«По крайней мере мне никогда не придет в голову вас обидеть»– эти его слова по отношению ко мне тоже ложь? Его объятия, поцелуи… как можно на лице изобразить любовь, когда в сердце горит ненависть?
– Ваше Сиятельство, – позвал министр, желая поторопить меня. – Как бы вы не желали оправдать его – вас это не спасет. Только защита полиции и суд над вилланом Адрианом Вуддом ваша единственная надежда. И это все, что я могу предложить вам, как министр юстиции. И ваш друг.
Мне было так больно, что сил оправдывать Адриана не осталось. Но, сколько бы я ни ругала его в своем сердце, его признание на холме о том, как ему приходилось прятаться в заброшенном домике, оказавшись на улице, продолжало снова и снова звучать в голове.
Образ шестнадцатилетнего Адриана, что забился в самый темный угол заброшенного дома, одинокий и никому ненужный – наверняка он был так похож на того человека, что сейчас оказался нашим безмолвным слушателем, запертым в камере соседней комнаты…
– Благодарю за вашу заботу, мистер Блэйк. Но я не буду этого делать, – мне с трудом дались эти слова. Но еще труднее оказалось просто встать на ноги, после тех сведений, что я узнала сегодня. Однако, даже если меня предали – я не была способна на предательство в ответ. – Мне нужно ехать. Буду рада… пригласить вас на чай.
– Эстер, постойте! Эстер! – выбрался из-за стола мистер Блэйк, помчавшись вслед за мной, изъясняясь на ходу: – Вы совершаете ошибку. Этого человека лишили титула. Вы ведь понимаете, что ему нечего терять? Он ничего не боится! Ваше Сиятельство!
Я успела усесться в экипаж до того, как министр юстиции покинул здание ведомства. Мои глубокие и шумные вздохи прятались в бархатных складках обивки, и извозчик, отъехав чуть дальше, обеспокоенно поинтересовался, все ли со мной в порядке.
– Все хорошо, – солгала я с вымученной улыбкой. – Я не назвала вам адрес, верно? Поезжайте на Эмбер-сквер, пожалуйста.
Моя мать все еще не успела уехать из столицы в родовое поместье, поэтому я надеялась застать ее дома. Влетев в будуар, я встретилась с ее глазами, столь сильно напоминающими мои собственные – только эти были холодны и тусклы, как февральский лед.
Впрочем, сегодня равнодушие сменилось легким удивлением:
– Эстер, в чем дело? – привстала матушка, откладывая жемчужную пуховку на туалетный столик. – Почему ты выглядишь так, будто за тобой гналась свора бездомных собак?
Глянув в большое напольное зеркало в посеребрённой раме, я смогла убедиться, что давно не видела себя такой ошеломленной, напуганной и расстроенной. Кисти рук неконтролируемо подрагивай, а губы силились произнести роковой вопрос, и никак не могли этого сделать.
– Мама… кое-что случилось.
– Сперва присядь, – указала на тахту хозяйка будуара, доставая из знакомой с детства шкатулки нюхательные соли – самое главное сокровище моей вечно отрешенной от мирской суеты родительницы. – Нет неразрешимых проблем, Эстер. Только смерть нельзя переиграть!
Что ж, очень воодушевляющее.
– Я боюсь, что меня могут и вправду убить совсем скоро, а от поместья Брэйнхорт не оставить камня на камне, но… Это так глупо, но все перечисленное не столь сильно беспокоит мое сердце, как тот вопрос, что я хочу задать тебе.
Матушка смерила меня немного растерянным взглядом, доставая из той же заветной шкатулки бутылочку с ликером. Разлив его в две рюмочки, она протянула одну из них мне, а вторую выпила сама, отвечая:
– Если уверена, что хочешь услышать ответ – так просто задай вопрос. К чему эти волнительные преамбулы?
Прямолинейность моей матери в этот раз совсем не раздражала. Собравшись с мыслями, я озвучила то, для чего приехала сюда в такой спешке:
– Тот человек, ваш возлюбленный из прошлого, как его звали?
Рюмочка, поднесенная к губам, слегка дрогнула в руках моей матушки, пролив несколько капель золотистого напитка.
– Почему ты спрашиваешь меня об этом? – задала она встречный вопрос, выпивая вторую порцию алкоголя.
– Просто ответьте мне, мама, – потерла я виски, спрятав лицо за ажурным рисунком выходных перчаток.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Его звали Картер Вудд. А мальчик, его сын… Эндрю, или Андрэа…
– Адриан, – шепотом поправила я мать, с трудом сглотнув.
Как я и думала. Конечно, таких совпадений не бывает. Такие случайности не происходят просто так!
– Точно, так и есть. Его звали Адриан, – кивнула женщина. – А откуда ты знаешь?
Лучше бы мне никогда не знать. Ни этой истории, ни Адриана – но теперь было бессмысленно рассуждать об этом. Мысль о том, что Адриан не просто хотел на моем примере преподать урок остальным вельможам, отдалась новой болью в моем сердце. Неужели он выбрал мой дом,меня, не случайно?
– Мама… Ты помнишь того конюха, который привлек твое внимание, когда мы пили чай в саду? Ты сказала тогда, что у него «осанка дворянина»… – глотая слезы, произнесла я, разрываясь от миллиона чувств – но среди них не было ни намека на надежду.
– Положим, что помню. И что с того? Эстер, объясни же мне в чем дело?! Ты не плакала с того момента, как призналась, что мой почивший зять поднимает на тебя руку!
Думаю, что та ситуация не столь сильно ранила меня – ведь я не любила графа Брэйнхорта ни единой секунды в своей жизни, и не ожидала ничего хорошего в момент, когда шла с ним к алтарю.
Но с Адрианом все было не так. Этот человек был так добр и ласков со мной, внимателен к моим переживаниям и моим чувствам… Как я могла бы принять мысль о том, что все это было лишь притворством? Продуманным шагом к свершению своей вероятной мести?
В этом отношении Рандэл Брэйнхорт был хотя бы честен в своих чувствах ко мне – его презрение оставалось презрением, равнодушие сменялось лишь жестокостью.
Адриан же посмел сделать непростительное – подарить надежду. Надежду на желанное счастье.
– Мой конюх – это Адриан. Адриан Вудд, сын человека, женой которого ты так и не стала.
После признания матушка долго смотрела в сторону, никак не реагируя. Мои всхлипывания перемежались с ее тяжелыми вздохами, но лишь осушив третью рюмку янтарного ликера, она снова обрела дар речи:
– Полагаю, ты так убиваешься не оттого, что он теперь не сможет запрягать твою лошадь?
– Твоя дочь сильно ошиблась… – зарыдала я уже навзрыд, в какой-то момент ощутив непривычное, слабое тепло от объятий матушки. – Что мне теперь делать? Если он и вправду приведет своих бандитов в мое поместье – мстить за своего отца – я уж лучше покончу с собой самостоятельно!
– Успокойся. Ты никогда не была такой порывистой, что с тобой случилось? – легонько встряхнула меня мама в своей хватке. – Ах, не отвечай. Я знаю. Я все знаю, ведь я уже видела это раньше.
– Где? – отстранилась я, цепляясь за любую ниточку, ведущую к пониманию и сочувствию. – Где ты это видела?
– Когда сама была влюблена в того идиота, – закатила глаза родительница, почти насильно вливая в меня ликер, не наливая более в рюмочку. – Вот только все это осталось в прошлом – ничего нельзя изменить.
Оказалось, что материнская поддержка творит чудеса. Выплакавшись вволю, я почувствовала себя немного лучше.
– Ты… ты жалеешь, что бросила его? Отца Адриана.
– Тебя интересует, бросила бы я его, вернувшись в прошлое, не так ли? Я бы все равно с ним рассталась. Ведь тогда я бы не встретила твоего отца, не родила бы тебя…Я бы лишилась той жизни, которой хотела. И вот тебе тот ответ, за которым ты пришла на самом деле: каждая из нас в итоге получает то, к чему стремится. Рано или поздно…
– Хотите ли вы сказать, что я заслуживала порку от своего почившего супруга, просто потому что была всего лишь скромным и нерешительным шестнадцатилетним ребенком?
Теория моей мамы не была идеальной. Но, да, она имела смысл. Может быть, выходя замуж я и не могла ничего решать, но сейчас имела полное право сделать этот выбор. Тот самый выбор, который определит мою дальнейшую жизнь, даст мне то, чего я заслуживаю.
Можно было бы сказать, что, покинув здание ведомства и не выполнив просьбу мистера Блэйка, я уже сделала этот самый пресловутый выбор. Теперь мне оставалось лишь ждать, строить догадки на счет того, какой выбор сделает сам Адриан, и… возможно подготовиться к смерти?
