Река понемногу петляет, в ее живописных берегах кишит жизнь: взлетают встревоженные птицы, шумно в воду бросаются выдры или что-то очень на них похожее. Мы выходим на относительно ровный участок, где река разлилась метров на семьдесят. На нашей стороне реки стоит одинокий дикарь, даже одно взгляда на которого мне достаточно, чтобы узнать в нём того вождя, что смог вырваться из кольца моих копейщиков.
Остальное племя уже на том берегу: Бар не ошибся, их явно больше сотни. Как этот разгромленный и бежавший вождь сумел меньше чем за полгода снова собрать такое большое племя? Мы остановились на расстоянии ста метров от чернокожего. Я заставил лечь Дрома и соскочил на землю.
— Пойдем, Канк, поговорим с вождем, — мальчик торопливо соскакивает с верблюда и пристраивается рядом. Чернокожий гигант спокойно ждет нашего подхода. Что он гигант вижу по мере приближения — этот вождь выше меня почти на голову. Снимаю винтовку с плеча, досылаю патрон в ствол. Если чернокожий нападет, у меня нет ни малейшего шанса выстоять в рукопашной. Канк узнал вождя и шепчет мне тихонько: «Это Сих». Кажется так называла его и Гу, когда рассказывала историю племени.
Мы останавливаемся в десяти метрах от вождя, который внимательно смотрит на меня, задерживая взгляд на винтовке.
— Канк, спроси его, как зовут его племя и куда он направляется? — Канк переводит мои слова вождю, тот слушает и потом показывает белоснежные зубы в улыбке. Через несколько секунд он отвечает и мальчик делает перевод на ломанном русском языке:
— Он говорит, сделай молнию и тогда он ответит, — молния? При чем здесь молния? Внезапно меня осеняет, что вождь говорит про сигнальные ракеты, которые я запускал в ночь их атаки.
— Скажи ему, что если я сделаю молнию, он отправится в Поля Вечной Охоты. Пусть не испытывает терпение Великого Духа и отвечает: куда он направляется?
Мальчик снова переводит, вождь, выслушав, отвечает, потрясая копьём в руке. Даже не зная языка, я слышу угрозу и гнев, который готов вырваться наружу. Не знаю почему, но мне симпатичен этот дикарь. Сделать его своим подчиненным и можно посылать в дальние разведки и завоевания. Если ему преподать некоторые азы, точно сможет завоевать близлежащие территории. Ночной атакой и предшествовавшей разведкой он доказал, что умеет мыслить нестандартно.
— Макс Са, он не хочет говорить, куда они идут. Он сказал, что на нас не нападает пока, потому что хочет увидеть молнию. Но если ты не покажешь молнию, его воины на нас нападут, это его слова, — мальчик даже съежился, заканчивая перевод. Только сейчас я заметил, что во время разговора несколько воинов подкрадывались с того берега и сейчас уже были на половине реки.
— Молнию он хочет? Будет ему молния, — вскидываю винтовку и трижды спускаю курок: с расстояния в тридцать метров трудно промахнуться: трое переходящих падают в реку и вода уносит их тела.
Краем глаза замечаю движение и резко направляю ствол винтовки в сторону вождя. Но он просто бросил копье на землю и демонстрирует открытые ладони, дескать «я пуст».
— Канк, спроси его в последний раз, — я вкладываю угрозу в интонацию.
На этот раз вождь более сговорчив: он отвечает, что они уходят за умирающим Муа (солнце) в поисках добычи и нового места жительства. Что на его родных стоянках, откуда он пришел, стало слишком мало добычи и слишком много диг (людей).
— Сколько там людей и как они далеко? — Канк переводит. Вождь озирается по сторонам, потом присев набирает пригоршню пыли и демонстративно высыпает на землю. Да, судя по всему, количество немалое. Расстояние мне не удается узнать, для этого счета не знает ни Канк, ни вождь. Но что до этого скопления дикарей больше десяти дней ходу понятно: количества дней по пальцам обеих рук слишком мало, судя по отрицательным жестам вождя.
В принципе ничего нового я не узнал: экспансия кроманьонцев была очевидна и не будь их слишком много в Африке, вряд ли бы они двинулись оттуда на восток, север и запад. Оставалось решить судьбу вождя, который смиренно ждал своей участи, склонив голову и выражая покорность всем своим видом. Поставив винтовку на предохранитель, я закинул ее на плечо, предварительно подобрав копье вождя. Обернувшись, махнул своим всадникам, чтобы подскакали. Они как обученная кавалерия, одновременно тронулись с места. Заглядевшись, я пропустил момент, когда чернокожий, сделав прыжок, рванул с моего плеча винтовку с такой силой, что отлетев на метра два, я упал на спину. Следующее действие вождя меня ошеломило еще больше: правильно взяв винтовку в руки, он направил мне ее в грудь и нажал на курок. Предохранитель не дал произойти выстрелу, на лице дикаря проступило удивленное выражение и он снова пару раз нажал на курок. Я же, пользуясь его заминкой и растерянностью, с силой ударил его в грудь его же копьем. Копье погрузилось в правое плечо дикаря на весь наконечник, винтовка выпала из его рук и стрела одного из моих лучников чиркнула его по курчавой голове. Сделал три огромных прыжка, вождь кинулся в реку. Но брод был выше по течению, а здесь глубина была немаленькая и вода потащила отчаянно барахтающегося дикаря вниз по течению.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Группа дикарей побежала вниз по течению по противоположному берегу, их отчаянные крики затихли за поворотом реки, там где течение только усиливалось. Я стоял в шоке, мне было искренне жаль, что такой умный и продвинутый вождь оказался не на моей стороне. Только сейчас я оценил его замысел: он пожертвовал тремя людьми, чтобы убедиться и увидеть, как стреляет палка в моих руках. Притворно выразив покорность, дикарь завладел оружием и не будь винтовка на предохранителе — лежать бы мне в луже крови. «Безумству храбрых поем мы песню».
Глава 15. Анатомическая полукираса
Подскакавшие на верблюдах лучники рвались в бой, собираясь форсировать реку и истребить всех дикарей. Пришлось прикрикнуть, чтобы остудить горячие головы: на том берегу рос густой кустарник, среди которого дикари скрылись и не были видны. Мы же, переправляясь через реку, окажемся как на ладони и будем представлять идеальные мишени. По той же причине дикари не могли напасть на нас: я даже был в некотором замешательстве. Переправляться через реку рискованно, ведь можно подставиться под массированный обстрел копьями. Уходить, оставляя большое племя в тылу — тоже не лучшая идея.
Прошло около пятнадцати минут, а я все не мог принять решение. Бар и Гау настаивали на погоне и бое. Самих дикарей не было видно на противоположном берегу, но я не сомневался, что они ждут нас в кустах.
— Макс Са, смотри, — Гау показал на кустарник, который шевелился. Ветки раздвинулись и на берег вышел вождь, которого унесло водой после ранения в плечо. Даже с моего расстояния были видны потеки крови на плече. Дикарь посмотрел в мою сторону и, сделав приглашающий жест здоровой рукой, снова скрылся в кустах. Воистину у этого человека не одна жизнь, сегодня он в третий раз ускользнул от, казалось бы, неминуемой смерти. Вопрос преследования отпал сам по себе: рисковать переправляться, когда нас приглашают — верх идиотизма. Тем более, что, судя по всему, их маршрут проходит мимо нас. Если дикари продолжат движение в этом направлении, то они обогнут хребет Антиливан с правой стороны.
— Бар, Гау, возвращаемся домой, — я вскарабкался на Дрома, которого мне подвел Канк, — мы не будем лезть в засаду, пусть уходят.
— Как скажешь, Макс Са, — воины также оседлали своих животных, направляясь за мной. С той стороны наблюдали и стоило нам двинуться в обратном направлении, как берега реки огласились воем, в котором была злость и разочарование. Уже отдалившись на сто метров, оглянулся: из кустов высыпало не менее пяти десятков мужчин, которые продолжали выть, потрясая копьями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Даже этих пяти десятков, а я не уверен, что их не было больше, вполне хватило бы, чтобы нанести нам непоправимый урон, решись мы пересечь реку. То, что кожаный доспех против брошенного копья с каменным наконечником — слабая защита, я убедился лично. Сразу по возвращению в Плаж, надо форсировать работы по экипировке доспехами своих воинов.
