– Тома, твою мать! Открой!
Он стучал. Удары сыпались один за другим.
Я прислонилась спиной к калитке и медленно сползала вниз. Прижимала ладонь к разбитой губе и носу.
Удары стихли. Но Стас не ушел, я это чувствовала. Он там, по ту сторону моей крепости. Через некоторое время раздался тихий голос.
– Я знаю, ты там. Что произошло? Кто это сделал? Хотя, кажется, я уже догадываюсь.
«А тебе какая разница? Хочешь найти того, кто сломал твою игрушку?» – хотела рявкнуть я, но молчала и не шевелилась. Только частые резкие вдохи могли выдать мое присутствие.
– Она не должна была… – продолжал Стас. – Это касается только меня и тебя. Она не должна была.
Я поднялась и пошла к двери. Мне хотелось убраться как можно дальше от этого человека.
Вбежала в дом. Бабушка была в своей комнате. Из окна коридора на втором этаже я видела, что он все еще стоит у дома. Я поднялась к себе, села на пол. Из разбитой губы все еще сочилась кровь. Я вытерла ее ладонью. Крови было много. Не понимая, что делаю, я стала размазывать ее по ладони. Потом заметила рядом валявшуюся тетрадь. Открыла ее и приложила ладонь к пустому листу. На бумаге остался четкий кровавый отпечаток руки. Я смотрела на него долго-долго, как завороженная. Находилась в какой-то прострации, как под гипнозом. В голове – ни одной мысли. Я не помнила, как поднялась с пола и добралась до кровати. И как уснула. Уснула ли? Из оцепенения меня вывел Дашкин звонок. Прежде чем ответить, я посмотрела на часы – уже утро! И я опоздала в школу. Я ответила на звонок.
– Ты где? – раздался Дашкин голос. – Почему не в школе? Тут такое сейчас было…
– Что было? – спросила я.
– Стас ругался со своей девкой в столовой. И при всех залепил ей сочную пощечину.
– Как выглядела его девка?
– Хм… Это Ленка Голядкина из его класса. Волосы светлые, но короткие. Видно, кончились у нас в школе высокие длинноволосые блондинки… Так ты где?
– Я приду к следующему уроку, – сказала я и отключилась. Посмотрела в зеркало. Зрелище впечатляющее. От губы вниз по подбородку – запекшаяся кровь. Я знала больше Дашки. Я знала, о чем Стас думал в тот момент, когда ударил свою девушку.
«Никто не имеет права ломать мои игрушки, кроме меня».
Я пошла в ванную смывать кровь. Разбитую губу замаскировать не удалось.
Увидев мое лицо, бабушка ахнула и схватилась за сердце. Пришлось быстро выдумать на ходу историю о том, как я где-то упала.
Я вышла из дома. Глаза скользнули в сторону – что-то привлекло мое внимание. Возле калитки стоял фонарный столб. В детстве вечерами мы со Стасом любили кружиться под фонарем, расставив руки в стороны и глядя вверх, на то, как под светом кружатся в воздухе мелкие пылинки. Под светом они были яркие и белые, напоминали нам снежинки. Да. В нашем детстве летом шел снег. Под этим фонарем мы часто закапывали сокровища – старые монетки, киндеры, камешки и все прочие мелкие детские драгоценности. Этот столб занимал в наших головах так много места, что сейчас, каждый день приходя из школы, я невольно останавливаю на нем взгляд…
И сейчас от меня не укрылась надпись. Надпись, сделанная черным маркером или краской. В самом низу столба. Ее раньше не было. Я подошла ближе и села на корточки. Надпись. Корявые буквы заваливались влево, а не вправо.
«Не спеши меня ненавидеть».
Вот что было написано в самом низу. В месте, под которым мы в детстве закапывали сокровища. Я перечитывала снова и снова, как будто с каждым новым прочтением мне откроется какой-то новый смысл. Или появятся новые буквы.
Но надпись была только одна. И не было никакой подсказки. Никто не мог помочь мне расшифровать ее.
Я дотронулась до нее рукой, как будто она обладала какой-то магической силой. Потом встала и пошла в школу. Старалась не пускать в свою голову ни одну мысль.
В этот день в школе перед первым уроком я пересеклась со Стасом в коридоре. Он посмотрел на меня как-то странно. И какое-то новое чувство всколыхнулось в груди. Не злость. Не ненависть. Не страх. Что-то… Другое. То, что я чувствовала, мне не понравилось.
Я уткнулась взглядом в пол и пробежала мимо. Все уроки я была какой-то рассеянной. На истории, читая учебник снова и снова, не могла запомнить ни строчки. Хорошо, что меня не спросили. Дашка рядом весело щебетала о чем-то, но, сколько я ни вслушивалась, суть ее монолога так и не уловила.
– Ты меня не слушаешь! – Дашка стала возмущаться.
– Конечно же, слушаю, – оскорбилась я. – Ты говорила про свои новые сапоги, а еще про какую-то комедию.
Дашка запрыгала от меня на стуле к проходу.
– Сапоги не мои, а Катькины, и это была не комедия, а ужастик, – обиженно сказала она и уткнулась в учебник. Больше она ничего мне не рассказывала.
На русском я засыпала. Постоянно трясла головой, чтобы окончательно не провалиться в сон. На обществознании нам показывали какой-то документальный фильм про социальные волнения. По этому фильму мы должны были дома написать короткое эссе. Фильм совершенно не запомнился. На нем я засыпала точно так же, как на русском.
Со Стасом за этот день я больше не пересекалась. За весь день я очень старалась отвлечь себя от мыслей о нем, но не получалось.
Придя домой, я стала заниматься домашними делами. Перемыла всю посуду, везде протерла пыль. Часов в десять вечера… приступила к спортивным занятиям – прыгала, танцевала, качала пресс. Мне нужно было устать. Я хотела устать и отрубиться, чтобы в голову не лезли мрачные мысли. Мне не хотелось ни о чем думать. Мне просто хотелось провалиться в черную пустоту и забыться.
Мне приснился сон – мы стояли на берегу океана. Ледяной ветер дул в лицо, обдавая нас солеными каплями. Вечер. Ясное небо.
– Вот там, видишь? – Стас указал куда-то на небо. – Там Полярная звезда. Она никогда не вертится и всегда стоит на одном месте.
– Как это возможно? – удивилась я, вглядывалась в небо и не понимая, почему все звезды вертятся, а одна-единственная всегда стоит на месте.
Мы смотрели в небо. Мы снова были детьми. На одну ночь я будто вернулась в свое детство.
На следующий день по дороге в школу я совсем не думала о Стасе. В моей голове были только две мысли – о невыученном параграфе по истории и о диктанте по русскому. Войдя в здание школы, мы переобулись в холле и пошли налево, чтобы повесить вещи в раздевалку. Справа у расписания стояла группка людей. Они что-то сосредоточенно рассматривали возле расписания и хихикали. Мне стало любопытно. Я подошла, проследила взглядом – куда же все смотрят? Вдоль всей стены были развешаны какие-то фотографии. Я застыла на месте… на них была я. Фотографии с моей страницы «ВКонтакте».
Глава 20
Сердце заколотилось. Щеки запылали. Ладони покрылись холодным потом. Я подбежала, распихала всех руками, чтобы рассмотреть фотографии получше. Под ними были надписи. Ужасные, гнусные, пошлые надписи. Под каждой фотографией – своя.
Давалка, мокрощелка, шалава, вафлерша…
От обиды и стыда на глаза навернулись слезы, я была готова расплакаться. Я не смотрела на ребят. Не слышала их. И даже не знала, увидели ли они меня. Я стала срывать снимки. Бешено отдирала их от стены один за другим. Все пялились на меня, хихикая и перешептываясь. Я сорвала все фотографии и побежала в сторону раздевалки.
Какая-то девочка лет десяти по дороге крикнула мне:
– Там еще были… в женском туалете висели, – я остановилась. – Но мы их сняли. В мужском не висят.
– Спасибо, – с трудом выговорила я. Ком в горле мешал разговаривать. Хоть кто-то на моей стороне, и пускай это даже маленькая девочка.
Я забилась в дальний угол раздевалки. Стала перебирать фотографии. Все они были достаточно приличные, хотя тот, кто это сделал, и пытался выбрать фотографии пооткровенней, но у меня не было таких. И, наверное, это очень расстроило моих… Моих – кого? Врагов? Ненавистников? Завистников? Я не знала.
– Тома! – Дашка вбежала в раздевалку. Я грустно помахала фотографиями. По лицу Дашки я поняла, что она уже знает свежую сплетню.
– Это ОН сделал? – спросила она.
– Не знаю, – пожала я плечами. – Мне все равно кто.
– Ух, я ему покажу… – Дашка стала сыпать угрозами.
По дороге на черчение я думала о том, видели ли мои одноклассники эти фотографии. Как они отреагируют? Будут пялиться на меня? Хихикать? Жалеть?
Войдя в кабинет и заметив любопытные взгляды, я не выдержала. Мне хотелось расставить все точки над «i».
Я разложила фотографии.
– Вот что я увидела на первом этаже, – обратилась я ко всем. – Кто-то пытается меня загнобить. Сначала – в Интернете. Теперь они перешли в реал.
Все стали подходить и смотреть, что же там такое.
– А ты знаешь, кто это сделал? – спросила Аня.
– Нет, к сожалению, не знаю.
– Вот уроды, – сказал Виталик. – Ненавижу таких людей. Кто делает какую-нибудь пакость, а сам в кусты прячется.
– А я видел фотки, – подал голос Женя, – только, сорри, постеснялся их содрать. Там такая толпа была… Извини.
