тем, словно забыв о только что состоявшейся беседе, уже склонилась над чемоданом Марши. Покопавшись в вещах, она вытащила сначала пакет с россыпью драгоценных цепочек, потом бросила на покрывало несколько баллонов с жидким хлопком. После, не скрывая радостного возгласа, достала две полумаски-вуали из полупрозрачной такни, черную и белую.
— Отлично, просто отлично! Сделаем два одинаковых, но разных образа! — обернулась Катрин к Марше. — И мои шрамы закроем, и твой гудок приметный можно спрятать.
— Гудок⁈ — Марша, после откровений от Никласа забывшая о недавней злости, все же топнула ногой.
— Ой, я это вслух сказала? Не обращай внимания, я про железную дорогу просто думаю, а там локомотивы гудят, когда к станции подъезжают. Марша! Возьми себя в руки! — вдруг повысила зазвеневший сталью голос Катрин, отчего купеческая дочь вздрогнула.
Никлас сам в этот момент, несмотря на напряженное состояние, с трудом удержал на лице нейтральное выражение. Гудок, надо же — довольно подходящее название для такого невероятного клюва.
Катрин уже взяла в руки два баллончика с жидким хлопком — с черной и белой крышками, повернулась к Никласу. Взглядом явно намекая, что тому стоило бы выйти. Никлас — внешне невозмутимо, а на деле обливаясь потом под тактической рубашкой, с каменным лицом прошел через всю комнату и сел на кресло в углу.
— Ты можешь… — уже вслух произнесла Катрин, показав в сторону двери.
— Для успешного исхода мероприятия мне нужно потренироваться, — с этими словами Никлас попробовал изобразить нагловатую гримасу, устраиваясь в кресле поудобнее. Приняв при этом «развязную» в своем понимании позу, закинув ногу на ногу так, что щиколотка одной оказалась на колене другой.
— Понимаешь, я раньше голых девушек только на картинках видел, а мне ведь нужна практика для того чтобы натурально отобразить бонвивана.
— В твоем личном деле указано, что ты посещал…
— Там не указано, что все доступные моим финансам проститутки в А-Зоне были классом «третий сорт не брак», поэтому каждый раз они были не полностью голые, а в нижнем белье. К тому же я всегда просил выключить свет, действуя считай наощупь.
— В Танжере разве не общие душевые? — не сдалась Катрин.
— Вот только я был в пехотной школе.
— И что? — спросила Катрин, чуть наклонив голову.
Одновременно с вопросом она, заставив Никласа невольно задержать дыхание, отбросила на кровать баллончики с жидким хлопком и одним движением расстегнула скрытую молнию. Легко повела плечами, отчего плотное платье упало на пол. Так и глядя в глаза Никласу, оставшаяся в сапогах и нижнем белье Катрин легко переступила через упавшее платье, выходя из круга ткани.
В этот момент сердце Никласа заколотило где-то в горле, но внешне — по крайней мере, он на это надеялся, выглядел он совершенно невозмутимо. Прежде чем отвечать на вопрос, Никлас осмотрел Катрин. Внучка рейхсграфа между тем не останавливалась — она уже расстегнула бюстгальтер, сняла, отбросила его на кровать. Плавно наклонилась вперед — с грацией стягивая с себя последнюю деталь туалета, после чего и отбросила небольшой комок ткани следом к бюстгальтеру.
Катрин выпрямилась, прямо посмотрела в глаза Никласу. Он, в свое очередь, глаза опустил. Не потому, что не выдержал: медленно прошелся взглядом по длинным ногам, оценивающе задержавшись на широких бедрах. Отметил про себя что Катрин — под его пристальным взглядом, невольно, пусть и едва заметно, втянула живот. После Никлас поднял взгляд дальше, на грудь. Высокая, при этом одна чуть больше другой, что заметно; или же просто Катрин стоит не совсем прямо, поэтому так кажется…
На груди Никлас задержался взглядом довольно долго. Даже голову наклонил — демонстрируя, как он старался, скучающий интерес «развязного бонвивана». И только после паузы поднял взгляд, посмотрев в голубые глаза внучки рейхсграфа. Отметив бледность кожи лица — на фоне чего ярко горели багрянцем налившиеся кровью шрамы.
— Нормально у меня получается? — спросил Никлас ровным тоном, что стоило ему серьезного усилия.
— Приемлемо, — с заметной покровительственной ноткой в голосе в тон ему ответила Катрин. — Так что там с общими душевыми Танжера? Ты настолько робок с девушками в близком общении, что стеснялся туда ходить?
— В А-Зоне среди пустынных рейдеров практически нет женского пола, они там… без женщин, в общем, — не стал произносить вслух Никлас то, что в мужской компании всегда говорили про пустынных рейдеров. — Представляешь, что будет если им в плен попадет женщина в форме? Поэтому на офицерских курсах в пехотной школе Танжера девушек просто нет и никогда не бывает. Желающие есть, но на прием стоит запрет. Куда угодно, но не в легкую пехоту.
— Звучит логично, — кивнула Кристина, вдруг грациозно поднимая руки. При этом грудь ее приподнялась, но Катрин смотрела Никласу в глаза. Ему немалого труда стоило не опустить взгляд, а в процессе он попытался изобразить легкую спокойную ухмылку.
— Марша, сделай мне черное платье-мини, — Катрин, не глядя на купеческую дочь, вдруг вздохнула глубоко, так что грудь поднялась еще сильнее, принимая такую форму, что у Никласа мурашки по спине побежали.
Все же опустив взгляд, он отметил на лице Катрин еще более потемневший багрянец шрамов — которые, несмотря на бесстрастный вид меченой валькирии, заметно выдавали ее волнение.
Совершенно забытая Никласом Марша, которая после недавнего «гудка» то краснела, то бледнела от сдерживаемой ярости, видимо решила оставить разборки на потом. Взяв в руки баллон, она довольно сноровисто начала наносить жидкий хлопок на кожу Катрин. Несколько минут и та оказалась в облегающем черном платье.
Глянув в зеркало и оценив результат, Катрин удовлетворенно кивнула, после чего обратила внимание на украшения. Несколько минут, и ее руки и ноги покрывала сеть блестящих цепочек, которые помогала настраивать Марша, устанавливая нужную длину и натяжение. Довершила создаваемый образ полупрозрачная полумаска-вуаль на нижнюю часть лица — под которой, если сильно не присматриваться, шрамы были практически незаметны.
— Теперь ты, — повернулась Катрин к Марше, когда образ был закончен. — Я черная, ты белая. Ты когда-нибудь видел подобные парочки, Никлас?
— Только на картинках, в жизни для меня это было бы слишком дорого.
Никлас по-прежнему пытался играть бонвивана, как его себе представил. И сейчас — едва закрыв рот после фразы, даже губу незаметно изнутри закусил. Показалось, что сказал полную чушь, показалось что Катрин сейчас поднимет его на смех за столь неумелые попытки. Но нет, она осталась почти серьезной.
— Оставь это в прошлом. Вживайся в роль, ты теперь золотой мальчик, такие парочки по четвергам себе покупаешь…
Голос Катрин звучал довольно нейтрально, как инструкция к действию. Но покровительственная насмешка в нем все же угадывалась: Никлас только теперь подумал, что можно было и не заставлять ее перед ним раздеваться.
