Тетя Маша тоже умерла недавно… Да глупо так получилось, просто ужас! Она же не пила больше, а тут почему-то купила на углу, в гастрономе, водку и выпила всю бутылку сразу. Тетя Маша и в молодости столько не пила. Ну, и умерла, конечно. Ее на следующий день Катька нашла. Зашла, а тетя Маша на полу лежит, белая такая, мертвая. Рядом эта бутылка, убийца, стоит. С перепугу Катя вызвала «Скорую», хотя это уже было ни к чему. Врач молодой приехал и сказал — алкогольное отравление.
Катька тетю хоронила со слезами. Ведь сколько та хорошего для племянницы сделала! И родителям не дала девчонку в роддоме бросить, и всегда защищала перед всеми, и в Общество привела. Правда, Катька слегка обалдела вначале, когда узнала, что квартиру тетя оставила не ей, а Фонду Здоровья и Чистоты. Но потом Катя поняла. Иначе тетя Маша поступить не могла — если бы она не отказалась от своего имущества, то не очистилась бы и не попала бы в рай. Так что все нормально и правильно.
А Катька больше не невезучая. Это в своей семье она четвертая и нелюбимая, а в Обществе такая же, как и все остальные — равная и нужная!
Глава 13. Башня Ужаса.
Учителя провожали новой песней, только пел ее весь зал, а он сам просто продолжал стоять на сцене. С последним аккордом гимна Чистоте занавес скрыл идола от его поклонников. Седов решил, что пришла пора уходить. Так как он стоял с самого краю, ему удалось выйти первым. В вестибюле, пышном под стать актовому залу, Пашка с удивлением обнаружил несколько ярких лотков с самыми разными необычными вещами. На первом лежали журналы и брошюрки, от глянцевой яркости которых приходило на ум словосочетание «финская полиграфия». Краем глаза Седов прочитал названия журналов: «Рассвет», «Жить во благо», «Учитель говорит», а также несколько заголовков, вынесенных на обложку: «Есть ли жизнь после смерти?», «В чем смысл жизни?», «Я видел рай!».
«Ишь ты! — восхитился Паша, — И все-то они знают и все-то они видели!»
На втором лотке стояли высокохудожественные фотографии Учителя. Как и в жизни, на снимках лицо ужасного человека производило завораживающее впечатление. Будь Паша не столь циничным и пропитым типом, он бы сказал, что с фотографии выпуклые темные глаза Учителя просто гипнотизировали каждого, кто встречался с ним взглядом.
На третьем лотке лежали немного странные сувениры: это были предметы, до которых дотрагивался Учитель. Об этом свидетельствовали подписи на ценниках. Здесь были кружки, из которых он пил, ложки, которыми он ел, да еще и несколько маленьких кожаных мешочков, которые предлагалось носить на металлических цепочках для излечения от катаракты и псориаза. С брезгливым удивлением Паша прочитал, что в мешочках срезанные ногти учителя и его волосы. Паша фыркнул, они бы еще его помет продавали! Ядрена кочерыжка, а цены?! За эту прелесть в мешочках надо было выложить по пятьсот рублей.
А отходя от последнего, наиболее поразительного лотка, Седов увидел знакомую фигуру. Надо же, ядерный таракан, Саша Кумаров! Тот выглядел будто выполнял самое важное дело в своей жизни: темный костюм, белая рубашка, строгое лицо. Увидев рыжего своего собутыльника, Сашка просиял и протянул Паше руку.
— Ты тоже тут? Ну, молодец, молодец! — обрадованно произнес он.
— Да, я случайно… — пробубнил Седов, пожимая руку Кумарова.
— Все приходят случайно! — Продолжал радоваться Саша. — А потом остаются. Ты приходи завтра, я тут буду. Расскажу тебе что к чему, познакомлю с людьми. Я же уже десятник, кое-что значу!
— Да? — изобразил почтительное удивление Седов. — Поздравляю! Ну, мне пора! Удачи!
Кумаров чуть преградил Паше путь и на тон ниже сказал:
— Ты же в милиции раньше работал. Ты нам нужен. Быстро в люди выбьешься!
— Да? Очень хорошо! Ну, я пошел!
Отодвинув, не без нажима, приятеля в сторону, Седов ринулся к двери. Он уже почти почуял ночной воздух, когда услышал сзади:
— Ты еще вернешься, я тебе говорю!
— У-ух! — выдохнул Пашка. Это могло означать только одно: «Слава Богу, или Кришне, или Чистоте — вырвался!». Паша пошел было прочь, но вдруг приостановился, соображая, куда же ему направить стопы. К позору своему, он немного заблудился. По идее надо было идти к остановке через скверик, но загвоздка была в том, что скверик огородили зеленым забором и вырубили! Если бы Паша хоть изредка появлялся в этой части города — он бы знал об этом, но Паша не появлялся, а, следовательно, не знал. Выходившие из бывшего Дома пионеров люди шли совсем в другую сторону. Наверное, ближайшая остановка теперь была там. Но вдруг там не останавливается нужный маршрут?
Пашка потоптался на месте, достал сигареты, закурил и решил немного подождать. В конце концов, на той остановке, куда все ломанулись, уже делать нечего — весь транспорт будет забит до отказа. Он присел на корточки под одиноким раскидистым тополем и стал наблюдать за народом. Женщины и мужчины, молодежь и старшее поколение — все были слегка возбуждены и очень довольны. Народ переговаривался, смеялся, всем было хорошо.
Наконец поток сектантов иссяк. Пашка докурил третью сигарету. Пришло время признаться, что не только транспортные сомнения привязали рыжего к месту напротив выхода. На самом деле, он хотел увидеть Нику. Почему? Трудно сказать. Хотел и точка. Ночью всегда все выглядит немного не так, как утром. Ника не нравилась Седову — он не любил ложь, он брезгливо относился к людям, способным без зазрения совести влезть в чужой карман, а уж роль марионетки и вовсе была ему отвратительна.
Он понятия не имел, чего хотел от этой встречи. В какой-то момент даже решил, что надо честно рассказать ей все, но после передумал: а разве она была честной с ним? Ни секунды! Да и сообщники ее здесь…
В эту минуту на каменных ступеньках Дома пионеров появились все главные действующие лица сегодняшнего представления: первым вышел «председатель», он придержал дверь перед проповедником, вещавшем на собрании о радости жизни. Проповедник, в свою очередь, вежливо посторонился в дверях, пропуская вперед ужасного человека — Учителя. Во тьме, слабо разбавленной светом одинокого фонаря, можно было разглядеть, как сутулится Учитель, какое у него отстраненное лицо с затуманенным взглядом и вяло опущенными уголками губ. Паша привстал с корточек и отпрянул в густую тень.
У подъезда остановился синий микроавтобус «Фольксваген» и тут на пороге появилась девушка со светлыми волосами. Остальные уже спустились со ступенек, а она все стояла в дверях и ее изящный силуэт на фоне светлой двери навсегда отпечатался в Пашиной памяти…
— Вероника, садитесь, надо ехать, — сказал кто-то из мужчин.
Она колебалась.
— Нет, — донеслось до Паши, — я сама доберусь до дому. Такси поймаю.
— Он велел тебе с нами ехать. Садись.
Мужской голос звучал строго. Паша догадался, что это говорил проповедник. Ника снова отказалась. Проповедник отделился от машины, куда уже погрузились остальные и подошел к ней. Он требовал, чтобы она ехала со всеми, потом схватил ее за руку и потянул за собой. Ника стала вырываться. На помощь проповеднику из холла Дома пионеров выскочил Кумаров. Ника билась в руках двоих мужчин.
— Я не поеду! Отпустите меня, сволочи! Да отпустите же! — отчаянно кричала она.
Паша еле удерживался, чтобы не броситься ей на помощь. Нет, не стоит. Такое уже было. Кто знает, не разыгрывают ли сообщники новый экспромт для новой своей жертвы? Пусть сами разбираются…
Еще минута — и Нику насильно впихнули в машину. Кумаров влез на водительское место. «Фольксваген» плавно тронулся и через несколько секунд исчез за поворотом. Седов выпрямился, набрал в легкие побольше воздуха и медленно выдохнул, стремясь вместе с углекислым газом выпустить свое беспокойство. Все закончилось, нет смысла забивать себе голову. Остальное — дело Романа.
Паша шагнул с бордюра на тротуар и тут же быстренько вскочил обратно, потому что прямо перед ним резко затормозила голубая «Тойота». Из окна высунулось круглое лицо Романа:
— Вы видели? — возбужденно проговорил он. — Вы видели? Они увезли ее, насильно увезли! Что делать?!
— Думаю, это новая инсценировка, ловля дураков на жалость. — суховато ответил Седов.
Роман будто и не услышал его слов. С упрямой решимостью он вцепился в руль своей машины.
— Я поеду за ними! — Сказал он будто бы самому себе. — Я найду их и увезу Нику.
— Ладно, я с вами, — пробурчал Седов, удивляясь сам себе.
«Тойота» вывернула на объездную. Дорога была почти пуста и только вдалеке виднелись габаритные огни микроавтобуса. Похоже, «Фольксваген» не успел уехать далеко. Роман пристроился следом.
Ехали долго, по загородным, заново отстроенным трассам. Паша давно не выезжал из города, поэтому шестиполосный хайвэй видел впервые, но удивлялся мало. Его мысли были заняты поиском оправдания для своего безрассудства. Какого лешего он полез в машину Романа? Чего домой не поехал? Дома его ожидала непочатая пол-литра и счастливое будущее. И что собирается предпринять Роман, коли паче чаяния, Нике угрожает опасность? Бросится с голыми руками на четверых мужиков и освободит свою прекрасную лгунью? Но Роман производил впечатление человека совсем не воинственного, а даже, скорее, робкого. Кажется, вот оно, оправдание: нельзя допустить, чтобы с Романом тоже случилось несчастье. Почему «тоже»? Неужели Седов все же поверил в то, что девушку со светлыми волосами похищают насильно?
