Рахмиэлю обстановку охотничьего дома, чем-то похожего на загородный дом его семьи, тот самый, где он впервые увидел Эфрат, точнее, ее портрет.
Гедалья вытащил из бара бутылку вина и разлил по бокалам.
— Шири не любит, когда я пью крепкие напитки, а тебе сейчас ничего крепче вина лучше не пить, — он протянул бокал Рахмиэлю.
— Да, мою реакцию на вино мы уже проверили, — ответил он.
— Я удивлен увидеть тебя здесь, — Гедалья сел в одно из кожаных кресел, Рахмиэль сел напротив него, — Эфрат не проявляла ни малейших признаков интереса, когда сидела возле тебя.
— На тот момент я все еще был в статусе пищи.
— Расслабься, я уверен, я навсегда для нее таковой останусь. Ну, до определенного момента, — Гедалья замолчал и сделал глоток вина.
— До определенного момента? — переспросил Рахмиэль, — не хочешь рассказать подробнее?
— Что ты знаешь …, — он сделал паузу, — о той, что привезла тебя сюда?
— Почти ничего, кроме того, что знают все: она поет, ее фотографии постоянно появляются в журналах, люди обожают ее, а она обожает себя. Настолько, что ее портрет встречает гостей ее дома, — он сделал небольшую паузу, — причем не только ее дома.
— В смысле?
— В загородном доме моих родителей тоже есть ее портрет, — сказал он, глядя куда-то вдаль, — так я увидел ее впервые. Родители не читают журналы и не следят за происходящим в мире за пределами финансов, но я сразу узнал ее холодных взгляд, продававший со страниц какую-то норвежскую водку, — он сделал глоток вина, — а потом я нашел еще один ее портрет. В частной коллекции друзей семьи.
— Шири тоже видела парочку, — заметил Гедалья, — не хочу обидеть твою даму, но, если я бы не знал, кто она, решил бы, что она куртизанка.
Рахмиэль вопросительно посмотрел на него.
— Все довольно очевидно, а еще в Италии эпохи возрождения было обыкновенным делом изображать своих возлюбленных повсюду. Как ни странно, очень часто это были куртизанки.
— Это не странно, те, кто любит любовь, рано или поздно становятся ее источником, — он снова сделал глоток, — но что-то подсказывает мне, что Эфрат — это не тот случай.
— И мы наконец подошли к обсуждению твоих суицидальных наклонностей, — рассмеялся Гедалья, — ты же знал, что она не оставит тебя в живых, зачем ты приехал? Ладно приехал, ты сам пошел за ней. Ты же знал, что не выйдешь из этих дверей.
— Как видишь, я ошибался. Но, я понятия не имею, что со мной происходило. С момента как я увидел этот портрет я ни о чем больше не мог думать, кроме того, чтобы найти ее.
— Что ж, мечты сбываются, — он поднес был бокал ко рту, но остановился, — ты сказал, что перед этим видел ее буквально повсюду. И никакой реакции это у тебя не вызывало? Что такого необычного было в том портрете?
— Сам не знаю. Но вскоре после того, как он появился, Эфрат начала мне сниться. И в каждом сне она пыталась со мной заговорить. Я уже ни о чем не мог думать, кроме нее.
— А после этого ты решил найти ее. Где бы она ни была, — закончил за него Гедалья.
Оба какое-то время молчали, каждый был погружен в собственные размышления. Откуда-то доносился смех, иногда перемежающийся громкими восклицаниями на разных языках.
— Хорошо, что мы не всегда их слышим, — Гедалья снова заговорил, — их голоса как будто занимают собой все пространство вокруг.
— Ты тоже заметил?
Гедалья усмехнулся, а Рахмиэль продолжил говорить.
— Следы на твоей шее не похожи на свежие…
— Прекрати, ты знаешь, что их оставила не Шири, — отмахнулся Гедалья, — но Шири тоже на знает, почему они не проходят.
— Да, знаю, я все видел, — сдержанно ответил Рахмиэль.
— Я знаю, что видел. Но не придавай этому большого значения, ей было все равно, ты или я, а вот тебя мы могли потерять.
— Ты за меня волнуешься? — усмехнулся он.
— Не льсти себе, — Гедалья ответил улыбкой, — Шири расстроилась бы, если бы осталась без ответа на свой вопрос. А этого я допустить не могу.
— Когда она обратит меня или, как она говорит, поможет мне «перейти», я хочу обратить свою девушку. А у тебя какие планы?
— Прости, девушку? — Рахмиэль посмотрел на него с откровенным удивлением.
— Ну да. Шири все знает. Моя девушка — тоже, у нас с ней столько ссор было из-за этого.
— И тем не менее, ты здесь…
— Да, деньги и бессмертие, как правило на дороге не валяются, — Гедалья допил свое вино, — а еще, когда ты долго с кем-то в отношениях от этого устаешь и хочется чего-то нового. Примерно каждый год. Скажи еще, что у тебя не так, — он насмешливо посмотрел на Рахмиэля, — мистер «Идеальный Выпускник», что ты не пользуешься собой, чтобы пользоваться другими?
— Нет, — как-то слишком спокойно ответил Рахмиэль, — в моем мире еще есть место для уважения к окружающим, а не только для одержимости собой.
Гедалья вопросительно посмотрел на него.
— А ты всегда пользуешься теми, кто хорошо к тебе относится? — спросил Рахмиэль.
Гедалья собрался было ответить, но в этот момент двери в комнату открылись и на пороге появилась Шири, облаченная в легкую накидку, кроем напоминавшую о лучших временах Японии. За ней вошла Эфрат, уже расставшаяся с лакированными Katy Perry и наслаждавшаяся теперь прикосновениями стоп к деревянному полу. Как только Шири переступила порог, Гедалья поднялся, чтобы уступить ей место, и как только она опустилась в кресло, встал за ее спиной.
— Ты молодец, что убедил ее выбрать самолет, — Шири дождалась пока Эфрат устроится на коленях своего спутника, и можно будет продолжить разговор, — в противном случае, нам пришлось бы скучать по вам еще много долгих часов.
— Я уверена, вы бы нашли чем себя занять, — Эфрат взяла из руки Гедальи наполненный для нее бокал.
— Как и вы, — лукаво улыбнулась Шири. Гедалья хоть и не видел ее лица, но повторил его выражение с поразительной точностью.
— Да, — коротко ответила Эфрат, и не зная, что еще добавить, сделала глоток вина.
— Мы отлично провели время в Берлине, — подхватил Рахмиэль.
— Не сомневаюсь. Хотя не могу не отметить, как меня удивляет то, что вы оказались там вместе, — Шири сделала паузу, — ты все-таки невероятно удачливый мальчик.
— Вероятно, боги меня любят, — вежливо ответил Рахмиэль.
— Боги или богини, кто его знает, — как-то особенно медленно произнесла Шири.
— Ой, хватит этих задумчивых речей, я сейчас аллергией покроюсь, — Эфрат сжала бокал в руке, — расскажи лучше, нет ли у тебя каких новостей.
— Увы, — Шири пожала плечами, —
