Правда, в статье "Спасите меня, поэты…" Владимир Григорьевич частично "реабилитирует" раннего Вознесенского. Критик утверждает, что поэма "Лонжюмо" написана с искренней верой в идеалы общества. Так это или нет — не знаю. Искать ответ на этот вопрос у Вознесенского — дело бесполезное: все равно, как всегда, правду не скажет. Но если даже дело обстояло так, как утверждает В.Бондаренко, то в данном случае гораздо больше автора поэмы характеризует не вера, а идейно-художественный уровень ее выражения, уровень постижения человека и времени. И здесь Вознесенский является одним из лидеров "эстрадной поэзии" "шестидесятников" и поэзии ХХ века вообще. Такое человеческое и поэтическое убожество, такая пустота встречаются у редких авторов.
Существует устойчивое мнение о Бондаренко как о баррикадном бойце. Да, он — боец и может одарить "красным словцом" так, как никакому Льву Данилкину не снилось. В одном из последних номеров "Афиши" этот наемный, с позволения сказать, критик обвиняет Владимира Бондаренко в том, что тот "не умеет потрошить стихи в том смысле, как это делали Тынянов и Лотман". Так "потрошить" стихи Бондаренко никогда не будет, не потому, что не умеет… "Потрошат" ремесленники и "убийцы" стиха, а Владимир Григорьевич остался поэтом, несмотря на суровый приговор Иосифа Бродского. И лучшие его статьи для меня — это поэзия в критике. Вот первое, что отличает Бондаренко от многих "бойцов" разных направлений.
Второе, Владимир Григорьевич — не типичный баррикадный боец, потому что критерии истины, России, Бога для него всегда или почти всегда более значительны, чем товарищеская "партийная" солидарность. Этого почему-то не видит Валентин Курбатов, и не только он. Бондаренко постоянно нарушал и нарушает правила "баррикадных" сражений как по отношению к "своим" (напомню лишь его прежние выпады против Юрия Бондарева — писателя и руководителя писателей, его нынешние резкие высказывания о многих "наших" писателях, критиках, руководителях Союза писателей России), так и к "чужим".
В.Бондаренко, не сдавая позиций, не поступаясь принципами, чутко реагировал и реагирует на любое проявление здоровых русских начал у "левых". Критик еще в начале 90-х годов первым и, если не ошибаюсь, единственным среди "правых" в статье "Катастройка" высоко оценил публикацию Лакшина "Россия и русские на своих похоронах" и со свойственной ему открытостью и добротой призвал: "Ура! Владимир Яковлевич, милости просим в газету "День". С тем же чувством была воспринята в статье с говорящим названием "Апология Латыниной" нашумевшая публикация известной критикессы "Когда поднялся железный занавес". В последние годы Владимир Бондаренко выдал серию статьей "Ахмадулина в возрасте Ахматовой", "Чужая боль на пиру" о Мориц, "Взбунтовавшийся пасынок русской литературы" о Бродском, написанные с редкой чуткостью и мудрой любовью, что вызвало очередные пересуды среди "своих".
То есть, чем дальше, тем больше становится очевидным, что Владимир Бондаренко — это не "баррикадный боец", а "один в поле воин", русский "правый" сродни Василию Розанову. Если воспользоваться выражением последнего, то Бондаренко можно назвать "человеком-соло". Не случайно в последнее время через статьи и особенно интервью критика проходит мысль: "Каждый писатель по сути одиночка. Особенно к старости… С возрастом потребность общения исчезает, а писатель все более тянется к одиночеству, не уходя в него совсем".
На протяжении 40 лет творчества Владимир Бондаренко умудряется расти как критик, публицист, мыслитель. Он хорошо знает свои слабые места, признает ошибки, корректирует или принципиально меняет отдельные свои оценки, взгляды. Так, в "Разговоре с читателем" Бондаренко, полемизируя с Кикензоном, увидавшим в самом названии "русская литература" проявление национализма, называет стадии, через которые проходит русская и все литературы СССР: советская литература, европейская литература, мировая литература. При этом критик оговаривает: "Нет просто советских писателей, как нет и просто советских людей, а есть русские, татары, карелы, евреи, латыши, объединенные социально-политическим понятием — советский народ". Толкование соотношения русского и советского, столь характерное для того времени (мне трудно сказать, кто из критиков не писал подобное), пересмотрено в дальнейшем. Владимир Бондаренко в статье "200 лет вместе" ("День литературы", 2003, № 1) предлагает заменить в рассуждениях Д.Быкова словосочетание "русская культура" иным — "советская культура", ибо все 70 лет эти культуры "развивались как бы параллельно".
Разные авторы от Александра Твардовского до Вадима Кожинова считали, что талант критика более редкий и уникальный, чем талант писателя. По свидетельству В.Кожинова, в библиографическом указателе "История русской литературы XIX века" из почти 300 авторов лишь немногим более 30 критиков. Не знаю, сколько критиков войдет в аналогичный справочник ХХ века. Уверен в другом: Владимир Бондаренко, сегодняшний лидер среди критиков, займет место среди лучших Зоилов своего времени: Вадима Кожинова и Михаила Лобанова, Игоря Золотусского и Владимира Гусева, Юрия Селезнева и Капитолины Кокшенёвой…
Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ
РАТЬ И ТАТЬ
"В чистом поле едет рать
Зо отчизну умирать.
Вся как есть помрет она,
А отчизне — ни хрена."
Лариса ЩИГОЛЬ
"Знамя" №3,2006г.
Чистым полем шла я, глядь:
Тем же полем едет рать.
И решила эту рать
Я маленько обобрать.
Видя ратников лихих,
Я лишила жизни их,
Чтоб не ездили гурьбой
За свою отчизну в бой!
И отчизны, кстати, их
Я лишила в тот же миг,
Написавши, как никто,
С малой буквы слово то!
Мне ведь, в общем, все равно,
Что отчизна та давно
Вроде как бы и моя.
Или где мои края?
Тут иль там? Ищи-свищи.
Кто-то, может, скажет: "Щи-
голь на выдумку хитра,
Но придет, увы, пора —
В чистом поле скроет снег
Писанину ту навек.
Вся как есть помрет она.
А Отчизна — ни хрена!"
