Петр, стоя в траве, пытался насадить червя на крючок.
– А, че-е-рт! – он уколол палец крючком из-за скользкого, дико вращающегося червя и уронил его в траву. Положив удочку и сойдя к берегу, промыл в реке уколотый палец и, отсосав немного крови из ранки, сплюнул.
– Ну ты и червей накопал. Какие-то реактивные – в пальцах невозможно удержать.
Василий рассмеялся:
– Да, Петр Иваныч, отвык ты от рыбалки. Червяка путем насадить не можешь. Говорил, почаще надо ходить.
Жорж упал в траву. Страх и горячка борьбы еще не оставила его. Он еще несколько раз сделал Волшебную спираль освобождения и соскользнул с Источника пищи на почву. Затем, почувствовав, что его ничто не держит, на всей скорости, на которую был способен, стал искать Вход в Нижний мир. Проникнув под корни Источника пищи, он нащупал расщелину и стал внедряться в глубину Нижнего мира. Он чувствовал сильные вибрации почвы, но не обращал на это никакого внимания. Одна только мысль пробегала по всему телу: «В глубину… В глубину…».
– Во, блин! Червяк то уполз, – Петр шарил в траве, – Да фиг с ним. Накопали много. Еще, может, и клевать не будет. Петр достал из железной консервной банки очередного червя, аккуратно насадил на крючок и, забросив леску, стал ждать клева. Солнышко только вставало, над водой стелилась легкая дымка. На середине реки начала играть крупная рыба, булькая и шлепая по воде. Все предвещало хорошую рыбалку.
Вера ВУСИК
«Когда пишу стихи во сне…»
Когда пишу стихи во сне,
Приходит Ангел мой ко мне.
Тихонько в ноги сядет,
По волосам погладит,
Потом с собою позовет
В далекий сказочный полет.
Летала с ним в Мадагаскар
На развеселый карнавал,
Где солнце яркое светило,
А душу все ж назад манило.
В наш дом, где суета и смех,
Одна судьба, любовь на всех.
Где дети родились и повзрослели,
А мы совсем немного постарели.
Но все же иногда ночной порой
Приходит Ангел неземной.
Уносит вдаль, шепча: «Живешь ты не напрасно.
Ты, женщина, – прекрасна».
«Спасибо, господи, за свет…»
Спасибо, господи, за свет,
За нежно-розовый рассвет,
За ветер, легкий и прохладный,
За дождик, теплый и приятный,
За солнца лучезарный свет,
За жизнь, милей которой нет!
«Я растворюсь в тебе каплей вина…»
Я растворюсь в тебе каплей вина,
Соком весенней березы.
Жизненной силы, тепла я полна,
Дам я и счастье, и слезы.
Я напою тебя светом любви,
Тем, что лишь с солнцем сравнимо,
Ночью укрою туманом луны,
Лишь не прошел бы ты мимо.
«Ты далеко. Но образ твой…»
Ты далеко. Но образ твой
Я в памяти храню.
Люблю тебя, скучаю, жду,
Тоскую и зову.
Туманным облаком меня
Любовь поднимет над землей
И легким ветерком, шепча,
Перенесет к тебе, родной.
Я лунным светом сквозь окно
Присяду тихо на кровать
И, глядя в милое лицо,
Сон буду твой оберегать.
Анатолий БРИГАДИРОВ
Первый желтый лист
Первый южный ветер разогнал облака,
Солнце шлет поклон с высоты.
Снова мы вдвоем, и я волнуюсь слегка,
Собираю в поле цветы.
Это будет наш день и наша ночь до утра!
Почему ж стучит кровь в виски?!
С севера подули ледяные ветра,
Ты грустишь и рвешь лепестки.
Затянуло небо, вышел срок теплых дней,
И в венке завяли цветы.
Что-то в этом мире оказалось сильней
Нашей лучезарной мечты.
Сердцу не прикажешь, не поспоришь с судьбой,
Выбрала ты свой лепесток.
Мне не по пути идти на запад с тобой,
Я всегда глядел на восток.
На прощанье я тебе букетик нарву,
Ты с лица дождинку смахнешь.
Опустился первый желтый лист на траву —
Прошлого уже не вернешь.
Не моя звезда
А я опять не сплю сегодня ночью.
В пустой квартире грустно, ты поверь.
Ловлю себя на мысли, что желаю очень
Я твой звонок услышать в свою дверь.
Я не могу смотреть на вещи проще,
Как ты меня просила иногда.
Без женщины не дом, а лишь жилплощадь,
Не будет в нем уюта никогда.
А помнишь, как по городу гуляли?
Как ночи говорили напролет?
Друг друга с полуслова понимали,
Всегда вдвоем встречали Новый год!
Клялись быть вместе в счастье и несчастье.
Да так и жили: радость ли, беда…
Разрушить это можно в одночасье,
Восстановить – пожалуй, никогда.
Зачем же ты такое натворила?!
Ни сердцем, ни умом мне не понять.
Зачем такую кашу заварила,
Что нам ее вовек не расхлебать?
Прошу, ты не пойми меня превратно.
Я, знаешь, на интриги не мастак.
Но даже если ты придешь обратно,
У нас с тобою будет все не так.
В окошко месяц надо мной смеется,
А что могу ответить я ему?
Я помню все, надсадно сердце бьется,
И мучает вопрос: «Ну почему?»
Хоть время беспощадно, дорогая,
Того, что было, мне не позабыть.
Но я уже другой, и ты – другая,
Нам снова вместе никогда не быть.
И не сердись, прости меня, дуреха,
За то, что уважаю прямоту:
Без прежней без тебя мне очень плохо,
Но с нынешнею жить невмоготу.
…Уходит ночь, мне на работу скоро,
Из крана звонко капает вода,
Колышутся нестиранные шторы,
А в небе светит не моя звезда.
Грабли
Постарел ли я, ослаб ли,
Не могу понять.
На одни и те же грабли
Наступил опять.
Сколько жизнь меня учила
Душу – на замок!
Не учел и получил я
По носу щелчок.
С кем-то жить и ждать потери…
Лучше одному.
Только как прожить, не веря
Больше никому?
Не стремиться к новой встрече,
Не обжечься впредь.
Но тогда придется лечь и
Просто умереть.
Да, наделал я ошибок,
Да, попал в беду.
Но пройдут мои ушибы —
Встану и пойду!
Помирать я стану вряд ли,
Ни к чему тужить!
Наступлю опять на грабли,
Буду дальше жить.
Наш сезон
Отгорела зорька медью,
Ночь зажгла свои огни.
А давай с тобой уедем
В мир, где будем мы одни.
Хочешь, мы поедем в лето —
Веселиться, песни петь?
Это очень близко где-то,
Надо только захотеть.
Не захочешь в лето если
(Разве не свободны мы?),
Будем осени петь песни
В ожидании зимы.
А зимою… Это сложно.
Ну, смотри, тебе видней.
Здесь совсем замерзнуть можно,
Не дождавшись теплых дней.
А дождемся – вспыхнет лучик
На проталине лесной.
Знаешь, это все же лучше —
Жить с надеждою весной.
Что ж, решай, тебе по праву
Выбирать для нас сезон.
Подойдет, какой по нраву,
Нашим общим станет он.
Такая эпоха
Нам по пайке снова отвесят,
Все равно не дадут умереть.
Но не хочется петь больше песен,
И не хочется больше хотеть.
Но сказал он: «Не все так плохо.
Ведь не катятся реки вспять.
Это наша такая эпоха,
Нам никак ее не миновать».
Мы друг с другом теперь осторожней,
Мы в предательстве знаем толк.
Но сказал он, что жить надежней
Там, где каждый другому волк.
Где в почете отсутствие мысли,
Где нет песен и где нет стихов.
Где работают в полном смысле
Работяги, бесправней рабов.
Свое время мы водкой мерим
И сжигаем его в дыму.
И живем, только больше не верим
Ни во что, никогда, никому.
Мы оставим свои завещанья,
Нам самим ничего не успеть.
Только надо бы на прощанье
Что-то очень хорошее спеть.
Итоги
Не пора ль мне в жизни что-то подытожить…
На холодный дождик я смотрю а окно.
Не хочу южнее, севернее – тоже,
Доживу свой век, где мне судьбой дано.
Бедность и богатство с нами ходят рядом,
С этим разобрался я давным-давно.
Мне не надо больше, меньше мне не надо,
Буду жить я так, как совестью дано.
И люблю я женщин так, как я умею,
С ними пью, бывает, горькое вино.
Не могу слабее, не могу сильнее,
Я люблю их так, как сердцем мне дано.
Кто стремится в небо, кто к земле поближе.
Для себя я вывел правило одно:
Мне не надо выше и не надо ниже,
Буду там летать, где богом мне дано.
А какая песня мной должна быть спета?
Долго я искал единственный ответ.
Не подходит та, и надоела эта.
Мне нужна одна, которой еще нет.
Покаяние
Проходит срок, уходят вздорные мечты.
Как ни тяни, спускаться надо с высоты.
Вознес себя, протопав жизни полпути,
И вот теперь на землю надо мне сойти.
Как угораздило сюда, не знаю сам,
Что повлекло меня с земли на небеса?
Ведь знал – дорога эта будет нелегка,
Но так на все глядеть хотелось свысока.
Что доказать пытался всем, что заиметь?
Чего хотел я с высоты той разглядеть?
Плевал на все, по головам упрямо шел.
Скорей наверх! Там, думал, будет хорошо.
Стоял, смотрел на мир, лежащий возле ног.
Но осознал, что я остался одинок,
Что свою совесть на гордыню променял,
Нажил врагов, ну а друзей порастерял.
И перед спуском я Всевышнего спросил:
– Как мне собраться с духом, где набраться сил?
