Мари тоже выразила ему свою озабоченность вялым ходом расследования. Вокзалы, аэропорты, пункты уплаты дорожной пошлины на континенте были взяты под наблюдение, проверены приятели Никола и связи Шанталь, а результат нулевой — племянник и его подруга так и не нашлись.
— Не могут же они вечно питаться любовью, когда-нибудь им придется вылезти из норы, — предположил Люка.
— А что, если они не покидали остров?
— Жандармы обязательно бы их обнаружили.
Люка видел, что он не убедил Мари. Ее одолевали дурные предчувствия, когда она думала о Никола. Но делиться ими с Ферсеном не собиралась: они ничего не вызвали бы у него, кроме иронии.
Вдруг Мари и Люка застыли на месте. Снаружи кто-то пытался подцепить засов входной двери. Ферсен выхватил оружие и жестом велел Мари встать за ним, но та, не обращая внимания на приказ, тоже достала «парабеллум», и оба осторожно начали продвигаться к двери. Еще мгновение, и она распахнулась. На пороге выросла фигура Морино с толстой стопкой медицинских карт, которые он, увидев два направленных на него дула пистолетов, с испуганным возгласом уронил на пол. У Стефана было такое комичное выражение лица, что Мари расхохоталась, обидев его этим еще сильнее.
— Смешно? Я просто-напросто забыл ключ. — Он растерянно смотрел на валявшиеся разрозненные карты. — А ведь я разобрал их по алфавиту! — с трагической миной добавил он.
Убрав оружие, Люка наблюдал за Мари, помогавшей старшему сержанту собирать с пола рассыпанные карты.
— Я проделал сумасшедшую работу, — ныл Стефан, — и впустую: все до единой карты целы, а мезадрол никто, кроме Керсена, не принимал.
— Значит, либо визитер не нашел того, что искал, либо ему помешали, — заключил Ферсен.
Последней Морино подобрал старую тетрадь, которая раскрылась сама, и лицо его изменилось.
— Кажется, несколько страниц вырвано!
Взяв тетрадь, Мари ее перелистала.
— Записи старика Перека, и действительно… — Она обратила внимание Ферсена на место, где раскрылись страницы. — Стефан прав. Листы пожелтели от времени, но на сгибе, вот здесь, видно, что двух не хватает: бумага на месте разрыва светлее.
Люка внимательно осмотрел тетрадь.
— Отсутствующие страницы падают на тысяча девятьсот шестидесятый год, и речь идет об Ивонне Ле Биан. Придется навестить старушку на ночь глядя. А почему бы и нет? Не за куском же хлеба мы к ней явимся!
— Между прочим, к хлебу она когда-то имела самое прямое отношение, — сострил Морино.
Ферсен с жалостью взглянул на подчиненного:
— Сейчас умру от смеха. Почему вы не стали клоуном, Морино?
— Известно вам, который час?
Гвен приняла их более чем холодно и была на редкость краткой.
— Ивонна давно спит, и с вопросами лучше подождать до завтра! — Произнеся это, она захлопнула перед их носом дверь.
Проведя ладонями по лицу, не столько от усталости, сколько от отчаяния, Мари думала, что никогда еще Гвенаэль не смотрела на нее с такой ненавистью.
— Отвезти вас в отель? — тихо спросил Люка, догадавшись о состоянии своей спутницы. Но Мари покачала головой:
— Завтра похороны, и сегодняшнюю ночь я проведу с родителями.
В нем боролись два желания: настоять, чтобы Мари отдохнула после напряженного дня, и выразить восхищение ее мужеством. Вместо этого он вздохнул и молча направил машину в сторону порта.
Предстоящее печальное событие не сплотило Кермеров. Милик пошел к морю проверять верши, а Жанна пыталась урезонить охваченного паникой сына:
— Кроме нас двоих, никто про Мари ничего не знает…
— Виной всему — она! Ланды из-за нее стали добычей дьявола.
— Замолчи!
— Нужно отдать ему то, что он хочет, и все прекратится!
— Ни за что на свете я не принесу ее в жертву, слышишь?
— Предпочитаешь жертвовать сыновьями? Ты всегда любила ее больше, чем нас!
— Не смей, это ложь! Просто я старалась загладить зло, которое ей причинили!
Лойк откинулся на спинку стула.
— Тогда нам всем крышка…
Разве не понимала Жанна, что сын во многом прав? Но она уже давно жила двойной жизнью и редко бывала искренней. Долг свой она выполнит до конца, и никто не в силах ей помешать. Главное — справиться с тревогой, которая держала Жанну в железных тисках: она боялась, что провидение помешает ей совершить задуманное. Материнская рука легла на плечо Лойка.
— Уезжай, сынок, чем скорее, тем лучше. И Мари с собой возьми. Сделай это не столько для нее, сколько для себя и меня. Умоляю… — Жанна вздрогнула и замолчала. На пороге стояла Мари. Кто знает, сколько времени она их слушала?
— Не стоит из-за меня прерывать такой интересный разговор, мама!
От безжизненного голоса дочери Жанне стало не по себе.
— Не суди по нескольким словам, смысла которых не понимаешь!
Сердце Мари разрывалось от обиды и горя, она вновь почувствовала себя отрезанной от родных, выброшенной ими за порог, теперь они и смотрели на нее по-другому: как на чужого и неприятного человека. В чем причина такой разительной перемены? Она бросила взгляд на Лойка:
— Сказав «нам всем крышка», кого ты имел в виду?
— Это вопрос полицейского, а не сестры! — грубо выкрикнул он. — Мечтаешь надеть на меня наручники и упрятать в камеру?
Глаза брата горели ненавистью. Неужели он обращался к ней? Неожиданно вмешалась Жанна:
— Если пойдешь против брата — ты мне не дочь!
Как она осмелилась произнести такие страшные слова? В голосе ни капли материнского чувства, только решимость не спасовать перед противником.
Тяжело поднявшись со стула, Лойк вышел из комнаты. Мари двинулась было за ним, но Жанна схватила ее за руку:
— Оставь, ему и без тебя тошно!
— А мне, мне не тошно?
Мать молча отвернулась. Мари выдернула руку и тоже ушла: плакать она предпочитала без свидетелей.
В трех комнатах отеля горел свет. Лойк, Ферсен и Мари не спали. Измученная Мари попыталась избавиться от тоски с помощью вина, остатки которого нашла в холодильнике. Не добившись результата, она спустилась в бар и налила себе из первой попавшейся бутылки. Не сразу вскарабкавшись на высокий табурет, Мари взялась за стакан, не замечая находившегося в холле Ферсена, который с любопытством за ней наблюдал. Видя, что она покачивается и вот-вот рухнет со своего насеста, Люка быстро приблизился и поддержал ее за спину, заставив сесть ровно. Вскрикнув от неожиданности, Мари проследила туманным взором за своим коллегой, который прошел за стойку и тоже налил себе вина.
— У вас это что, семейный порок?
Нахмурив брови, Мари не без труда сфокусировала взгляд на Ферсене. Позвякивая льдинками в стакане с шотландским виски, тот продолжил:
— Предпочитаете набираться в одиночку, как братец, или можно составить вам компанию?
— При чем тут «братец»?
Люка сказал ей, что Лойк, прежде чем закрыться у себя в комнате, захватил с собой бутылку.
— Ведь он склонен к депрессии, насколько мне известно? — Ферсену вспомнилось досье Морино, в котором отмечалось, что после смерти жены Лойк впал в состояние тяжелой апатии.
Оторвав нос от стакана, Мари пробормотала:
— Если с Никола что-нибудь случится, он не выдержит…
Рука Мари потянулась к бутылке, но Люка, более проворный, ее перехватил.
— Вы тоже не выдержите, поглощая виски с такой скоростью!
Она сопротивлялась, уверяя, что наливает последнюю порцию, но Люка остался непреклонным, приказав ей идти и ложиться спать. Возмущенная Мари стала вырывать у него бутылку, и они оказались совсем близко. Ферсен почувствовал прикосновение ее груди и на этот раз не заставил Мари выпрямиться. Несмотря на опьянение, она прочла в его взгляде откровенное желание и резко отпрянула:
— Не смейте меня трогать!
— Что вы себе вообразили? — произнес Люка с вызовом. — В тот день, когда вы будете моей, все произойдет по вашей доброй воле и на трезвую голову!
От гнева, усиленного алкоголем и унижением, Мари залилась краской. Неловко соскочив с высокого табурета, она неверной походкой двинулась к ключам. Несмотря на отчаянный жест, который задумывался как твердый и точный, нужный ключ снять не удалось, и ей пришлось предпринимать усилие трижды, прежде чем его подцепить.
Ферсен с улыбкой смотрел, как Мари удалялась, потом в три прыжка догнал ее и схватил за запястье.
Она принялась вырываться:
— Отпустите меня, жалкий маньяк!
— Тогда верните ключ! Вы заграбастали ключ от моего номера!
Мари ошеломленно уставилась на свою ладонь и поняла, что он прав. Люка подлил масла в огонь:
— Вышла ошибка, или я могу все-таки рассчитывать?… — Мари, испепеляя его взглядом, бросила ключ, который Ферсен подхватил на лету. — Возможно, скоро я тоже начну верить в предзнаменования…
