революционной партии, осветившей всю Россию, имеют притон свой в Швейцарии. Женева, как прежде Лондон, – вот тот пункт на земном шаре, куда сходятся видимые нити этой организации. Отсюда раздаются те мощные голоса, которые потрясают в основаниях величайшую Империю в мире, всегда казавшуюся незыблемым колоссом. Отсюда сыплются воззвания к топорам, отсюда отправляются к нам эмиссары, сюда бегут за вдохновением и приказаниями Худяковы и Нечаевы.
Об издателях «Колокола» уже не говорят. Скипетр русской революционной партии перешел в руки к другой знаменитости, к Бакунину. Верно то, пишут в «Allgemeine Zeitung», – что Бакунин есть основатель и руководитель этого заговора, который имеет своей целью ни больше ни меньше как уничтожение всякого государственного начала, отвержение всякой личной собственности и воцарение коммунизма.
Пред нами лежит теперь прокламация Бакунина, выпушенная прошлой весной во время студенческих беспорядков в Петербурге. Она озаглавлена так: «Несколько слов к молодым братьям в России». Никогда революционный жаргон не доходил до такого безобразия, никогда поругание здравого смысла не простиралось до такого цинизма, никогда бесчестный расчет не выказывал себя с такой наглостью, как в этом гнусном изделии. Оно рассчитано на две стороны. Прямое действие его направлено на самую испорченную и на самую незрелую часть нашей нигилиствующей молодежи.
С другой стороны, оно рассчитано на то, чтобы произвести впечатление в высших слоях нашего общества и администрации и поддержать там наветы тех партий, которые действительно составляют заговор под прикрытием якобы консервативных начал. Нельзя и на минуту допустить, чтобы человек, писавший это воззвание, был искренен и сам верил дикому сумбуру своих слов…
Бакунин поздравляет наше бедное молодое поколение с духом «противугосударственным» и «всеразрушительным». Какой лестный и возбудительный комплимент для мальчишек! «Всеразрушительный дух» – это священный недуг, и если бы «молодые братья» выздоровели от этого недуга, то они «стали бы скотами». Этого мало: есть название хуже, чем «скоты». «Вы, – говорит он, – заслужили бы право называться всероссийскими патриотами». Бакунин, как видите, не жалует всероссийских патриотов.
Итак, наши всеразрушительные революционеры солидарны в этом чувстве вражды к русскому патриотизму с нашими так называемыми консерваторами. «Где, – восклицает Бакунин, – источник того дикоразрушительного и холодно-страстного воодушевления, от которого цепенеет ум и останавливается кровь в жилах ваших противников? Холопская литература стала в тупик перед вами; она тут просто ничего не понимает».
Холопская литература – это русская патриотическая печать.
* * *
В чем же состоит учение дико-разрушительной революции с холодно-страстным воодушевлением, которая якобы покрыла своей сетью всю ненавистную ей Россию и имеет своим средоточием сугубо ненавистную ей Москву? Уничтожение всякого государства – вот чего хочет наша революция. «Всякое государство, – проповедует Бакунин, – как бы либеральны и демократичны ни были формы, ложится подавляющим камнем на жизнь народа». Не нужно ни преобразований, ни даже революций, имеющих какой-нибудь смысл. Требуется, напротив, только «дико-разрушительное воодушевление». Долой всякое государство, как монархию всяких видов, так и республику, хотя бы социально-демократическую!
Спрашивается, кто, кроме помешанного, мог бы не шутя проповедовать такой вздор? Кто допустит, чтобы эта нелепость могла стать началом серьезного политического заговора, если только позади нет другого заговора, действительно серьезного, которому нужно прибрать к рукам и употребить в дело самую незрелую или самую испорченную часть нашей молодежи?..
Мы согласны, что никакая политическая партия, никакой серьезный заговор не может иметь своей программой дикий вздор бакунинских прокламаций. Нет сомнения, никакая действительно опасная для государства партия не могла бы узнать себя в этой бессмыслице…
Кому нужно вносить эти квазидоктрины в беззащитные головы ребятишек обоего пола, связывать их призраком какого-то таинственного общего дела и поджигать их на преступные покушения, которые навлекают на них всеобщие проклятия их народа? Друзья народа не могут этого делать; это могут делать только его враги, кто бы они ни были.
Но если у России есть враги, то им ничего не может быть приятнее, как порча русской молодежи и поругание русского патриотизма. Врагам России естественно позаботиться, чтобы дать этому позору вид революционной организации. Всякая мерзость для врага есть дело пригодное, и если бы не было Бакунина, Нечаева и tutti quanti, то враги России должны были бы создать их.
Спрашивается, может ли русское общество оставаться нейтральным относительно этих революционеров? Это не то что в других странах династические партии, не то что так называемые крайние партии. Нет, это отъявленные враги своего отечества, это друзья и пособники его врагов, это их создания и орудия.
Отповедь европейской журналистике
(из одноименной статьи по случаю начавшейся в 1877 году войны России с Турцией)
Итак, война… Была ли возможность избежать ее? Но избегать ее не следовало. Если можно было предотвратить ее, то разве только политикой ультиматума, политикой царского слова в Кремле, политикой чистого от всякой политики христианского движения в нашем народе, удивившего и смутившего наших противников.
Вспомним, как мгновенно Порта покорилась решительному требованию России. Не было тогда речи ни о достоинстве Турции, ни о Парижском договоре, гарантирующем ее независимость. Порта безусловно приняла предписанный нашим Государем столь невыгодный ей срок перемирия и отказалась от своего, несмотря на британскую поддержку. Порта, мы уверены, согласилась бы на действительные гарантии в пользу своих христианских провинций, если бы благовременно убедилась в совершенной серьезности предъявленного ей требования.
Серьезное требование значит неуступчивое требование. Либо действительные гарантии, либо никаких. Послабление в требовании заставляло думать, что мы не дорожим его предметом или не чувствуем себя в силах настоять на нем. Согласились ли бы турки на временное занятие своих провинций для водворения в них лучшего порядка?
Туркам никогда не могло быть приятно подобное вмешательство, но известно, что они уступали серьезным требованиям в этом смысле. Им надо было только увериться, что мы сами уверены в своем деле. Но с той минуты, как пошла речь о европейском концерте, дело заколебалось, запуталось и – пропало. Одно из двух: или отстаивать дело христиан, или вступать в согласие с английской политикой, так откровенно и так непримиримо ему враждебной. Дипломатия европейского концерта выбросила весь груз из своей барки и занялась налегке эволюциями, которые не имели для восточных христиан никакого значения, а турок раздражали и возбуждали…
Вместо обеспечения христиан дипломатия поставила себе другую задачу, может быть, очень почтенную, но не имеющую ничего общего с первой: доказать миролюбие России. Не избавить безоружные населения от баши-бузуков, а доказать русское миролюбие – рот что вдруг потребовалось. Вопрос подменился. Как тогда говорили, дело было перенесено на почву умеренности. В каких же честолюбивых и корыстных видах должны мы были неумеренно показывать свою
