— Нет. — Фабрис внезапно отрицательно покачал рогатой головой. Чёрные рога блеснули в тусклом дневном свете, пробивающемся через водянисто-снежные тучи. — Даня, ты очень помогла, но на этом хватит. Иди прими горячий душ. Я попрошу, чтобы одежду высушили как можно быстрее. Когда всё будет готово, я вызову аэротакси до твоего дома или космопорта, куда тебе надо.
«Мне уже никуда не надо… В космопорту требовалось быть час назад. Выбирая между тобой и отдыхом, я выбрала тебя», — подумала про себя, но мне хватило ума это не озвучить. Вместо этого я спросила:
— Почему ты не хочешь, чтобы я пересмотрела все видео? Фабрис, ты же понимаешь, что я действительно могу помочь. Всё это время СБЦ смотрела на ролики через призму похищений женщин твоей расы…
«…и внутреннего отторжения», — хотела закончить мысль, но была перебита экспрессивным:
— Да потому что не должна порядочная девушка смотреть эти отвратительные ролики!
Горечь растеклась во рту, словно я откусила от сгнившего овоща.
— А то, что я хочу пересмотреть все видеоматериалы, видимо, означает, что не прохожу в категорию «порядочных». Я верно поняла?
— Шварх, Даня, ты всё переиначиваешь. — Эмиссар мученически возвёл глаза к потолку. — Я всего лишь хотел сказать, что это ненормально с такой настойчивостью стремиться ознакомиться с рассадником скверны!
— Почему рассадником скверны? Фабрис, я не понимаю. Ты же согласился, что в качестве ночных бабочек там только андроиды.
— Какая разница, андроиды или девушки, добровольно согласившиеся на оказание интимных услуг? Секс за деньги — это всегда проституция! Неужели тебе хочется окунаться в это с головой?
Швархов лицемер…
Злость хлестнула плетью по оголённым нервам. И это мужчина, предложивший мне визу «беллеза», говорит такие вещи? Но не успела я высказать, что думаю о нём, как эмиссар продолжил:
— Я уже не говорю конкретно о данных записях. Там что ни видео, так очередная мерзость какая-то!
— Что?! Какая мерзость, Фабрис? Признаю, там далеко не всё, на что я сама решилась бы, но есть и нормальные видео. Пятнадцатая запись, эльтонийка и брюнет на кровати занимаются сексом. Очень страстная сцена…
— Вселенная, Даня! Мы действительно это обсуждаем?
Мужчина вновь провёл руками по волосам. Только если в первый раз жест был следствием потрясения от моей гипотезы, то сейчас Фабрис будто хотел успокоить себя.
— Ты хочешь поговорить об уликах? Тебе нравится смаковать эти тошнотворные подробности? Бескрайний космос! Как ты вообще могла назвать это «секс»?! Это же аморальное сношение! Тот брюнет намотал её волосы на кулак и выдрал как настоящую шлюху в самом гнусном понимании этого слова! Даже если допустить, что никакие это не похищенные женщины, а бездушные машины, которые великолепно имитируют чувства и реакции гуманоидов, мне хочется помыться после этого видеоролика!
Цварг сплёл руки на груди, а на высоких фиолетовых скулах проступили желваки.
Не знаю, что именно меня взбесило. Каждая фраза Фабриса старательно разжигала внутренний огонь негодования. Каждая его фраза — уже даже не плеть, а смычок, играющий виртуозную игру на скрипке под названием «ханжество».
— То есть тебя поза не устроила в том ролике, да?
— Грубость. Пошлость. Неуважение. Брать женщину сзади как животное, связывать, впечатывать в стену, столешницу и прочую мебель, заставлять глотать сперму — всё это унижает достоинство женщины. Я не понимаю, почему такие элементарные вещи я должен объяснять тебе!
— Ты считаешь удовольствие от орального секса распущенностью?! Ты считаешь, что тогда в допросной я унижалась перед тобой?!
— Да!
Надо было остановиться.
Надо было вдохнуть, выдохнуть и сделать так, как предложил Фабрис.
И, возможно, не касайся его позиция лично моего опыта, я бы так и сделала. Но допросная между нами была… и я помнила выражение наслаждения на его лице. В тот момент ему почему-то не было тошно, а теперь вдруг проснулся «принц голубых кровей»? Меня внутренне лихорадило от его резких слов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знаешь, что я тебе скажу, Фабрис?! Ты сказал, что секс за деньги — это проституция, но на мой взгляд, это честные товарно-денежные отношения, в которые оба вступают по своей воле. Ваш идиотский закон, что любая цваргиня к пятидесяти годам обязана выбрать себе мужа из списка одобренных Планетарной Лабораторией кандидатов — вот где настоящая проституция!
— Мужчина женится на ней, — скрипнув зубами, процедил Фабрис. — У цваргини есть только один мужчина — её супруг. О какой проституции ты говоришь, швархи тебя задери, Даня?!
Женится!
Вот так просто — оформил документы, значит, всё в порядке!
К горлу подступило истеричное веселье. Я засмеялась, но смех получился редким и каркающим, а затем и вовсе сменился приступом хриплого кашля. Меня трясло — то ли от того, что замёрзла, стоя во влажной одежде и с мокрыми волосами, то ли от того, что мужчина передо мной имел абсолютно искалеченные и больные представления об отношениях.
— Женится! — повторила болванчиком, слыша, как собственный голос стал низким и сиплым от кашля. — Ты действительно считаешь, что оформление бумажек всё меняет?!
— Один мужчина, он же муж по документам, — упрямо и зло повторил Фабрис. — Это называется брак. Много одноразовых связей называется по-другому. — Непроизнесённое слово повисло в густом напряжении между нами. — Даня, у тебя губы посинели. Пожалуйста, иди в душ.
Я отрицательно покачала головой, отчаянно желая донести свою мысль.
— А если цваргиня не хочет выходить замуж к пятидесяти? Если ей не нравится ни один из списка?! Ничего, что это принуждение быть до конца жизни с совершенно посторонним мужчиной?!
— Таков закон. Ко всему, ты делаешь из пылинки метеоритный дождь. Цваргини имеют право годами ходить на свидания и тщательно выбирать супруга из тех, с кем наибольшая совместимость и вероятность зачать детей. Цваргиням никто не навязывает конкретных личностей. Наша раса вымирает, Даня, пойми. Это наименьшее из зол, которое приходится терпеть, но это ни разу не проституция, о которой говоришь ты. У нас нет такого, что если детей в браке нет от одного цварга, то женщина переходит к другому. Всё цивилизованно, и повторяю в третий раз: один мужчина. Один.
Это было бы действительно смешно, если бы не было так печально.
— То есть многолетний секс с одним, но без чувств — это лучше, чем если бы женщина имела пятерых любовников последовательно и ко всем испытывала чувства. Так, по твоей логике?
Цифра «пять» вырвалась не случайно. Именно столько мужчин у меня было к почти что двадцати восьми годам. Именно со столькими я начинала отношения, надеялась на лучшее… и заканчивала по тем или иным причинам. В чём-то Уля была права, меня действительно в первую очередь привлекали неправильные личности. Фабрис Робер оказался шестым.
— Не городи ерунду. Цваргини выходят замуж девственницами. Какие пять любовников, о чём ты вообще сейчас говоришь?
Он не кричал. Отнюдь. Но захотелось разреветься. Да, разумеется, цваргини — это эталон. «Меня привлекают, в первую очередь, образованные, интеллигентные и умные женщины, а не их внешность». Цваргиня — это та, с кем любой цварг захочет связать свою жизнь, а других представительниц прекрасного пола Фабрис Робер даже как женщин не рассматривал. В райском доме могла быть любая ночная бабочка… скорее всего, он даже имени её не запомнил.
— Ты так и не понял, Фабрис. — Я покачала головой. — Секс за деньги — это не проституция. Любовь за деньги — вот где проституция.
И, не дожидаясь нового витка ссоры, я развернулась и отправилась в ванную комнату. Мы говорили как будто бы на разных языках, он не понимал меня совершенно.
На несколько секунд замерев и выбирая между душем и ванной, я всё же выбрала второе. Во-первых, неизвестно, сколько у Фабриса уйдёт времени, чтобы договориться с отелем и просушить мою одежду, во-вторых, в моей квартире ванны не было. Да и просто после резких высказываний эмиссара хотелось утопиться. «Нормальная», «приличная», «образованная»… как много эпитетов, и все они относятся не ко мне. Как же горько.
