— У вас есть кафе? — маменька даже встрепенулась, а Ксюша заинтересованно спросила:
— В Питере? Где именно? Мы зайдём!
Я обвела их взглядом, выдержав паузу, как будто перед публикой в театре, и расхохоталась до слёз:
— Ну что вы! Ой, какие вы смешные! Я там официанткой работаю!
Кобры синхронно фыркнули, выражая этим звуком своё презрение, маменька разочарованно взмахнула вилкой, потеряв помидорку, а батя невежливо гыгыкнул:
— Во даёте!
Я же вдохновлённо продолжала:
— Ну вот. И однажды зайчик зашёл пообедать, я его обслуживала, мы мило поболтали, а потом он попросил мой номер телефона. И я ему дала!
После ещё одной паузы спохватилась:
— В смысле, телефон дала, конечно!
А потом, махнув рукой и ища поддержки во взгляде бати, добавила со смехом:
— Ну и так потом тоже дала!
Пользуясь полным ошеломлением зала, продолжила беззаботно:
— А теперь мы с зайчиком стали жить вместе! Ну как же, надо же пожить до свадьбы, узнать друг друга, да и кушать мне надо хорошо, а то вдруг анемия ребёночку передастся?
И я допила бокал вина до дна.
Игорь повернулся ко мне с большими глазами, с молчаливым вопросом в них. Я со стуком поставила пустой бокал на стол и спросила в полной тишине:
— А что, я тебе не сказала? Вроде бы сказала утром, нет? Не сказала? Ну, вот теперь говорю.
Правило 14. Всегда и во всём ищи хорошую сторону
Во всеобщем молчании я слегка струхнула. Нет, наверное, это уже слишком. Ох, сейчас меня скушают, намазав на хлебушек…
Игорь толкнул меня ногой под столом, и я ожила:
— Зайчик, ты не рад? О-о-о-о!
— Рад! — решительно ответил он и отставил подальше полупустую бутылку вина: — Этому столику больше не наливать!
— Ой, это же просто винчик, — махнула я рукой, но Игорь пододвинул мне пакет сока и стакан:
— А это просто сок.
Разбавив паузу, мы спасли положение. Все сразу задвигались, заговорили, маменька перекрыла шум своим глубочайшим альтом:
— Ксюшенька, ты всегда была знатоком рыбы, попробуй судака! Я вот не знаю, Зина новый рецепт нашла…
А батя принялся разливать вино по бокалам, но потом бросил это дурное занятие и достал из-под стола бутылку водки:
— Сына, махнём? За внука?
Меня одарили зверским взглядом, но Игорь кивнул:
— А махнём!
Они махнули под осуждающими взглядами маменьки и кобр, а я налегла на шашлык. Кстати, он был очень вкусным, мягким и нежным. Видать, батя поднаторел в искусстве маринования мяса. Ксюша попробовала судака, и они втроём с маменькой и Алиной оживлённо осуждали вкус, аспект, соус и всё такое. Я наяривала на шашлык и сок, помалкивая. Интересно, какую реакцию вызовет моё заявление? Конечно, я понимала, что сразу сейчас вот тут на месте никто не будет выяснять отношения. Ни Игорь, ни маменька, ни кобры. Но от Игоря я отбрешусь потом. А вот остальные… Мне было любопытно, как они начнут донимать сыночку. И когда.
Однако сначала все доели шашлык, отвалились на спинки стульев, зато подхватилась бабушка:
— Погодите, соберу тарелки.
Никто не шелохнулся, только я встала:
— Ой, давайте я вам помогу!
— Сиди уж, сиди, — отмахнулась бабушка, но уж, конечно, усижу я. Подхватив стопку грязных тарелок, понесла её вслед за старушкой. Та, хоть и выглядела немощной, двигалась чуть ли не по-кошачьи, легко и почти грациозно. Это явно не маменькина мать. Да и умом она явно превзошла потомственную аристократку, потому что, оглянувшись на стол, бабуля подтолкнула меня локтем и шепнула:
— Хорошо ты их! Так им, змеюкам!
Я даже зазевалась на миг от неожиданности, а бабуля отобрала у меня тарелки и поставила в раковину:
— Ну, что смотришь? Будто я своего внука не знаю. Да и тихвинские другие, оне так не говорят. А ты петербурженка. У меня глаз намётанный.
Я только хмыкнула, сражённая наповал проницательностью старушки. Ведь маменька с кобрами на полном серьёзе верили в мою легенду! Бабулька пустила горячую воду и по-простому велела:
— Давай мой, а я буду вытирать.
Вот это я понимаю. Мне же не в тягость, я привыкла. Видимо, бабушка Игоря это поняла, поэтому проэксплуатировала меня по полной. Пока мы мыли посуду, я поймала себя на мысли, что, если бы я каким-то чудом вошла в эту семью, со старушкой мы подружились бы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Потом мы ели пирожные и торт Наполеон, пили кофе, и я предпочла помалкивать. Хотя и ляпнула ещё пару раз невпопад, такого успеха, как с предполагаемым ребёнком, уже не имела. Да и утомилась уже от этого общества. Кобры вели себя прилично, меня не замечая, а обращаясь исключительно к Игорю. Тотальный игнор со стороны женщин восполнял батя. Он то и дело спрашивал меня о родителях, о кафе, о моей работе, но я больше молчала, отделываясь короткими репликами.
В конце обеда я попросила Игоря проводить меня в туалет, который так и не посетила ещё, а, выходя из него, замерла, услышав разговор отца и сына. Вначале даже не поняла, что говорят они обо мне.
— Ну, посади её в свой предбанник, пусть работает секретаршей, что ли…
— А Нина? Она меня загрызёт!
— Игорёк, ну что ты как маленький! Дай Любе ставку… ну хоть помощницы. Пусть кофе тебе носит. В конце концов, она это умеет делать.
— С Ниной тогда сам разбирайся, я с себя ответственность снимаю, — рассмеялся Игорь.
— Ну и разберусь! Не дело, чтобы мать твоего будущего ребёнка таскала тарелки в кафе!
— Да там ещё неизвестно ничего, — пробурчал Игорь тихо.
— Известно, не известно… — сердито сказал батя, ткнув его кулаком в плечо. — Всё равно, ты же с ней живёшь, побеспокойся.
— Побеспокоюсь, не кипешуй.
Я почувствовала в его голосе улыбку. Да, подставила я мужчину знатно! Но сам виноват, дал мне карт-бланш, я её использовала. Разрешу ему меня отшлёпать в виде исключения.
Но в машине, когда мы ехали обратно из Сестрорецка, мой рабовладелец улыбался. Сам себе, тихонечко посмеиваясь, но был весел. Я крепилась, не желая спрашивать о причине, но всё же не выдержала:
— Чего ты фыркаешь?
— Вспоминаю обед, — отозвался Игорь. — Тебе надо было поступать в театральное, это точно.
— Ой, прям…
— Не «прямкай»! Маменька посетовала, что не может, как в старые добрые времена, лишить меня наследства и отлучить от семьи.
— А папенька проникся тяжкой долей Любочки из Тихвина и посоветовал устроить к тебе на фирму, — язвительно продолжила я.
— Подслушивала? — он с подозрением глянул на меня.
— Вот ещё! Просто услышала.
— А что, это может быть весело. Пойдёшь ко мне в секретарши?
— Мне кажется, эта работа называется «делопроизводитель», — пробормотала тихо, и Игорь хмыкнул:
— Где-то я это уже слышал. Так пойдёшь? Или предпочитаешь сидеть в квартире и подтачивать ноготки?
Я только головой покачала. Ну что за человек? С ним вообще получается не жизнь, а сплошное развлечение. Так, стоп. Он что, серьёзно?
Глянув на профиль Игоря, я подозрительно спросила:
— А зарплата у меня будет?
— Мой бог, какая ты корыстная женщина! — изумился он с таким видом, будто я попросила виллу на Канарах и трёхметровую яхту в придачу. А потом махнул рукой:
— Будет тебе зарплата. А если доведёшь мою секретаршу до нервного срыва, как ты, полагаю, отлично умеешь делать, получишь премию.
— Вообще-то это не мой профиль, — с наигранной задумчивостью ответила я. — Но попробую, что уж там.
— Отлично! — восхитился мой рабовладелец. — По рукам!
— На дорогу смотри, — отмахнулась я от его «пятюни». — А мне на работу тоже ходить в таком виде?
Его взгляд скользнул по моему телу. Ещё чуть-чуть, и Игорь облизнулся бы, но, к счастью, он себя сдержал. Иначе я бы его стукнула.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет, в таком, пожалуй, не стоит… А то я работать не смогу. Купим тебе костюмчик, договорились?
— Хм-хм.
— Что такое?
— К костюму нужны туфли. И колготки. И блузка.
— Любовь, — строго ответил Игорь, — я знаю. Купим всё.
