— Ровным счетом ничего. Я ведь много лет была председателем общественного совета киностудии. Сейчас мы уточняем планы с генеральным директором Эдуардом Пичугиным. В финансовые вопросы, продюсирование и прочие материально-административные сферы не лезем, оставляя за собой лишь творческую сторону. Спустя долгое время «Ленфильм» возобновляет собственное кинопроизводство, осенью в наших павильонах начнутся съемки сразу двух полнометражных художественных картин, получивших поддержку Министерства культуры. Хотим возродить существовавший когда-то конкурс оригинальных сценариев «На берегах пленительной Невы». Название, может, не самое изящное, но уж какое есть… А вообще это тема для отдельного разговора. В конце прошлого года, еще при Леше, произошел раскол в общественном совете из-за взглядов на перспективы развития «Ленфильма». Принципиальных различий в концепциях не было, расходились в деталях, но в результате творческий спор перерос в мерзкую кухонную свару, люди не смогли удержаться в рамках приличий, перешли границы дозволенного. С тех пор они перестали для меня существовать, не желаю более их знать, вычеркнула имена из памяти! Обидно и горько, что среди них оказались те, кого мы с Лешей считали близкими друзьями. Но, повторяю, не хочу сейчас подробно обсуждать это, может, позже соберусь с силами и напишу, как вижу настоящую дружбу…
— Трудно быть без бога, Светлана Игоревна?
— Невыносимо! Позволь на этом остановиться. Если начну копаться в душе и подробно объяснять, защита, которую выстроила внутри себя, не выдержит и рухнет, могу заплакать, а я не смею раскисать, распускать нюни. Мне работу надо закончить…
Москва — Санкт-Петербург
Малый помалу / Искусство и культура / Театр
Малый помалу
/ Искусство и культура / Театр
Реконструкция «дома Островского» идет в реальности и в мечтах
В связи с обрушившейся на столицу эпидемией перестроек театральных зданий конкурс шуток на эту тему выигрывает слоган «Из всех искусств для нас важнейшим является ремонт». На первый взгляд даже кажется, что спровоцирована ремонтная лихорадка перестройкой кадровой. Возглавил Евгений Миронов Театр Наций — реконструкция. Пришел Олег Меньшиков к ермоловцам или Кирилл Серебренников к гоголевцам — ремонт. Только назначили Бориса Юхананова в Театр Станиславского, он уже объявил, что домик закроет и перестроит. Пришел Андрей Могучий, много лет уже скитающийся, в БДТ — и не принял обновленное здание без сцены-трансформера. Отпраздновав юбилей, закроют на ремонт «Таганку». Даже такой консерватор, как Миндаугас Карбаускис, незамедлительно преобразил фойе и зал в главном здании Театра Маяковского, а реконструкцию филиала на Сретенке приостановил в ультимативной форме, расставшись с назначенным вместе с ним директором. Скептики тут же поспешили с выводом: мол, с ремонта начинают и на нем же все достижения заканчиваются. Какой простор для колумниста и блогера тотально иронизировать!
В процитированной шутке есть большая доля правды. Но все же только доля. Беда в том, что оба театральных хозяйства — и материальное, и кадровое — давно были запущенны. Так случилось, что гири до полу дошли одновременно.
Еще не утихли страсти вокруг реконструкции Большого театра, как главной новостью нынешнего театрально-ремонтного межсезонья стало известие о реконструкции его соседа — Малого. Причем сразу было подчеркнуто, что впервые она пройдет без выселения. Многие считают, что именно та великая стройка и спровоцировала новую. Но я полагаю, что скорее она оттянула уже давно назревшую реконструкцию, лишь добавив «морщин» и ран на тело собрата.
Предание старины...
Строительство Малого театра было начато в 1821 году, а в 1824-м уже состоялось первое представление, на несколько месяцев раньше, чем в Большом. Свое имя увековечил архитектор Осип Бове. Спустя чуть более полувека после основания Малого один из его руководителей Сумбатов-Южин писал: «Чуток и молод этот старый театр, хранящий в своих покрытых трещинами стенах общественную совесть и художественную силу русского актера». Великий артист хотел, конечно, подчеркнуть бессмертное величие искусства, царящего на этой сцене. Мы же, оставив в стороне «общественную совесть», «чуткость и молодость», заметим: уже тогда были «покрытые трещинами стены». Будущие беды этого прекрасного здания были заложены еще в фундамент, потому как возвели его на берегу реки Неглинки, которую со временем «взяли в трубу». А она, не смирившаяся, все же вырывалась время от времени на свободу, подмывала стены. Оседание и давало те самые трещины, стены укрепляли и латали.
При дальнейших перестройках внешний облик здания практически не менялся. Константин Тон, реконструировавший театр в 1838—1840 годах, коснулся лишь внутренней части. Но, как часто бывает в наших пенатах, в забвении осталось имя главного героя — купца Василия Варгина, миллионера-романтика, не только инициировавшего строительство (под впечатлением от Пале-Рояля), но бескорыстно вложившего в дело и душу, и деньги... за что поплатился тюрьмой и сумой. Когда незабвенный Сухово-Кобылин, сочиняя свое фантасмагорическое «Дело», указывал, что «писал с натуры», может быть, и дело Варгина имел в виду. Когда спустя десятилетия Варгин был оправдан при очередной смене имперских властей, оказалось, что не он, а казна должна ему 1,5 миллиона рублей. Не отдали, конечно. И клеветников не наказали. Так как на первоначальном строительстве никто не нажился (за что, собственно, и поплатился наш романтик), спустя всего 13 лет опекунский совет выделил 675 тысяч рублей на... «постройку Малого театра». Чем и занялся предприимчивый Константин Тон. Здесь уже с откатами все было поставлено, как и полагается при казенном строительстве. Именно тогда двор театра и прилегающие к нему территории были отданы под торговые пассажи. Поплатился Тон всего лишь тем, что установленную им в собственную честь мраморную доску впоследствии сняли. Так что не только творческие, но и коррупционные традиции имеют на театральной Руси исторические корни.
Свежо предание...
Сегодня реконструкцию начали не с фасада, не со зрительской части, а под землей. Именно там сейчас кипит и бурлит работа, то и дело погружаясь в воду. Многие вопросы возникают неожиданно, и их приходится решать, исходя из ситуации. Что, естественно, не облегчает работу подрядчика. Да и в смету сюрпризы заложить невозможно… Забегая вперед, скажем, что внешний облик здания-памятника не изменится, хотя «подтяжку», дабы убрать с лица морщины, конечно, сделают. И еще прямоугольные окна станут, как встарь, округлыми.
Реконструкция и начаться-то толком не успела, как были предъявлены претензии на сумму 9 миллионов рублей бывшему директору-распорядителю Антону Зарицкому. В причастности к злоупотреблениям подозреваются экс-руководитель Дирекции по строительству, реконструкции и реставрации, генеральный подрядчик, а также генеральный директор субподрядной организации. По версии следствия деньги были выведены под видом оплаты выноса теплосетей из подвальной части здания. Умиляет, что имена подозреваемых не разглашаются в интересах следствия, хотя они всем интересующимся известны. Дирекция театра ситуацию не комментирует. «Скандальная часть, думаю, на этом закончилась», — уверен Владислав Львович Котов, заместитель генерального директора, который рассказал мне о предстоящей работе.
Бродя по закулисью и расспрашивая о грядущих переменах, как-то не ощущаешь грандиозного размаха. Напротив, пробираясь по коридорам, куда аккуратно снесли и прикрыли полиэтиленовой пленкой театральное добро, вдруг ловишь себя на том, что здешний ремонт чем-то напоминает наши собственные квартирные, не раз пережитые. Вещи сдвинуты с привычного места, сгрудились, освобождая пространство для побелки и покраски. В знаменитое Щепкинское фойе перенесли гардероб — потому что «без выселения». А в декабре примут зрителей, но вниз, в цокольный этаж, где они всегда раздевались, их не пустят…
Работы пройдут в несколько этапов. Уже вовсю идет «подземный», который и должен закончиться к декабрю. Подрядчики, как и заказчики, не хотят, чтобы зрители (да и артисты) отвыкали от дома и без конца мотались по гастролям или постоянно играли в филиале на Ордынке. Все повторяют: намоленное место нельзя покидать надолго. Подвальные помещения углубят на 2—2,5 метра. Это позволит убрать вниз трубы, располагающиеся непосредственно под планшетом, сменить коммуникации, обновить инженерное оборудование. Общая площадь увеличится на 1780 квадратных метров.
