Мовчан сидел неподвижно, сцепив пальцы, и боялся сам себя. Будто, если расцепит пальцы и встанет, сделает что-то непоправимое. Сядет в машину, например, взяв автомат и несколько рожков с патронами, поедет на украинскую сторону и постреляет там всех, кто попадется на глаза, только за то, что они граждане страны, убившей его сына.
Но были мысли и еще страшнее. Да, он очень хотел, чтобы сын женился на Светлане. И одновременно не хотел этого, потому что полюбил ее. Но отцовская любовь и чувство долга были сильнее даже этой нестерпимой любви. Теперь препятствия нет, и больше того, все, что он может сделать со Светланой, оправдано гибелью сына – ведь ехал-то Степан к ней, то есть получается, из-за нее убили. Это дает право поступить со Светланой так, как заблагорассудится желающей мести душе. Да, она, возможно, не виновата. А сын в чем виноват? Его за что?
Значит, в любой бочке дегтя есть ложка меда, если даже в смерти сына видится ужасающая капля сладости? Трофим Сергеевич ненавидел тех негодяев, которые убийством сына вызвали в нем эти черные мысли. Но теперь хода назад нет. Простить злодейство можно, только став таким же злодеем. Уравнявшись. Иначе горе будет жечь тебя изнутри и сведет в могилу.
А Светлану надо выпустить. Он обещал – он сделает. Сын не приехал, не стал мужем, женился на другой, как в песне поется, и нет смысла ее держать. Сейчас пойдет, увидит ее с любовью и злобой (она-то жива, а сын уже нет!) и отвлечется от желания ехать и стрелять. Потому что рано.
И Мовчан пошел выпускать Светлану.
Взял у дежурного ключ, направился к обезьяннику.
Она стояла у двери решетки, будто ждала.
– Степу убили, – сказал Мовчан и посмотрел на Светлану, чтобы увидеть, что будет с ее лицом.
Глаза у нее сделались круглыми, как у куклы, а губы некрасиво искривились, она заплакала. Значит, и ты можешь быть уродиной, подумал Мовчан. Погоди, то ли еще будет.
– Как это? – спросила Светлана.
– Расстреляли на дороге, – ответил Мовчан, отпирая замок.
– Кто?
– Менше знаэш, краще спиш, – ответил Мовчан на ненавистном украинском, растравливая себя и не желая признаться в позоре – в том, что он, отец, до сих пор не знает, кто убил сына.
– Как это случилось? – продолжала растерянно спрашивать Светлана.
– Иди до дома и радуйся, что жива!
Светлана пошла, оглядываясь на провожающего ее взглядом Мовчана.
А Мовчан вдруг мысленно представил, что идет она не одна, а рядом со Степой, а меж ними, держась за их руки, скачет шустрый симпатяга-малышонок. Внук.
И он наконец заплакал. Плакал, как стонал, из горла вырывалось:
– Ых… Ых… Ых, не могу…
Дежурный беспомощно стоял рядом и глупо спрашивал:
– Чего вы, товарищ майор? Товарищ майор, чего вы?
Глава 11
Бреши густіше, повірять більше
[16]
Зря темнили люди из областного УВД: не прошло и трех часов с момента гибели Степы, как все каналы российского телевидения передали сообщение о том, что близ российского поселка Грежин украинской стороной осуществлен ракетно-артиллерийский налет. Много разрушений, пока известно об одном погибшем российском гражданине, количество жертв уточняется. При этом показывались взрывы, разрушенные дома и лежащее среди улицы тело в луже крови.
Одновременно украинское телевидение передавало текст официального протеста по поводу артобстрела исконной украинской земли в районе украинского поселка Грежин. Сердца зрителей холодели и руки сжимались в кулаки, когда они видели взрывы, разрушенные дома и лежащее среди улицы тело в луже крови.
Независимые студии, которых было мало, но тем уважительней они к себе относились, считая своей обязанностью во всем идти против течения, выдвигали версии о том, что это могла быть акция боевиков с Кавказа, не исключено также, что свои стреляли по своим, как не раз уже бывало в путанице этой войны, есть вероятность и того, что показывает себя таинственная третья сила, о которой давно уже говорят – и говорят, судя по всему, неспроста.
Глава 12
Життя пішки йде, смерть на коні скаче
[17]
Кристина Игоревна встретила дочь неласково. Она и на покойного мужа до сих пор была обижена, считала, что умный человек в тюрьму не попадет и убить себя не даст. Виноват или не виноват, это другое дело, не виноватых вообще на земле не водится, но, если есть в тебе соображение, всегда найдешь выход. Незадачливый ее Михаил не сумел. Светлана могла помочь – не захотела. Сама Кристина Игоревна хотела – не смогла. Мовчан ей сказал с полным уважением: для вас всегда рад, но вы же свои мозги мужу не вставите? А собственными он думать в нужную сторону был не способен!
Мать корила дочь, но кормила, весь стол заставила тарелками, мисками, глечиками, подкладывала ей, глядела с жалостью.
– И чего ты добилась, скажи мне? Хотела сгинуть в тюрьме, как отец? И останусь я с Русланом, а ему тринадцать всего. Пока он начнет работать и матери помогать, я вся вымотаюсь! Оно мне надо? И так сколько лет горбатилась на отца твоего, царство ему небесное, на тебя, на Руслана, родителям еще помогаю, вы имеете совесть или нет!
– А где Руслан?
– С друзьями где-то. Опять, ты посмотри, он учится хорошо, помогает, но ты же тоже и училась, и помогала, а теперь что? Я тоже дура, своими руками отправила тебя учиться, и что с той учебы? И себе, и другим жизнь испортила! Доча, давай вот что. Брось эти все свои дела, давай поработай на хозяйстве. Я вон, посмотри, все руки облезли: двадцать две банки огурцов закатала, помидоров пятнадцать, винограда надавила и вина сделала сто литров уже, а там еще на столько же осталось, капусты нарубила, кабанчика засолила, яблок замочила бочку, варенье наварила из вишни, из абрикосов, из дули, из китайки, да что же я! – воскликнула Кристина Игоревна с досадой и радостью. – Что ж я не угощу-то, ведь у китайки в этом году первый урожай, я боялась, кисловатая будет, а она такая получилась, что лучше любого другого варенья, немножко на айву похоже, но совсем другой вкус, сейчас!
Мать подхватилась, выскочила в кладовку, которая была размером с хорошую комнату, там был еще и лаз в просторный подвал, принесла банку варенья.
– Я закатывать не стала пока, для еды оставила. Руслану очень понравилось.
Она зачерпнула ложкой и поднесла ко рту Светланы.
– Пробуй!
Светлана коснулась ложки губами, попробовала и заплакала.
– Ты чего? – удивилась Кристина Игоревна и осмотрела ложку, ища причину. – Семечки, что ли, остались, укололась? Они же все уварились до мягкости, быть того не может!
– Степу убили, – сказала Светлана.
– Ох ты ж!..
Кристина Игоревна покачала головой, обдумывая известие.
Сунула в рот варенье, чтобы не класть обратно в банку, жевала, думала еще.
Сказала:
– Вот надо было выйти тебе замуж за него. Тебе бы Мовчан, как вдове сына, отличную жизнь устроил, особенно если бы ты от Степы еще и ребенком забеременела. Господи, почему я одна за всех жизнь понимаю, а вы такую хрень разводите, что зло берет!
– Мам, человек погиб.
– Ясно, что не курица! Думаешь, не жалко? Совсем ведь молодой!
Кристина Игоревна зажала рот, сморщила глаза, из них потекли слезы. Но тут же она взяла себя в руки, вытерла глаза и начала распоряжаться.
– Значит, так. Я тебе сказала мне помогать, так вот, не надо мне помогать. Справлюсь. И вообще, езжай-ка ты в Белгород или в Ростов. А то и в Воронеж. Я чую, начнутся тут дела. Может, еще тебе придется нас к себе взять.
– Странно, – сказала Светлана.
– Чего странно тебе?
– Я ведь даже не сказала, как Степу убили, а ты сразу такие выводы.
– Все думаешь, мать глупая у тебя? В такое время по-хорошему не убивают! Либо хохлы пристрелили, когда он сюда ехал, либо свои по ошибке. Или за чужого приняли. Так ведь?
– Я это выясню, – твердо сказала Светлана.
Кристина Игоревна сразу же поняла: дальше говорить бесполезно. Она знала этот голос дочери и этот ее взгляд. С детства такая: если в чем упрется, не пробьешь, не убедишь, не проймешь ни лаской, ни таской. Но все же сделала попытку достучаться:
– Ну, выяснишь, и что? Легче тебе будет?
– При чем тут легче? Людям нужна правда. Ты посмотри, никто уже ничего вокруг не понимает! Из этого теперь точно провокацию сделают какую-нибудь!
– Из тебя провокацию сделают! – горестно вздохнула мать. – Варенье будешь еще, или я убираю?
– Буду, – сказала Светлана не потому, что хотела варенья, а чтобы сделать приятное матери и примириться с нею. Кристина Игоревна поняла это, потянулась через стол и положила руки на плечи Светланы, обнимая ее. Голова была опущена, поэтому Кристина Игоревна увидела на скатерти пятно, которого раньше не замечала, и сделала себе мысленно заметку на ближайшее будущее постирать скатерть, вспоминая, есть ли у нее перекись водорода, которой она отдавала предпочтение перед всеми этими новомодными и бесполезными химическими отбеливателями. Да и дорогие, собаки.
