Это диспозиция слева. Но Стоунз не так сильно в этом уверены. Они допускают вероятность, что Лорде – равный соперник, но вместе с тем не исключают того, что противники слабы и блефуют. Это диспозиция справа. Стоунз, будучи менее информированной стороной, все же должны сделать расчет и ставку.
Стоунз знают: есть шансы, что Лорде слабы и поэтому заслуживают контролировать только четверть квартала. Стоунз могут попытаться отвоевать лучшие точки, внезапно напав на соперников, которые, будучи более слабой стороной, уступят без боя. Но что, если Лорде на самом деле сильны и нанесут ответный удар? В таком случае нападение – рискованное предприятие.
В свою очередь группировка Лорде, зная о планах Стоунз и не желая доводить дело до войны, предпочтет подать ясный и убедительный сигнал: «Посмотрите, как мы сильны. Не связывайтесь с нами». Однако и у слабой, и у сильной Лорде есть стимул создать иллюзию силы с помощью блефа – в случае успеха Стоунз отступят и оставят Лорде половину домов Хорнера.
Стоунз понимают все это не хуже соперников. Но из-за недостатка информации у них есть только неудачные варианты: либо без нужды отказаться от денег, либо пойти на риск и ввязаться в затратную войну.
Что предпочтительнее для Стоунз? Теория игр в этом случае усложняется, но можно сделать такой вывод: если ваш оппонент обладает частной информацией, ваша стратегия должна исключать нулевой риск войны. Проводя аналогию с покером, это все равно, что говорить «пас» каждый раз, когда ваш оппонент блефует. Это плохая стратегия, особенно если другие знают, что вы всегда предпочитаете отступать. Для успеха вам нужно вести себя как в покере – непредсказуемо: иногда отвечать на ставку, иногда – пасовать. Это называется смешанной стратегией, которая предполагает, что лучшая реакция на неопределенность – это время от времени проводить неожиданные наступательные действия [10].
В ситуации, которую мы рассмотрели выше, почти нет шума или расхождений в оценке относительной силы противника: частной информацией обладает только одна сторона, а относительная сила изменяется всего один раз, Но в случаях, когда неопределенности больше, увеличивается вероятность того, что сторонам не удастся договориться: например, если частной информацией владеют обе стороны, риск открытого конфликта возрастает [11].
Репутация в мире множества соперников
В простой игре, описанной выше, участвуют две группы, которые взаимодействуют однократно. Одна из них, Лорде, ничего не получит от удачного блефа в следующих раундах, но и ничего не потеряет в случае неудачи, Но, как вам скажет любой игрок в покер, блефуя сейчас, вы держите в голове возможность блефовать потом и с другими соперниками.
Это возвращает нас к Псу Напу и его необходимости завоевать устрашающую репутацию. Он и его боссы из Лорде думают не только о Стоунз. Ставки здесь гораздо выше, горизонт времени шире. Банда Напа контролирует точки сбыта наркотиков по всему городу. За назревающей войной с интересом наблюдают Дисайплс, Латин Кингс и полдюжины других группировок. Если Лорде проявят слабость, соперники с удовольствием начнут отжимать у Лорде точки по всему городу. Каждая банда ведет наступление и держит оборону одновременно на десятках фронтов.
Это означает, что первый противник типа Стоунз дает Лорде возможность воспользоваться шансом и сформировать в городе общее мнение о себе. Среди всех неизвестных именно наличие будущих раундов и других игроков – мощный стимул к военным действиям. Устрашающая репутация существует только благодаря неопределенности. При отсутствии шума и частной информации создание имени не имеет значения.
Неопределенность и репутация помогают объяснить множество рискованных и затратных стилей поведения в политических конфликтах. Один из примеров – продолжительные забастовки. В таких спорах задействуется большое количество частной информации: как долго рабочие готовы обходиться без зарплаты? как долго фирма будет задерживать производство? Если это одноразовое действие, ни у одной из сторон нет стимулов к длительному противостоянию. Но если профсоюз посылает сигнал другим работодателям или работодатель – другим предприятиям или профсоюзам, тогда у тех и других появляется стимул укреплять репутацию. Для этого они организуют более многолюдные пикеты, отказываются от выгодных предложений, предпочитая заплатить за разруху сегодня ради создания образа крутого борца за свои права в дальнейшем.
Другой пример – государственные репрессии. Насильственные действия правительств относительно легко объяснить желанием создать устрашающую репутацию. Так же как большие компании сдерживают профсоюзные движения, так и авторитарные режимы подавляют зарождающиеся протесты, подавая сигналы другим. Вспомните, как государства реагируют на сепаратистские движения. Правительства Британии, России, Китая, Ирана, Испании, Индонезии, Франции и Мьянмы развязывали кровавые конфликты, подавляя народные выступления в своих провинциях или колониях, выступавших за самоопределение. Чем больше в стране своенравных этнических групп и нестабильных территорий, которые государство боится потерять, тем выше вероятность того, что правительство займется подавлением малейших сепаратистских выступлений,
Социологи используют понятия частной информации и репутации, чтобы объяснить кровопролитные междоусобицы – незначительные войны между кланами, племенами и поселениями. От гангстеров Чикаго до бедуинских племен, от корсиканских селений до южносуданских кланов силовая реакция на относительно незначительные события направлена в первую очередь на то, чтобы предотвратить будущие выступления. Например, на Корсике отдельные группировки поднимали целые общины для отмщения даже в случае незначительного проявления недовольства. Такая солидарность говорит о силе, убеждает будущих противников угомониться и останавливает бесконечный цикл нападок и ответных ударов, Один антрополог назвал это состояние «миром во вражде», когда война сегодня обеспечивает безопасность завтра [12],
Боязнь будущих соперников помогает понять, почему войны, забастовки, репрессии и междоусобицы могут тянуться очень долго. Казалось бы, частная информация должна быстро отсекать шум, проясняя реальную картину. Отчасти это действительно так. Например, после того как Стоунз напали на Лорде, должна была стать очевидной истинная сила каждой из сторон. Группировка Лорде, на блеф которой противник ответил бы повышением ставок, должна была угомониться, признав свою слабость. Если же Нап и его Лорде стали бы оказывать сопротивление, Стоунз должны были сообразить: «Это признак их силы», – и попробовать перейти к переговорам. Но если обе стороны находятся под пристальным вниманием других группировок, каждый понимает, что слабые Лорде могут иметь стимулы продолжать бороться и блефовать в надежде, что их хитрость сработает. Таким образом, частная информация каждой из сторон, которая накладывается на шум, и изменение баланса сил – факторы, затрудняющие выяснение истины [13].
Примеры того, как работают неопределенность и репутация, можно найти не только в мире банд, фирм и профсоюзов, но и в пространстве международных конфликтов. Например, у вас может быть своя версия, почему Соединенные Штаты налагали санкции, бомбили и наконец вторглись
