Я не знала, любовь ли это.
Но, если из-за этого чувства я готова поступиться своей невинностью и гордым одиночеством – то да. Я люблю его. Очень люблю…
– Все в порядке, – с улыбкой попыталась убедить своего кавалера, но, кажется, лишь удвоила его сомнения. – Я хорошо все обдумала.
Щелкнув меня по носу уже привычным движением руки, он привстал, откинувшись на бок, и… принялся меня отчитывать!
– «Все обдумали?» Как не стыдно! Даже я не думал об этом.
Он заявлял подобное с такой серьезностью в голосе, что я и вправду застыдилась. Не зная, что теперь делать, я продолжала лежать подле него, рассеянно хлопая глазами в ответ. Сжалившись, Адриан усмехнулся, принявшись гладить мои волосы.
– Я не смогу взять вас в жены.
– Знаю. Я решила, что мне все равно, – мне хотелось, чтобы он убедился – я никогда не пожалею. Ни сейчас, ни после.
Но, кажется, у него, как и всегда, на все мои доводы были свои собственные разумения.
– Зато мне не все равно.
Почему он говорил так? Разве мне показалось, что наша симпатия была взаимна с самого начала? Я, конечно, плохо читала людские сердца, но неравнодушие этого человека было бы непросто объяснить как-то иначе.
– Я вам не нравлюсь? – пришлось заставить себя спросить это, пусть задавать такие вопросы в лоб было еще более смущающим, чем лежать под мужчиной прямо сейчас.
К счастью, Адриан, как и всегда, был искренен:
– Нравитесь, – прошептал он, наклонившись так низко, что кончики наших носов нежно потерлись друг о друга. От теплоты, охватившей сердце, мне казалось, что я вот-вот заплачу. А он, будто не замечая застывших в чужих глазах эмоций, продолжал объяснять: – Как раз потому, что вы мне нравитесь – я не могу так поступить с вами.
Моя бывшая компаньонка Кэрри очень старательно пыталась убедить меня, что в интимной близости нет ничего таинственного и противоестественного. Я могла бы согласиться с ней с очень большой натяжкой, но сегодня, наконец, поняла – дело не только в женщине, которая размышляет над этим выбором, но еще и в мужчине. Мужчине, которому она может довериться.
– Это лишь совместная ночь в конюшне... – отвела я взгляд.
– А вы думаете, я позволю вам уйти, когда эта ночь закончится? Нет-нет, моя милая Эстер. Если ты станешь моей – то уже навсегда. Это ты тоже успела обдумать? – обдал он своим чувственным шепотом ухо, тотчас запечатлев ласковое прикосновение губами на виске.
Его внезапный переход на «ты» приятно кольнул сердце. Не в силах справиться с порывом, я вжалась лицом в его грудь, вдыхая приятный мужской аромат, стараясь запомнить его.
Адриан, несмотря на свой вердикт, не стал меня отталкивать. Укрыв нас теплой тканью его длинного пальто, мужчина позволил улечься на его плечо немного удобнее, обнимая другой рукой.
– Ты устала, – сказал он. – Очень много впечатлений за одну ночь – ничего страшного, если самое интересное мы отложим «на десерт», – решил он.
Эту ночь мы провели вместе, пусть и не так, как я того ожидала. Возможно, Адриан прав, и так действительно будет лучше. Я не хотела, чтобы он думал, будто я решилась переспать с ним на пьяную голову.
Глава 29
Пов. Адриан
Раздражающий скрип старой двери привычно поприветствовал меня, хозяина темной и затхлой комнаты. После сияющего света золотых люстр Оперы, огня, отраженного в ясных глазах моей спутницы, это место выглядело еще более грязным и мрачным.
Усталость, которую я не чувствовал всю ночь, наконец, дала о себе знать – но все, что я мог себе позволить в этот момент – лишь без сил плюхнуться в отсыревшую постель. Даже на чашку дешевого кофе денег бы не хватило – и без того скудные сбережения я спустил на свой новый гардероб и развлечения вдовствующей графини.
Удастся ли загнать пальто хотя бы за полцены? Кто его купит после виллана…
Признаться, я до последнего не знал, идти ли на это глупое свидание со своей «хозяйкой» – миллионы картин возникали в голове. Как я прихожу к ней навстречу в самой убогой одежде, желая проверить реакцию девушки, сполна насладиться ее смущением. Как наблюдаю за ее ожиданием со стороны – и в итоге просто ухожу домой, выпив по дороге пинту пива. Как нас обоих не впускают в двери Оперы, узнав во мне безвольного раба – все эти мысли не ужасали так сильно, как одна единственная: вдруг Эстер передумает и не придет, как грозилась?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так или иначе я отнёс в ломбард единственную свою ценность – часы отца, последняя память о нем – все для того, чтобы разжиться лишними деньгами. Эстер платила хорошо, но неподъемный налог, оплата грязной комнаты и ужин – все это выходило мне в копеечку, и приобрести бы получилось лишь новую сорочку с отложенных от жалованья денег.
На вполне логичный вопрос – зачем я вообще все это делаю, логичного ответа под стать не получалось. Это было глупо, откровенно глупо и даже бесцельно.
Ей скучно?
Она… она же не могла влюбиться в виллана, правда? Даже такая наивная дурочка, как она, не могла бы позволить себе такую оплошность.
Но я не такой. Я отринул любые связи со своим прошлым вовсе не для того, чтобы стать тайным любовником графини. У меня есть большая цель, и я обязан к ней идти.
«Вы мне очень нравитесь, Адриан…»
Ох уж этот нежный и вкрадчивый голосок. Я же никогда не был падок на очаровательные женские глазки и сладкое бормотание! Так почему от заявлений этой девушки все внутри словно переворачивается?
При всей своей скромности и зажатости она практически подвела меня к тому, чтобы я взял ее в той конюшне. Можно ли при таких обстоятельствах сомневаться в том, что ей нравится ее конюх?
Понравился бы я ей, будучи настоящим вилланом – грязным, оборванным, смердящим немытым телом и перегаром? Каждое слово которого – это саркастическая брань? Конечно, сейчас она не видит во мне ничтожного виллана, ведь я старался быть с ней столь обходительным и нежным. Лез из кожи вон, чтобы произвести впечатление.
Это было ошибкой.
Как теперь нам обоим выбираться из этого болота? Она до сих пор не знает, что мои ребята, те самые, что увидели нас на фестивале, очень скоро придут, дабы разрушить ее жизнь. Зная это, я боялся, что они заявятся в ее поместье в тот же день, едва поймут – я не собираюсь дать им и шанса сделать Эстер плохо. Но что в действительности можно сделать?
Думая об этом, я налил себе воды – единственное, что могу себе позволить в качестве еды после веселого уикенда. Усевшись подле окна, я просто наблюдал за тем, как город постепенно просыпается, выпуская из разных щелей людишек – самых разных. Высокие, низкие, богатые, бедные, молодые, старые… Вероятно, что у каждого из них непростая история, тяжелое положение, или же, наоборот, лучшее время и прекрасное настроение. Но с высоты каморки на чердаке все они выглядели обычными букашками, снующими туда-сюда.
Прямо как маленький рыжий таракан, что торопливо прополз по поверхности подоконника.
Осушив свой стакан, я просто уложил его вверх дном, блокируя несчастное создание в стеклянной тюрьме, принявшись изучать испуганное мельтешение существа через прозрачную стенку.
– Мы с тобой, мой сосед, весьма похожи. Но, знаешь, что? Даже если получим ту самую свободу, о которой так много рассуждает наша обожаемая графиня – станет ли наша жалкая жизнь хоть немного лучше?
Мой отец умер, вырвав из моей глотки обещание противостоять зазнавшейся буржуазии. Но я не давал обещания мучить слабую беззащитную девушку.
– Живи, – милостиво приподнял я стакан, даруя таракану шанс на спасение. – Все равно скоро в этой комнате кроме тебя не останется жильца, нет смысла нам с тобой спорить.
Если меня не прирежут пьяные дружки, то приберет к рукам полиция – до этого не далеко, судя по всему.
Мы попрощались с Эстер утром – я помог добраться ей до черного входа в ее дом, и в тот же миг у меня зародилась совершенно сумасшедшая идея просто убить всех этих идиотов, которыми я, якобы, «руководил». Их жизни не стоят и ногтя девушки, не сделавшей ничего плохого. Мало того, она не собиралась бесцельно прожигать состояние своего почившего мужа, а хотела возвести конный завод. От маленькой жалкой графини куда больше пользы, чем от своры праздных пьяниц-мужчин. Убив этих бандитов, я уж точно не буду жалеть, поднимаясь на эшафот.
