«Браво, Даня, лучшее «не-свидание» в твоей жизни», — пробормотал внутренний голос, и, поняв, что эмиссар ушёл в другую реальность, я всё-таки громко кашлянула.
— Фабрис.
— М-м-м?
Мужчина сфокусировал взгляд на мне и вопросительно приподнял тёмные брови. Красивый, зараза. Точно так же он их поднял, когда я села к нему на колени…
«Даня, алярм! Не думать, не думать, не думать о райском саде!»
— Я хочу спросить тебя о деле.
— Извини, запрещено, — сказал мужчина так просто, что у меня от возмущения на миг вылетели все слова из головы. Но только на миг.
— Как это запрещено?! Фабрис, ты только что меня смачно обвинял в том, что я работаю на преступников. Да я уже как минимум половину твоего дела знаю!
Тёмные брови поднялись ещё выше, что-то вроде «ну давай удиви меня», и я фыркнула. Хочет поиграть? Да пожалуйста!
— Это дело касается ночных бабочек.
Закономерное предположение, исходя из того, что наш разговор на лавочке он посчитал доказательством моей связи с преступниками. Расслабленность и насмешка слетели с эмиссара, как ненужная шелуха.
— И ночными бабочками выступают цваргини.
Тоже догадка, но ведь логичная? Над переносицей собеседника возникла тонкая морщинка. Отлично... Я двигаюсь в нужном направлении.
— Ты не можешь раскрыть дело уже четыре месяца, — продолжила я дальше наобум.
— Больше. Восемь, — нехотя признался цварг, а меня как вспышкой молнии поразило внезапное озарение.
— Строительство верфи в космопорту имеет к этому делу прямое отношение. Это прикрытие, чтобы ты чаще бывал на Тур-Рине… и, возможно, инструмент для поиска преступников!
— Даня, оставь. Это не твоё дело.
— Нет-нет-нет! Ты курировал строительство верфи, бывал там часто, но не долго, я помню, я наблюдала за тобой… Цваргини сбегают с вашей планеты, чтобы работать ночными бабочками на Тур-Рине?
— Не городи чушь!
— Ага, понятно, гипотеза неверна или у тебя другое мнение, почему цваргини решили торговать телом. — Я побарабанила пальцами по губам, размышляя.
— Я жалею, что согласился на кофе, — сказал Фабрис, резко поднялся со стула и повернулся с чашкой к мойке.
Я кусала губы, чувствуя, что за короткий разговор в крови начал разгораться азарт. Уговорить Фабриса поделиться конфиденциальной информацией стало чем-то из разряда «остро необходимо». Ульяна как-то сказала, что если я вобью себе что-то в голову, то это потом ни одним сверлом не достанешь. И это был как раз тот самый случай. Мне надо знать! Просто до скрежета зубов надо!
Когда эмиссар сполоснул кружку и повернулся, я преградила ему путь, скрестив руки на груди:
— Ты не можешь раскрыть это дело уже давно. Расскажи мне, Фабрис. Тебе нужен свежий взгляд. В конце концов ты видел, сколько информации я собрала на тебя и при этом не использовала её во вред. Ты сам убедился. Ты же понял, что это моё… хобби. Придумывать и мыслить как преступник.
***Фабрис Робер
Всё пошло не так с самого начала. Вначале аналитический отдел не хотел давать информацию по Дане, затем зудящее предчувствие, что ещё чуть-чуть — и станет поздно. Я просто взял координаты, где девчонка бывает чаще всего, и бросился искать, искренне веря, что закрою дело о похищенных цваргинях если не в ближайшие сутки, то очень скоро.
Мне повезло, дождь лил стеной, прохожих было мало. Настроиться и прочувствовать каждого пешехода — вполне реально. А вот дальше начался какой-то немыслимый бардак. Впервые за много лет оказалось, что я просто зверски сильно просчитался с выводами. Ошибся так, как не ошибался, будучи юнцом-стажером. Нестабильная сингулярность!
Оказалось, что Даня действительно работала белой медвежатницей и просто собирала информацию обо мне. Зачем? Швархи её знают, но она действительно не имела никакого отношения к похищенным цваргиням. И это её «это было спонтанно. Просто захотелось»! Она открыто смотрела огромными карими глазами, и я был готов поклясться — не врёт. Странная такая, но в её профессию и характер укладывалось как нельзя лучше.
От слов «я ещё ни одного представителя вашей расы голым не видела» и вовсе взвыть захотелось. Да ни одна знакомая женщина в жизни бы такой фразы не выдала! Как можно сказать такое в лицо мужчине? Ну как?! Любая цваргиня на её месте в жизни бы не выдала настолько компрометирующей фразы! И почему мне больше всего на свете захотелось выяснить поимённо, представителей каких рас она всё-таки видела обнажёнными, и скрутить им шеи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Если после посещения райского дома я наивно думал, что выкинул кареглазую медвежатницу из головы, то сейчас осознал, как глубоко заблуждался на этот счёт. Стоило посмотреть на стройные ноги в гольфах, как внутри всё скрутилось в смерч от воспоминаний… Вначале в допросной, потом с Лилу. Собственные резонаторы сыграли жесточайшую шутку, утверждая, что девушки похожи как близнецы. Вот только Даня выглядела маленькой девочкой, при взгляде на которую совесть говорила, что ещё немного, и меня можно смело записывать в педофилы и заключать в тюрьму на астероид, а Лилу из райского дома оказалась опытной и искусной во всех смыслах женщиной, раскрывающейся как экзотический цветок на пике наслаждения. Даже сравнивать их двух было бы чистейшим бредом, а потому, сидя на кухне Дани, я чувствовал себя, во-первых, последним извращенцем по отношению к хозяйке, во-вторых, слабоумным идиотом, у которого окончательно отказали рога. Нет большего позора для цварга…
Почти год не могу раскрыть дело.
Обвинил девочку в работе на сутенёров.
Думаю о том, как её губы ласкали мой член, а при этом вспоминаю совсем другую женщину.
«Шварх, Фабрис, тебе действительно пора лечиться. Видимо, паранойя трансформировалась в последнюю стадию и привела к угасанию мыслительных процессов. Коллеги были правы. Но в какой момент это случилось? Когда?..»
— Расскажи мне, Фабрис!
Звонкий упрямый голосок вытряхнул меня из состояния оцепенения и заставил посмотреть на девушку, которая едва доходила до груди. Футболка, шорты, гольфы… Проклятые гольфы, сколько ей лет?! Я думал, что гольфы носят только в младшей школе. Ещё веснушки эти…
— Сколько тебе лет? — спросил неожиданно для самого себя.
— Я совершеннолетняя, — напряглась собеседница. — Мне есть двадцать один.
— А ведёшь себя сейчас… как ребёнок.
Понятия не имею, зачем сказал это. Наверное, чтобы напомнить себе, что это ненормально — испытывать влечение при такой разнице в возрасте. Да и вообще, она человеческая девушка! На какой-то миг футболка облепила женское тело, и сквозь ткань проступили соски. Совсем как те, что мне довелось попробовать языком и губами в райском саду… Я резко отвёл взгляд.
— Ну и что? Все взрослые немного дети, — спокойно и немного философски отозвалась Даня. — А если ты сейчас спрашиваешь о жизненном опыте, то я думаю, что в некоторых аспектах у меня его даже больше, чем у тебя, а потому и настаиваю, чтобы ты рассказал мне о деле в деталях. Считай, что я привлечённый эксперт со стороны. Эмиссариат же обращается время от времени за помощью к узкопрофильным специалистам.
Отчего-то слова «эксперт» и «узкопрофильный специалист» разозлили. Мелкая не видела даже и половины тех мерзостей, которые доводилось расследовать мне! Да я наверняка звание эмиссара получил раньше, чем она родилась! Ну что ж, хочешь окунуться в этот дифрен с головой — устрою, но свою выгоду с этого получу.
— Хорошо, — ответил, прищурившись и призывая себя к спокойствию. — Я расскажу тебе всё, что выяснил по делу, а ты взамен расскажешь, почему так одеваешься и тебя зовут мужским именем. Идёт?
Девчонка удивлённо моргнула, но быстро согласилась:
— Идёт.
— Тогда подписывай. — Я прошёл в прихожую, порылся во внутреннем кармане пальто и достал стандартный бланк договора о неразглашении информации.
— Что это? — с опаской спросило моё персональное веснушчатое исчадье ада.
— Договор для гражданских, которые привлекаются к расследованию, — ответил, следя за выражением лица Дани.
