прежде чем предложить ей горячего чая, который, как он уверял, быстро согреет и вернет силы. И правда, от крепкого сладкого напитка она сразу почувствовала себя лучше.
— Не исключено, что в детстве вы тонули. В результате — ощущение, что вас засасывает гигантская волна.
— Тогда я бы об этом помнила. Домашние мне бы рассказали, как я предполагаю, — добавила она, отхлебывая дымящуюся жидкость. Впрочем, откуда ей было знать, что могли сказать или сделать люди, чьих поступков с недавних пор она не понимала. Риан опять прочел ее мысли.
— У каждого человека есть свои темные зоны, куда нелегко проникнуть, — деликатно заметил он.
— У меня их нет, во всяком случае, мне так кажется. Главное — узнать, чем вызван этот кошмар!
— О каком кошмаре идет речь? — раздался знакомый голос.
Увидев в дверях Ферсена, Мари нахмурилась. Меньше всего ей хотелось посвящать парижанина в свои застарелые привычки, которые тот мог подвергнуть безжалостной вивисекции.
Риан, перехвативший ее вопросительный взгляд, чуть смущенно признался, что это он предупредил полицию.
— Что произошло? — спросил Люка, опустив «еще», которое готово было сорваться у него с языка.
— Скажите ему вы, — бросила Мари писателю. — Мне он все равно не поверит.
Она не ошиблась. Тем более что Морино, осмотревший дольмен, ничего необычного не обнаружил.
— Допустим, фата улетела. Но куда подевался камень, который ее прижимал? Что-то у вас не сходятся концы с концами, — заявил Люка после того, как Риан закончил рассказ. — Вы что, все это видели?
Писатель был вынужден признать, что не видел.
Мари рассердилась, чуть не сбросив одеяло, которое закрывало ее плечи.
— Не спорьте, — ядовито заметила она, — мне просто захотелось вздремнуть, дольмен оказался рядом, я взобралась на него и заснула.
Она встала, но не удержалась на ногах и, если бы ее не подхватили сильные руки Ферсена, наверное, упала бы. Несмотря на сопротивление Мари, он сказал, что проводит ее, и распрощался с писателем, поблагодарив его за помощь. Только сидя в машине, Мари увидела, что телефон переполнен сообщениями Кристиана, сначала раздраженного, а потом встревоженного не на шутку.
— Если позволите, я все объясню ему сам, — предложил Люка.
— Лучше не стоит, — прошептала она.
Нажав указательным пальцем кнопку «Удалить», она отдернула его, словно контакт с клавиатурой причинил ей боль.
Ферсен, резко затормозив, взял ее руку, которую она не отдернула, и поднес к свету. На первых фалангах указательного и безымянного пальцев виднелись следы уколов, точно такие же, как у Ива и Жильдаса.
— Без вмешательства Риана я бы уже была мертва, — слабым голосом произнесла Мари.
Люка не стал ее разубеждать. Не выпуская руки Мари, он извинился, что не принимал ее всерьез, теперь он изменил мнение насчет ее отъезда и будет только рад, если она завтра же покинет остров. Мари убрала руку, ничего не сказав. Они продолжили путь молча.
Кристиан, нервно затягиваясь сигарой, мерил шагами спальню в номере для новобрачных, когда дверь вдруг распахнулась. Но вместо его невесты вошла невзрачная, угловатая служащая гостиницы, которая принесла пакет, оставленный и для Мари. Увидев, как шкипер изменился в лице, девица побагровела и стала бормотать извинения. Кристиан почти вырвал конверт у нее из рук, и служащая спешно ретировалась.
Раздраженный Кристиан бросил конверт на кровать, и тот раскрылся, извергнув содержимое: значок полицейского, оружие и записку, которую Кристиан прочел с нарастающим гневом. «Вы мне нужны… Люка». На грани бешенства, он побросал все в пустой ящик комода, закрыв его на ключ, и вышел из спальни.
Лойк, которого он нашел в баре, был уже слишком пьян, чтобы чем-нибудь ему помочь.
— Она же без пяти минут твоя жена! — прохрипел он, увязая в словах. — Не давай ей слишком много воли!
— Насильно посадить ее на паром я не могу.
— Если это единственный способ увезти Мари — можешь!
И он плеснул в стакан из бутылки.
Кристиан невольно задал себе вопрос, сколько еще продержится Лойк, прежде чем окончательно опустится и выболтает их общую тайну. Нужно было поскорее поднимать паруса, как в прямом, так и в переносном смысле. Он зажигал вторую сигару, когда в дверь вошла Мари в сопровождении Ферсена. Ей хватило одного взгляда, чтобы прочесть упрек в глазах жениха и оценить жалкое состояние брата. К Лойку она и обратилась в первую очередь.
— Майор Ферсен узнал, что спасательный круг с яхты обнаружен в бухте Морга. Никола спасся, — добавила она, успокаивая брата. Боковым зрением Мари увидела, что на губах Кристиана промелькнула улыбка.
— Спасся? — Лойк поднял на нее налитые кровью глаза и усмехнулся: — Ты хочешь сказать, пока его не сцапала полиция?
— Главное — с ним все в порядке, — мягко возразила Мари, зная, что, произнося эти слова, она сжигает за собой все мосты. — Об остальном подумаем позже.
— Она права, — вмешался Кристиан. — Адвокат, который тебя освободил, займется и твоим сыном. Не волнуйся, старик!
Мари искоса посмотрела на Ферсена, который без зазрения совести приписал себе заслугу досрочного освобождения брата. Обманщик!
Взяв невесту за руку, Кристиан уже уводил ее, говоря, что отныне нет никаких препятствий для отъезда.
Люка настиг их в тот момент, когда они входили в кабину лифта.
— Могу я поговорить с вами, Бреа? Наедине.
— Пришла и моя очередь? Отлично, мне тоже есть что сказать. Собирай вещи, дорогая, я буду через минуту.
Перед тем как дверцы лифта сомкнулись, Мари увидела, как мужчины направились к террасе.
* * *
Кристиан ограничился одной фразой:
— Ничто и никто, а уж тем более вы, не помешает моей жене уехать со мной завтра утром.
— Жене? — деланно изумился Люка. — Вы говорите о Мари? Зная ее характер, трудно поверить, что кто-то может ею руководить. Даже вы. Тем не менее хорошо, что Мари уезжает. Находясь подальше от острова, она будет в большей безопасности. — Он посмотрел в глаза Кристиану, добавив: — По крайней мере я надеюсь.
Тот взглянул на него с непритворным удивлением:
— Как понимать ваши сомнения?
— Мари, может, и заглотнула наживку с запиской, где вы назначали ей свидание в аббатстве, чтобы преподнести дом ее мечты, — медленно проговорил Люка, доставая снимок, который он сопроводил словами «прекрасный, прекрасный дом», перед тем как продолжить: — Я же — нет. Впрочем, в отличие от Мари я вас не люблю.
