Какой-то темный ком в кустах привлек его внимание. Гуров подошел ближе и ткнул его носком ботинка. В кустах была брошена сумка Бардина. Она была раскрыта, и из нее высовывался край какой-то синей тряпки. Гуров наклонился и взял сумку.
Внутри он обнаружил брюки и форменную рубашку проводника, обрывки бумаги, еще одну сумку поменьше – матерчатую, застиранную едва ли не до дыр, и несколько старых гроссбухов с какой-то никому не нужной бухгалтерией.
– Приехали! – сказал Гуров, бросая сумку к ногам. – Господин Бардин решил отделаться «куклой»! Даже макулатуру не поленился собрать…
Он присел на траву и еще раз осмотрел содержимое куртки и карманы брошенной проводником одежды. В карманах он ничего не обнаружил, а вот матерчатая сумка явно припахивала оружейной смазкой.
– И этот туда же! – неодобрительно пробормотал Гуров. – Вольные стрелки, черт бы их побрал! Но куда же ты, голубчик, направился?
Теперь ему было ясно, что Егорычев подготовился к делу капитально – припас и оружие, и новую одежонку. И уходил, видимо, по хорошо известному ему маршруту. Вот только одного он угадать не смог – какой сюрприз приготовил ему господин Бардин.
– Представляю, как ты тут брызгал слюной и материл весь свет! – вполголоса сказал Гуров, вставая. – Однако какое-то время ты на это потратил, а значит, мне надо поторапливаться – у меня еще есть шанс с тобой пообщаться…
Он оставил в кустах сумку и быстро зашагал через лес, стараясь не сворачивать с прямой линии, которую мысленно прочертил для себя среди зеленых осиновых стволов. На ходу он внимательно поглядывал по сторонам, стараясь не упустить ни одной подозрительной тени, ни одной вмятины на мягкой земле. Вскоре он опять увидел отпечаток знакомого каблука на поросли изумрудного лишайника, и понял, что выбрал правильное направление.
Примерно через полчаса Гуров вышел к реке. Речушка была так себе – переплюнуть можно, но за ней возвышался холм, покрытый густой сочной травой, и по восточному склону холма, путаясь в траве, торопливо двигался высокий худой человек с большим кейсом в руке. Эта изящная солидная вещица выглядела здесь немного странно, но человека это нисколько не смущало. Смущало его, видимо, совсем другое, потому что через каждые два шага он озабоченно оглядывался через плечо и тревожно смотрел на лес.
Гурова он не заметил, потому что тот заметил его первым и успел отступить за дерево. Теперь следовало быстро сообразить, как задержать этого ловкача. Между ним и Гуровым было не меньше ста пятидесяти метров практически открытого пространства без единого кустика и деревца. Только вдоль берега речушки рос густой тростник, но, к сожалению, речушка увела бы Гурова слишком далеко от цели.
Поднявшееся солнце позолотило верхушку холма и высветило долговязую фигуру в белой тенниске, неутомимо пробивающуюся к какой-то неведомой цели. Что находилось по другую сторону холма, Гуров не знал, но предполагал, что Егорычева там вполне может ждать машина. Снова разыскивать его след Гурову совсем не хотелось, и он решил рискнуть.
Взяв немного правее, он прошел за деревьями к тому месту, откуда беглого проводника уже не было видно, и спустился к реке. Пришлось переходить этот ручей вброд. Переобуваться просто не было времени, и Гуров, чертыхаясь сквозь зубы, вступил в теплую мутноватую воду. Подняв со дна ил, он перебрался на противоположный берег и с сожалением посмотрел на свои ботинки. Выглядели они, мягко говоря, неважно.
Гуров пробился через колючие заросли тростника и вышел на сухое место. До верхушки зеленого холма было рукой подать, а в бою главное занять господствующую высоту – так решил Гуров и принялся подниматься на холм, стараясь шагать как можно быстрее.
Холм был невысок, но сыщик торопился, и подъем отнял у него много сил. Когда он оказался наверху, пришлось остановиться и перевести дыхание. По другую сторону холма сверкала узкая полоска еще одной речушки, сплошь заросшей по берегам густой ивой, а за ней шла покрытая щербатым асфальтом дорога. В стороне у дороги располагалось небольшое, в одну улицу, селение. Ветер донес оттуда пронзительный крик петуха.
Долговязый проводник шел прямо к реке. Вдруг он остановился, обернулся, озабоченно посмотрел на лес, а потом поднял глаза и увидел Гурова.
«Ладно, не мальчик я уже за тобой бегать! – подумал Гуров. – Высота за мной, так что тебе, парень, самое время сдаваться».
Он махнул проводнику рукой, как будто увидел старого приятеля, и начал быстро спускаться, не выпуская из поля зрения тощую фигуру. Проводник некоторое время постоял, словно в раздумье, а потом отвернулся и как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Еще немного, и он скрылся бы в ивовых зарослях.
– Стоять! Милиция! – крикнул Гуров. – Немедленно остановитесь!
Поскольку его призыв не возымел ровным счетом никакого действия, Гуров выхватил из кобуры пистолет и сделал предупреждающий выстрел в воздух.
Среди этих зеленеющих бескрайних просторов выстрел прозвучал одиноким и неубедительным хлопком, мгновенно растаявшим в звенящем воздухе, но на беглеца он подействовал самым удивительным образом. Егорычев мгновенно присел, развернулся и упал в траву лицом к вершине холма.
Гуров продолжал спускаться, когда увидел, что проводник лихорадочно пытается открыть свой чемоданчик. Гурову это очень не понравилось, и он крикнул Егорычеву, чтобы тот немедленно поднял вверх руки.
Вместо этого проводник вдруг достал из своего кейса короткоствольный автомат, быстро передернул затвор и, не раздумывая, выпустил короткую очередь в направлении Гурова.
Гурову показалось, что он даже не слышал треска выстрелов, так быстро упал он на землю, стараясь спрятаться в густой траве, – только где-то совсем рядом звонко чмокнула о камешек пуля. «Вот тебе и занял высотку! – подумал с неудовольствием Гуров. – Если у него в чемодане еще и граната припрятана, то я, пожалуй, так и останусь на этой высотке, будь она неладна!»
Прямо перед его носом покачивался надломленный стебель какого-то лилового цветка. Рассерженный черно-желтый шмель выбрался из лиловой чашечки, что-то негодующе прогудел в адрес Гурова и умчался в синее небо. «А я бы с тобой сейчас поменялся, брат! – завистливо вздохнул ему вслед Гуров. – Тебе только завтрак испортили, а у меня теперь под вопросом и обед, и ужин…»
Егорычев больше не стрелял, наверное, берег патроны. У Гурова патронов тоже было небогато и огневая мощь – не сравнить с автоматом «узи», поэтому действовать ему следовало осмотрительно и взвешенно.
Гуров выглянул из травы и не увидел Егорычева. Это ему страшно не понравилось. Еще не хватало, чтобы этот отморозок поймал его врасплох. Подняв пистолет, Гуров медленно отполз вправо и снова выглянул. Теперь он заметил, что темная полоса примятой травы внизу тянется прямо в гущу прибрежных ив. Пока Гуров отлеживался, проводник не терял времени и навострил лыжи.
Теперь нужно было держать ухо востро. Преимущество было полностью на стороне Егорычева. Он прятался в укрытии, и Гуров был у него как на ладони. Весь вопрос в том, что он задумал: решит ли он немедленно расправиться со своим преследователем или предпочтет убраться подальше. Если его ждет тут машина, то вероятнее второе, в противном же случае…
Не сводя глаз с зарослей, Гуров спустился вниз. Он пригибался и петлял, каждую секунду ожидая, что из-за раскидистых крон ударит в его сторону автоматная очередь. Но все прошло гладко, единственное, что услышал Гуров, – это негромкое шлепанье воды. Проводник перебирался на другой берег.
«Там он меня и встретит», – решил Гуров. Дальше – дорога, открытое место, возможны любопытные глаза. Хотя этому, кажется, наплевать на любопытных, но все равно гораздо удобнее будет пристукнуть Гурова где-нибудь под ивой и дальше идти уже налегке.
С превеликой осторожностью Гуров подобрался к реке и вступил под сень ив. Здесь было прохладно и тихо. Нежно журчала вода в нешироком русле. Под ногами путалась какая-то вымокшая, сбившаяся в комья трава, там и сям торчали предательские черные корни. В мокрых башмаках Гуров то и дело поскальзывался, и только огромным усилием ему удавалось не производить много шума. Напряженно вглядываясь в кусты на противоположном берегу, он пробирался вдоль потока, соображая, где сейчас может быть Егорычев.
Вдруг из-за деревьев донесся явственный звук приближающегося мотоцикла. Он возник справа от Гурова и теперь размеренно катился мимо, там, где проходила невидимая Гурову асфальтовая полоса дороги. Услышал его и Егорычев, и, кажется, это определило его выбор.
На противоположном берегу затрещал хворост, зашелестели ветви, и длинная тень мелькнула между деревьев. Егорычев махнул рукой на засаду и побежал наперерез приближающемуся мотоциклу.
Гуров тоже не стал тянуть и раздумывать. Уже не таясь, он прыгнул вниз, погрузился в воду по колено, но мужественно перешел на другой берег и, цепляясь за прохладные ивовые ветви, выбрался на твердое место.
