— Ты, оборванный пес, стоящий в грязной пыли земли, пади ниц перед самим сотвизом Аминием— Риаф Ламперским. Святозар открыл рот, чтобы ответить паярыжке, но внезапно Ивникий вспыхнул ярким желто-красным светом и загорелся. Мгновение спустя огонь стал пожирать его длинное одеяние, свекольную шапку, волосы, кожу рук и лица. Ивникий громко закричал, и упал с коня, потому как умное животное, увидев огонь на себе, поднялось на задних ногах и скинуло с себя тот горящий комок жира, да тут же поскакало вперед прямо по направлению к Святозару. Наследник стремительно вскинул руку, направив ее на коня, и негромко пропел-прошептал, и жеребец тревожно заржав, тотчас остановился в двух шагах от него. Не менее торопливо Святозар направил руку на объятого пламенем Ивникия, корчившегося, катающегося по земле, старающегося сбить с себя пламя да надрывисто кричащего. Вкруг него уже расходился отвратительный запах горящей плоти, а воины сотвиза, да и сам Аминий, меж тем слегка поворотив своих коней назад, испуганно глядели на горящего паярыжку, даже не пытаясь ему помочь. Из рук Святозара вырвался огромный столб воды и упал на паярыжку, окутав все его тело и мгновенно затушив огонь. Лишь только вода потушила пламя на теле паярыжки, как Ивникий сразу перестал кататься по земле и замер на одном месте, теперь он был весь черный, точно уголек и от его тела шел серый, густой, неприятный на вид и запах дымок.
— Риолий, Риолий, зачем, — повернув голову налево и гневно глянув на мальчика, спросил Святозар. — Зачем ты поджог Ивникия? Глаза мальчика наполнились слезами, а выставленная вперед, устремленная на воинов, левая рука тревожно колыхалась. Он надрывно вздохнул, подавляя в себе рыдания, и дрогнувшим голосом произнес:
— Святозар, это Ивникий убил отца. Он заслужил смерть. Наследник ничего не ответил мальчику, а развернув голову, посмотрел на дымящегося Ивникия и обратился к сотвизу:
— Аминий, я могу излечить этого человека, Ивникия, только… Но жирное лицо сотвиза злобно перекосилось, он тронул своего белого коня и тот, шагнув вперед, остановился, встревожено заржав, а Аминий низким гнусавым голосом, сказал:
— Как ты, собака, ко мне обращаешься, да я, да я… Святозар не стал дожидаться окончание речи сотвиза, и, подняв руку, громко пропел— прошептал: «Воины, воины повелеваю вам, узрите Богов и истинную веру, познайте Правь! — И в тоже мгновение обездвиженные воины посыпались с лошадей, а наследник допел-дошептал, — кони, кони повелеваю вам, стойте неподвижно!» Воины упали на землю и окаменело застыли, а рядом с ними тревожно заржав, также недвижно замерли лошади, не в силах сделать ни одного шага.
Лишь один Аминий, который не был воином и на которого Святозар не направлял познания истины, не свалился с белого жеребца, и теперь с неподдельным ужасом смотрел на неподвижно лежащих своих заступников, которые смотрели куда-то в небесную высь и пускали слюни.
— Лесинтий, Винирий, Фонитий, возьмите в плен Аминия. Эмилиний уведи коня сотвиза и паярыжки, — отдал распоряжения наследник, а сам поспешно направился к дымящемуся Ивникию, в надежде, что тот еще жив и ему можно помочь. Святозар подошел к паярыжке и присел возле него, да прежде, чем начать лечение, осмотрел его. У Ивникия сильно обгорело одеяние, но благодаря тому, что оно было длинное и укрывало руки, ноги и тело, кожа в этих местах почти не пострадала, лишь сильно покраснела, и кое-где покрылась волдырями. Впрочем, лицо и кисти рук Ивникия, не прикрытые одеянием, обгорели весьма сильно, на голове почти, полностью сгорели волосы, а кусок, когда-то, свекольной кафы вроде врос в кожу. Паярыжка еще был жив, но от боли потерял сознание.
Святозар положил правую руку на обгоревший лоб, и принялся петь-шептать, повелевая коже нарасти. Наследник пел-шептал долго, и вскоре на месте волдырей и ран появилась бледно-розовая кожа, правда на лбу и на правой щеке, там, где кожа обгорела до мяса, новая кожа была какой-то бело-розовой и с неприятным полукругом— шрамом внутри.
Святозар не смолкая пел, и вмале от головы Ивникия отвалился кусок кафы и стали расти волосы. Одначе ковыльного цвета волосы выросли лишь там, где обгоревшую кожу не покрывала кафа, а когда на теле паярыжки появились серые штаны, рубаха и сандалии, тот наконец-то распрямился, тяжело вздохнул, застонал и открыл глаза. Ивникий испугано посмотрел на наследника, наверно думая, что вот и все, пришел его паярыжки конец. Но Святозар протянул руки, и, обхватив лицо паярыжки ладонями, заглянул прямо в его маленькие серые глаза, да тихо пропел-прошептал. И, точно пропустив через свой взгляд, вспомнил Пекло, темницу забитую черными душами. Он вспомнил, как Пан поднял ногу и стал копытом бить по этой черноте, стараясь впихать их поплотнее, как звонко лопнув, разбилась чья-та черная душа, освободив место для новой и как извивалась, кричала, плакала и падала на колени черная душа, отправляемая на смерть. Когда Святозар встряхнул головой, отгоняя от себя видение прошлого, то увидел выпученные в диком ужасе глаза Ивникия, перекошенный и широко раскрытый рот, что-то громко кричащий, да отпустил его лицо. Голова паярыжки упала на землю, он не был обездвижен, но увиденное в глазах наследника Пекло потрясло его настолько, что он еще какое-то время продолжал неподвижно лежать и громко кричать. А Святозар кинув на него жалостливый взгляд, поднялся и пошел пробуждать воинов, лежащих на земле и познающих истину. Приблизившись к воинам, он оглядел их лежащие застывшие тела, и, протянув руку, пропел-прошептал: «Воины, воины, познавшие истину и веру в Сварога, повелеваю вам, поднимитесь и следуйте путем Прави!»
Воины, тяжело зашевелились, закрыли рты и глаза да стали подыматься, беспокойно переглядываясь между собой, и, обозревая землю на которой лежали. Невдолге они принялись рыдать, бить себя по голове кулаками и рвать волосы. Святозар же принялся их успокаивать, но так как в этот раз людей подверженных истине было много, ему пришлось их не просто успокаивать, и повелевать им успокоиться, а иногда вновь, над особо злобными, которые нещадно себя колотили, петь-шептать. Однако, некоторое время спустя, наследнику все же удалось угомонить и успокоить всех воинов, а когда они поднялись на ноги, утерли текущие слезы и отряхнулись, он снял наконец-то повеление с лошадей, разрешив тем двигаться. Кони обрадовано заржали, и принялись переступать с ноги на ногу, бойко постукивая копытами по земле.
— Лесинтий! — Оглянувшись, подозвал воина Святозар, а когда тот поспешно подошел, добавил, — теперь ты командуешь этой сотней, не забывай только при этом оставаться человеком. Пусть воины отведут пока лошадей ко двору деда, а ты пошли, кого из воинов, пускай поищут стан на ночь, потому что эту ночь мы проведем здесь. С утра же выступим в Артарию, а нынче мне нужно сделать еще одно важное деяние.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
