— Лесинтий! — Оглянувшись, подозвал воина Святозар, а когда тот поспешно подошел, добавил, — теперь ты командуешь этой сотней, не забывай только при этом оставаться человеком. Пусть воины отведут пока лошадей ко двору деда, а ты пошли, кого из воинов, пускай поищут стан на ночь, потому что эту ночь мы проведем здесь. С утра же выступим в Артарию, а нынче мне нужно сделать еще одно важное деяние.
— А, что делать с сотвизом Аминием? — бойким голосом, спросил Лесинтий. Святозар потер лоб, потому что у него внезапно острой болью отозвалась голова, и, развернувшись, уставился на Аминия, который теперь сидел своим толстым задом прямо на пыльной земле, возле ног Винирия и Фонития и испуганно переводил взгляд с одного на другого воина.
— Мне сейчас не до него, я даже не стану тратить на него свои силы, — ответил Святозар, понимая, что ему нужна вся его мощь, чтобы снять забвение с души Риолия. — Отведите его и закройте в доме деда, пусть посидит там и потрясется. Оскидий, — обратился наследник к бывшему ярыжке. — А ты, уведи отсюда Ивникия, — добавил Святозар и посмотрел на паярыжку, каковой уже перестал кричать, но продолжал лежать на земле и горько плакать. — Он пережил сейчас не только познание истины, но и еще, что-то другое. Может тебе стоит с ним поговорить.
— Хорошо, ваша милость, — откликнулся Оскидий, и, кивнув, пошел поднимать Ивникия. Святозар стоял, молча наблюдая за тем, как Лесинтий позвал бывших воинов сотвиза за собой, как безмолвно взяли те лошадей под узду и прошли мимо наследника и стоящего позади него Риолия, как расступились вооруженные топорами и вилами мужики, пропуская теперь уже единоверных воинов ко двору деда. Смотрел, как Оскидий помог встать трясущемуся и качающемуся из стороны в сторону, пятнистому не только лицом, но и волосами, Ивникию, и, придерживая его за плечи, повел к своему шатру. Смотрел, как поставили на плохо слушающиеся и подгибающиеся в коленях, ноги, Винирий и Фонитий, Аминия, и, подталкивая в спину, пошли к дому деда. Святозар видел, как после начали расходиться мужики, пришедшие защищать и бороться за свою новую жизнь, перед уходом кланяясь ему и негромко переговариваясь между собой. Наследник же продолжал стоять и тереть пальцами, свой едва покалывающий лоб, да обдумывать то, что сейчас увидел и пережил.
— Святозар, если бы ты видел, — внезапно прерывая мысли наследника, звонко выкрикнул Риолий. — Если бы ты видел, как этот Ивникий резал моего отца и деда. Если бы ты слышал, как они плакали и кричали.
Он… он, ведь ни одного моего отца и деда убивал, он ведь и других, точно также мучил, убивая. Наследник поспешно развернулся к мальчику, и, протянув к нему руки, порывисто взял его за худенькие, тяжело вздрагивающие плечи, да привлек к себе, крепко обняв.
— Риолий, успокойся, — очень мягко молвил Святозар.
— Ты, на меня сердит, да? — задрав голову вверх и посмотрев снизу на наследника, дюже тихо прошептал мальчик.
— Нет, я не сердит на тебя, — глядя прямо в яркие, наполненные слезами, голубые глаза мальчика, ответил Святозар. — Я тебя понимаю.
Я сам такой. Я сам убил врага моей Родины, врага моей семьи, который долгие годы мучил мою мать и моего несчастного, младшего брата. И это правильно, правильно, Риолий. Но, друг мой, Ивникий, он жертва этого Есуания, и может быть имеет право узнать всю правду, точно также как и воины, и люди деревни, точно также как ты.
— Я? — всхлипнув, переспросил мальчик. — Какую правду Святозар?
— Правду, Риолий о том, кто ты, — по-теплому протянул наследник и коснулся пальцами, глаз мальчика. — Правду, которую я должен был решиться, давно перед тобой открыть. Правду, ради которой я и пришел сюда. И если бы нас не прервали, я бы ее уже тебе открыл. А теперь, увидев, твою силу, я думаю, надо поторопиться. Святозар выпустил Риолия из объятий, и тот опустив голову, тяжело вздохнул. Мгновение погодя он глянул на тускло горящий кроваво-красным светом камень в перстне наследника, указал на него пальцем и многажды бодрее поспрашал:
— Что это за камень у тебя на перстне? Он такой не красивый на вид, зачем ты его носишь, как будто там внутри горит человеческая кровь. Святозар поднял руку, поднеся к глазам перстень и погладив поверхность гладкого на ощупь камня, очень тихо, с грустью в голосе, молвил:
— Этот перстень мне подарил царь альвинов Альм, когда я плыл в страну Беловодья. Сам камень должен светиться белым светом, но после того, как я получил эти шрамы, он перестал блистать. Он стал тусклым и мрачным, и наверно это связано с тем, что я долгое время находился во тьме… Но, вот видишь, Риолий, я вышел на свет, надо мной голубое небо, и жаркое, желтое светило солнце, рядом со мной светлый мальчик. Он очень хорошо ко мне относиться, а камень продолжает оставаться кроваво-красным.
— И, что это значит, — поинтересовался Риолий и перевел взгляд с камня на наследника. Святозар пожал плечами, не зная, что ответить, а после положил руку на голову отрока, развернул его и повлек за собой в шатер.
Глава седьмая
Святозар и Риолий вошли в шатер и закрыли за собой полог.
Наследник неспешно прошел к табурету, поставил его посередине шатра, на очищенном от посторонних предметов пространстве, а засим усадил на него мальчика. Он обошел Риолия по кругу, тревожно потирая шрам и не зная с чего начать, как говорить, и вообще что делать. И остановившись позади отрока, повелел ему закрыть глаза и замереть.
Сам же, еще мгновение помедлил, поправил взъерошенные темно-пшеничные волосы Риолия, и, протянув вперед руки, образовав над его головой чашу, закрыл глаза. Наследник глубоко вздохнул, раз… другой… успокаивая громко стучащее в груди сердце, и внезапно увидел перед сомкнутыми глазами черное, ночное небо, а на нем яркие голубые, белые звезды, багряные, розовые и синие туманы, усеянные мелкими и крупными пылинками. Прямо перед очами поплыл серебристо— белый, насыщенный туман со спиралевидными, словно замкнутыми кольцами, и услышал Святозар дорогой, родной голос ДажьБога: «И помни заговор в твоей душе». Голос отца и Бога то приближался, то удалялся, будто наследника качали на руках. Морг спустя голос стал многажды тише, а после и вовсе послышался откуда-то издалека… прошел, кажется, еще миг и он затих. И тогда Святозар, заглянул вовнутрь себя и увидел в груди вблизи сердца лазурно сияющую душу без единого, черного пятнышка, без единой, черной крупинки. Лазурная душа тихо запела, а наследник подхватил слова песни и запел уже громче: «О, извечный Ирий-сад, где живут светлые души, которым служитель отворил ворота и впустил их сюда!
Чувствуйте и знайте, все сотворенное Сварогом не может войти в наш ум! Чувствуйте и знайте, течет в небесной вышине Ра-река и разделяет небесную Сваргу и Явь! Чувствуйте и знайте, лишь коснется душа человеческая той воды из Ра-реки и познает она забвение!» Святозар открыл глаза и увидел, как его руки, тело, ноги, голова запылали лазурно-золотым сиянием. «Ты, светлая душа, — пел Святозар. — Вступившая в Ра-реку, почувствуй, как ЧислоБог отсчитывает твои дни, отматывая месяца, годы, века, тысячелетия! Ты, светлая душа, услышь, какие ЧислоБог говорит числа Богам, и как повелевает днем и ночью, ибо он и есть — конец всему!» Наследник видел, как теперь ярким желто-красным сиянием запылало тело Риолия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
