здесь было запалено гораздо больше, чем если бы их разложили те самые три сотни татей, коих они преследовали.
Этой мыслью беглый кентарх тут же и поделился со своим черным спутником.
— Их там семь сотен. Может, даже восемь. Но, судя по числу стругов, вряд ли больше.
Несколько особенно вместительных лодий покачивалось на ленивых волнах у причала, на который вела сбегающая от ворот селища дорога. Остальные, помельче, угадывались на мелководье у самого берега.
— Нужно пробраться в дом старосты. Наверняка он под своей крышей принял вожаков. Может, исхитримся, и к утру головорезов распихивать по стругам и некому будет.
Когда прокрались к кромке леса, от которой до коронованного частоколом холма оставалось не больше четырех сотен саженей, Прок остановился, прислушался, вроде как даже к чему-то присмотрелся. В темноте.
— Сторожа у них крепкая, да бестолковая. По двое на каждой башне, посменно делают обход. Подождем. Пусть первый запал у караульщиков поостынет, да их старших в сон потянет. И еще.
Прок еле слышно щелкнул застежкой, и его чудной плащ словно нехотя стек с плеч прямо на руки.
— Держи. Только черной стороной наружу надень.
— На вылазку идем. Не хватало еще, чтобы под ногами путался.
— Кто кому из вас двоих будет мешаться, я бы загадывать не стал. Надевай. Меньше отсвечивать будешь.
Плащ и впрямь оказался чудным. Толстый, плотный. На ощупь — будто не из ткани шит, а из мельчайших железных колец сработан. Разве только не позвякивал почему-то. Плечи облепил так, будто Тверд нырнул в реку и только что выбрался в мокрой и льнущей к телу одежде. Но движения вместе с тем и впрямь не сковывал. Судя по всему, пробить такой плащ можно было не всяким клинком. Не удивительно, что Хват, запустив тогда в Полоцке Проку топор в спину, не смог его поранить. Правда, почему ж тогда книга все-таки вывалилась?
— Там карман внутренний есть, — будто подслушав его мысли, с чего-то вдруг пояснил Прок. — Когда мне твой варяг чем-то в спину запустил, я его еще застегнуть не успел. Вот сверток и выпал… Кстати, чубатого-то вашего я в битве чего-то не видал.
— Я тоже, — проворчал Тверд. Слова о трусости и предательстве как-то не ложились на язык, а обсуждать с незнакомцем, который всего-то пару дней назад был еще врагом, поступки и действия своих побратимов он не желал. — Как и тебя.
Только сейчас Тверд заметил, что гильдиец не просто так сидит да треплется с ним, но еще и что-то собирает. Нечто небольшое, чуть больше ладони, составное, продолговатое, а каждая новая деталь прищелкивалась с тихим железным звуком.
— Это что опять за выверт?
— Так, ничего, — пожал плечами новгородец, приворачивая к этому непонятному бруску какую-то не менее непонятную трубку. — Но боюсь, что вещичка сия может нам сегодня здорово пригодиться.
* * *
Здорово подсобила луна. Смотреть на происходящие внизу бесчинства она, видимо, не особенно хотела, то и дело отгораживаясь от мирских забот потертыми одеялами туч. Ее мертвенный свет, лишь изредка пробиваясь сквозь мохнатую хмарь, вылавливал из темени горбы холмов, щетину низкорослых кустарников да рисовал на реке зыбкие серебристые узоры. Другой свет, ярый, живой, пляшущий в постоянном рваном ритме, отбрасывали на тихую рябь Ловати тусклые фонари, закрепленные на пристани и стругах. Стены частокола освещены были похуже. Прясла меж погрузились в приятный мрак, изредка лениво отступающий перед факелами стражников.
Тверд забрался наверх первым, двумя движениями оттолкнувшись ногами от подставленных рук и плечей Прока. Размытой тенью прошмыгнув над острыми зубьями бревен частокола, опустился на одно колено, расстегнул плащ, намотал на руку один его конец, второй выбросив наружу. Ожидал, что гильдиец в сплошном своем вороненом доспехе будет потяжелее. К тому же он за каким-то лешим пер с собой две седельные сумы. Не пустые. Однако Прок оказался то ли на диво проворен, то ли на редкость сухощав — наверх он взлетел, едва заметно дернув за черное корзно. А оказавшись рядом — тут же проверил сохранность сумок, словно нес в них ромейское стекло. И лишь потом мотнул головой в сторону примостившейся к стене хатки. Судя по ее расположению и тому, что в окне по такому ночному времени пританцовывал слабый огонек, старший сторож находился именно там.
Осторожно спустились вниз. Конечно, рассохшиеся от времени доски перекрытий пару раз натужно крякнули, но тихий этот скрип вряд ли выделялся чем-то из скупой разноголосицы ночных звуков.
— Чуешь, Туча, качки-от на реке крыльями хлопають? — послышался голос от костерка, что стражники развели под стеной и над которым уютно булькал котел с варевом. — Вот бы поутряне подстрелить одну. Штоп похлепка-от понаваристей стала.
— Да ты в глаз себе быстрее засадишь, чем селезня снимешь, — хмыкнул другой голос.
— Тык как энто? Стрелка-от в другу сторону от глаз смотрит.
— Ну так у тя, Косой, и глаза в разны стороны смотрют, — хохотнул развалившийся в тени стрельни гридень Туча. Над шуткой заржала еще пара глоток, и под этот дружный гогот Тверд с Проком незамеченными скользнули вдоль плетня к колодцу, а из его тени споро метнулись к хибарке.
Бережно, будто от осторожности движений зависела его жизнь, гильдиец уложил свой багаж у порога.
Дверь подалась без скрипа, упруго распахнувшись внутрь на хорошо смазанных петлях, и мрак пугливо шарахнулся перед узкой полоской света.
— Какого хрена? — раздался из дома недовольный голос. — Следующий обход — не сейчас. Или что, кому-то еще за Камень не терпится?
— Мне, — коротко бросил Прок, устремляясь внутрь.
Сказано было хорошо, но…
В доме, очумело уставившись на непрошеных гостей, находился далеко не один десятник местной сторожи. Воев здесь было как раз ничуть не меньше десятка. У некоторых под рукой, как успел он заметить, очень некстати оказались легкие самострелы. Что, собственно, было вполне объяснимо: смотришь за крепостной стеной — имей под рукой то, чем можно в случае чего снять приближающегося врага.
Кто-то сидел за столом, поручь с ошалевшим от появления нежданных гостей десятником, кто-то притулился к стене, иные развалились на лавках. А в центре полукруга, образованного стражниками, висел на привязанных к потолочной балке руках некто, с чьей лысой башки свисал длиннющий чуб. Он болтался в полувершке над полом, спиной к двери, но Тверду и не нужно было заглядывать в его лицо.
Хват.
На долю мгновения кентарх встретился взглядом с черными провалами глаз на безучастной ко всему, что творилось по эту сторону Серой Мглы, личине шлема Прока.
— Везет же некоторым, — хмыкнуло из-под нее.
Слова эти словно прорвали запруду, и повисшая на считаные
