— А ты, брысь отсюда! — внезапно рассердился Честер и, бесцеремонно схватив меня поперек тела, выкинул из комнаты и захлопнул дверь.
Я от возмущения, чуть не закричала. Мне тоже не все равно! Я тоже хочу знать, в чем дело, что приключилось с малышкой Лилу. Я постояла под дверью, пытаясь расслышать, о чем говорят внутри. К сожалению, доносились лишь обрывки фраз, по которым не получалось составить полную картину
Что же делать. Что делать???
Я металась по коридору, не зная, чем себя занять, как успокоиться. Во рту от волнения пересохло настолько, что запершило горло и выступили на глазах слезы. Пришлось бежать вниз, пить, а потом стремглав возвращаться обратно.
— Я сейчас схожу в свой экипаж. У меня там большой сундук с лекарствами. И как раз есть свежий настой синельника. Он поможет девочке придти в себя, — лекарь как раз выходил из комнаты.
— Быстрее, пожалуйста, — торопил его Честер, а я, воспользовавшись тем, что на меня никто не обращал внимания, прошмыгнула внутрь и спряталась под столом.
В комнате стоял странный запах.
Теперь, когда я сходила вниз, проветрилась, нос начал воспринимать запахи по-другому. Ярче, четче. И то, что я изначально приняла за запах болезни на самом деле было чем-то иным.
Я подалась вперед, жадно принюхиваясь, пытаясь понять в чем дело.
Пахло сладостью и разложением. Отравой. Ядом.
Я не понимала. Кому могло понадобиться травить крошку Лилу?
Я заскочила на кровать, обнюхала ее лицо, губы. Не похоже, чтобы она выпила какую-то гадость, должно быть что-то другое. Я продолжала ее обнюхивать, водя носом из стороны в сторону, судорожно ища подсказку. Чем ниже я спускалась к ногам, тем сильнее становился запах.
Что это может быть? Что?
Я пыталась вспомнить вчерашний день, подёрнутый дымкой дикого похмелья. Утром Лилу была весела и бодра. Мы с ней гуляли. А вечером начались проблемы. Значит что-то произошло именно вчера. Проклятье, ну почему я не следила за ней, как обычно. Что могло пойти не так? Что?
Я закрыла глаза, насильно вытягивая на поверхность воспоминания.
Она копалась в песке, я валялась в кустах, словно овощ. Я вспомнила, как она гремела ведром, как пыталась меня растормошить, как ойкала и хлопала себя по коленкам…
Ее кто-то укусил! Какая-то ползучая гадость! А я была настолько плоха после полуночной страсти, что не учуяла опасность.
Кто это мог быть? Как его найти?
В голове роилось столько вопросов, что я проморгала момент, когда в комнату вернулся Честер вместе с лекарем. У того в руках был маленький флакончик с темно-синей жидкостью.
Настой синельника… И тут же в голове слова из учебника всплыли.
«Помогает, при хвори, но его ни в коем случае нельзя мешать с ядом. Он усилит его стократно».
У меня по спине побежал мороз. Если лекарь сейчас вольет в Лилу это лекарство, она точно больше не придет в себя.
Я зашипела. Совсем не по-мораньи. Зло, глухо, готовая защищать ее, чего бы мне это не стоило. Встала перед Лилу, высоко задрав хвост, ощетинившись, и не сводила взгляд с лекаря. В голове крутилась только одна мысль.
Нельзя его подпускать к ребенку.
— Ты уйдешь ли! — цыкнул на меня Честер, но я даже не смотрела на него, продолжала шипеть на лекаря, — не обращайте на нее внимания. Она безобидная, просто защищает свою маленькую хозяйку.
— Уберите зверя, он мешает, — категорично произнёс лекарь.
Кьярри попытался меня схватить, но я увернулась. Перепрыгнула за плечо Лилу, потом на бортик кровати, а потом неожиданно для всех бросилась на лекаря и выбила у него из рук флакон, который упал на пол и со звоном разлетелся вдребезги, разбрызгав все свое содержимое.
— Вот дрянь! — Честер озверел.
Я почувствовала, как меня скручивает, придавливает волей дознавателя. Тело отказывалось повиноваться, и, казалось, не было такого места, которое бы не вопило от боли.
— Да что же это такое! — возмущался лекарь, — что за бездарная животина.
Бездарная животина задыхалась, судорожно корчась на полу, сгребла лапами доски, в тщетных попытках освободиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нам повезло, что у меня был еще один пузырек с настоем. Сейчас принесу, — лекарь всплеснул руками и поспешил из комнаты, а Кьярри грубо подхватил меня с пола.
— Из-за тебя мы теряем драгоценное время. Нашла, когда в игры играть, — прорычал он, и на какой-то миг мне показалось, что он сейчас свернет мою тонкую моранью шею. Если это произойдет, то некому будет спасать малышку Лилу.
Я должна. Ради нее.
Я собрала все силы, призвала на помощь все что у меня осталось от ведьмы: упорство, наглость, стремление к цели, свои поисковые инстинкты. Все это дернула, смешала, скидывая с себя оцепенение, и со всего маха хлестнула Честера хвостом по лицу, метясь в глаза.
От неожиданности мужчина дернулся, пытаясь увернуться от удара, а я вывернулась из его рук, упала на пол и, прежде чем он снова на меня обрушился, выскочила в окно.
***
Времени было в обрез. Или я найду виновника, или лекарь погубит ребенка.
Едва оказавшись на земле, я распласталась на ней, широко обхватив лапами, пытаясь найти следы. Мой поисковый дар разворачивался неактивно. Лениво, клубясь и перекатываясь, словно нехотя прислушиваясь к голосу земли.
— Давай же! Давай! — в неистовстве закричала я, — ищи!
Тоненькая ниточка цвета болотной тины заструилась в сторону детской площадки. Я со всех ног бросилась туда. К песочнице.
След вел в самый угол деревянного короба к едва приметному холмику. Я остановилась рядом с ним, напряженно прислушиваясь. Что-то шелестело под песком, перебирало десятками ног, щелкало челюстями. Я схватила ртом палку, приноровилась и воткнула ее в самый центр холмика, потом придавила и выковырнула наверх его обитателя. Это была ярко зеленая многоножка. Она перебирала тонкими конечностями, извивалась, пытаясь снова зарыться в песок. Я ударила по ней лапой, потом еще раз и еще, каждый раз испуганно отскакивая в сторону. Она крутилась, переворачивалась, каталась по песку, и я не знала, как ее ухватить, чтобы самой не попасть под ее челюсти.
С другой стороны дома с глухим хлопком закрылась дверь кареты. Лекарь уже шел обратно, с новой порцией смертельного настоя. Медлить было нельзя. Или он, или я.
Собрав в кулак все свою отвагу, я ухватила жужелицу за спину, рядом с головой. Она изворачивалась у меня в пасти, пыталась дотянуться до моего носа, зло хватая воздух маленькими острыми жвалами.
Если она до меня дотянется — мне конец. Именно об этом я думала, когда лезла по отвесной стене обратно к окну Лилу.
Мне бы только успеть! Мне бы только смочь донести до королевского дознавателя в чем проблема. Мне бы только суметь.
Я запрыгнула в комнату, как раз когда через порог перешагнул лекарь.
Не скрываясь, бросилась на кровать, к Лилу, снова становясь между ней и мужчинами.
— Я тебя убью, — холодно пообещал Честер, делая шаг ко мне.
Я припала на передние лапы, подползла ближе к нему, бросила на покрывало сороконожку, продолжающую иступлено извиваться.
Еще шаг в мою сторону.
Я заскулила. Жалобно, отчаянно. Подтолкнула к нему носом жужелицу, молясь всем известным богам, чтобы он понял.
Лекарь тем временем склонился над Лилу.
— Давай, девочка, сейчас тебе станет легче.
Я бросилась к нему, пытаясь снова выбить флакончик, но повалилась на пол, через два шага — это дознаватель снова прижал меня невидимой рукой, сдавил так, что в груди захрустело. Я снова встала. Превозмогая боль, дрожь и слабость снова толкнула сороконожку, придавила ее лапой, уже не думая о том, что она может меня укусить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Во рту появился соленый привкус крови, перед глазами поплыли красные круги, но я все еще была жива.
Честер медлил.
Он присел рядом со мной на корточки, магической петлей поднял в воздух зеленую многоножку.
Давай, же, дознаватель! Включи свои мозги. Не смей убивать свою собственную дочь!
