– Ладно… – я нахмурился. – Послушай, а что ты на самом деле должен был сделать на том острове?
– На Троксе?
– На Троксе, а где же еще?
– Откуда я знаю? – рассеянно пожал плечами Крис, потом вдруг насторожился.
– Ну, может, он тебе сам сказал? – невинно предположил я.
Крис замедлил шаг и остановился, словно только теперь вспомнил, что уже дал мне два разных ответа на этот вопрос.
– Я так счастлив! – экспансивно воскликнул он. – Я действительно рад, что ты жив!
– Я тоже рад, что ты жив.
Мы широко улыбнулись друг другу. Это, по крайней мере, была правда.
Мы одновременно протиснулись сквозь вращающуюся дверь в нашу раздевалку-гримерную, где двадцатитрехлетняя драконица-визажистка припудривала наши блестящие лбы и носы. Эта девица была настолько добросовестна, что готова была влезть в кадр следом за тобой со своей пуховкой. Крис завел с ней игривую беседу. Временами он стрелял глазами в мою сторону, как будто немного надеялся, что я все-таки исчезну.
Но я не исчез. Вместо этого я спросил, небрежно, как бы в шутку:
– Ну, и что сказал Робин про наши смертельные трюки на Троксе?
– Ничего. Я с ним не разговаривал. Я же тебе говорил.
Драконица подкрашивала его почти белые брови. Крис, раздраженный моей бестактностью – как я вообще смею напоминать ему о его ошибках! – оттолкнул ее руку, обернулся ко мне и резко заявил, что никто из нас не совершенен. Я решил, что сейчас не самое удачное время сообщать ему, что правый мотор, скорее всего, заглох только потому, что пилот забыл переключить подачу топлива с пустого бака на полный.
Полет сквозь ураган – достаточно суровое испытание. Крис забыл переключить подачу топлива, пока не стало слишком поздно, а выровнять машину при неработающем моторе было выше его сил.
Кайманова впадина – одна из самых глубоких в Мировом океане, и, если Робин не возьмется за дорогостоящее предприятие поисков и поднятия на поверхность утонувшего самолета, что маловероятно, Крисова паника и забывчивость навеки останутся его личной тайной.
Однако я хотел, чтобы он рассказал мне правду о том, зачем мы летали на Трокс. Наконец Крис отчаялся и угрюмо сдался.
– Да пустяк на самом-то деле, – сказал он. – Робин хотел всего-навсего, чтобы я забрал с острова какую-то папку, которую там случайно забыли, и привез эту папку ему, только чтобы ты в нее не заглядывал. И не спрашивай, почему он не хотел, чтобы ты ее видел, – этого я не знаю. Но, как я уже говорил, мы с тобой были ему многим обязаны, так что я согласился. Он сказал, что его папка лежит в столе в одном из бетонных строений, и ее надо забрать, пока не унесло ураганом. Но когда мы туда прилетели, я даже стола не нашел. Всю мебель уже увезли.
– А… хм… – Я поразмыслил. – Ты не сказал Робину…
– Не сказал. Видимо, когда мы не вернулись согласно плану полета, из диспетчерской на Большом Каймане позвонили Эвелин на автоответчик, и это Эвелин, старая клуша с жемчугами, наняла спасательный вертолет, чтобы разыскать нас с тобой, как только погода позволила.
– А счет она нам пришлет? – сухо поинтересовался я.
– Что тебе дороже, кошелек или жизнь? – ответил Крис вопросом на вопрос.
Весь день я бродил по метеоцентру, разузнавая новости о погоде и сплетни за последние две недели. Дважды, в восемнадцать тридцать и двадцать один тридцать, я выходил в эфир с рассказом о погоде на ближайшие дни.
Завтрашний день, пятница, пятое ноября, день Порохового заговора, не сулил ничего хорошего отцам и детям. От обеда до полуночи над всем британским регионом пройдет полоса дождя. Начнется он на западе Шотландии и будет продвигаться на юг, против часовой стрелки. Ближе к вечеру циклон принесет облака и мелкий дождь в Южную Англию и потушит все огненные колеса в Эссексе. Попробуй подпалить отсыревшую хлопушку и ступай спать.
Вечер я провел в спокойном обществе бабушки и Джет ван Эльц. Я отдыхал душой и телом, пребывая в блаженной дреме. Отдых мой прервался лишь дважды. В первый раз – в двадцать два тридцать, когда на экране появился Крис с длинным рассказом о ноябрьских туманах.
Во второй раз меня разбудил телефон. Джет только-только взялась за нелегкую работу: перенести мою бабушку с кресла на кровать, – когда раздался звонок. Джет сердито схватила трубку, но вместо ответа на типичный журнальный вопрос вроде: «Как красить ногти на ногах, если не чувствуешь ног?» – мы услышали деловитое:
– Да, я спрошу, когда он сможет подойти. А кто его спрашивает? Джон Руперт?
Она театрально вскинула брови. Я протянул руку к трубке и сказал:
– Алло?
Руперт сказал, что нашел для меня так называемого «призрака» – литературного негра, который будет писать мою книгу. Я согласился встретиться с «призраком» утром, между двумя выходами в эфир.
Потом, когда моя бабушка забылась неверным стариковским сном в своей просторной комнате, мы с Джет взяли пару подушек, закутались в меховые чехлы с автомобильных сидений и уселись рядышком на каменной скамье на двоих, на застекленном крылечке, устроенном для того, чтобы приехавшие в гости дамы не промокли по дороге от кареты к двери дома.
Свежий ночной ветер нес запах морского ила. Мы сидели, прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть, и почти не разговаривали. «Если бы вся жизнь была так проста, – думал я, – между чайками царил бы мир, и ураганы бы никому не угрожали». Я поцеловал Джет ван Эльц вопреки бабушкиным предостережениям. Она радостно ответила на мой поцелуй, и многое сделалось понятно без слов. В центре урагана всегда есть островок тишины. Но проходит немного времени – и налетает вторая волна ветра.
Рано поутру я вскочил с уютного бабушкиного диванчика, чтобы успеть появиться на ее экране к завтраку. Я сделал все возможное, чтобы подсластить пилюлю. Увы, вечер праздника в память об отважном предателе и его провалившемся заговоре все равно будет дождливым и пасмурным, что бы я ни говорил.
Между унылыми выступлениями, больше похожими на извинения, я доехал на автобусе до Кенсингтона и поднялся на лифте на седьмой этаж, чтобы обсудить с «призраком» будущую книгу.
Я уселся на предложенный стул, согласился выпить кофе с имбирным печеньем, и Джон Руперт принялся излагать планы насчет книги. Он посоветовал написать не о депрессии, а о бурях – сказал, что это должно пойти лучше.
– Так вы это что, серьезно говорили насчет книги? – удивился я.
Он вежливо ответил: а почему бы и нет? Люди издают книги о чем угодно, даже об акульих зубах.
– А кстати, – промурлыкал он, взяв печенье с моей тарелки, – вести приносят не из Ахена в Гент, а наоборот, и не дурные, а добрые.
– А не все равно? – спросил я.
– Это Роберт Браунинг, – добавил он.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился человек, в котором я безошибочно опознал своего «призрака», – дедуля—божий одуванчик, с жидкими седыми волосенками и набухшими венами на трясущихся руках. Как есть призрак.
Его буднично представили мне как «Призрака» – «Нет, не „мистер Призрак“, просто „Призрак“. И Джон Руперт спокойно попросил меня повторить то, что я рассказал ему накануне.
– Что, все сначала? – возмутился я.
– Все сначала, но по-другому. Пусть Призрак обдумает то, что услышит в первый раз, а мне станет понятнее положение вещей.
Я тяжело вздохнул.
– Ну что ж… Скажем так: некая папка с бумагами была по ошибке забыта на острове в Карибском море. На острове нет ни радио, ни телефона, ни почты, ни людей, но зато есть довольно приличная взлетно-посадочная полоса.
Я рассказывал, изредка прерываясь, чтобы собраться с мыслями и дать Призраку время переварить услышанное.
– Скажем так: вам очень важно получить папку обратно.
Пауза.
– Скажем, у вас есть подходящий самолет, но нет пилота, на которого можно положиться, поскольку ваш пилот погиб в автокатастрофе.
Еще пауза.
– А потом на званом обеде в Англии вы встречаетесь с летчиком, который мечтает пролететь сквозь «глаз» урагана. Летчик – метеоролог, а в Карибском море как раз зародился подходящий тайфун – Никки, – и вообще, сейчас как раз сезон тайфунов. И вы предлагаете ему пролететь сквозь ураган, а взамен просите всего-навсего забрать папку с бумагами.
– Справедливо, – заметил Призрак.
– Угу. Летчик берет с собой еще одного приятеля-метеоролога в качестве штурмана и помощника…
– И это были вы? – уточнил Джон Руперт.
Я кивнул.
– Наш полет сквозь ураган завершился в морских волнах. Пилота подобрал вертолет, а меня занесло течением обратно на остров. Я нашел эту папку – случайно, – но не догадался, насколько важны эти бумаги, по крайней мере, поначалу. Они были составлены на разных языках и написаны разными алфавитами.
– И они у вас?
Призрак сильно занервничал и принялся дергаться и ерзать на стуле, почти как Оливер Квигли. Мне пришлось его разочаровать.
– Нет. Я пытался их прочесть, как мог, но я не знаю ни одного из этих языков.
