просто так прислали бы учителя музыки для царевича? — фыркнул сын. — У нас с тобой в окружении этих шпионов как блох у бродячей собаки. У тебя особенно.
— Зачем ты его держишь, если знаешь, что он шпион?
— Чтобы можно было скармливать Кольберу те сведения, которые мы хотим, чтобы он знал. Очень неплохой метод. Советую.
Помолчали.
Петр переваривал сказанное. С трудом.
Зашли в кабинет.
— Итак… — спросил царь. — Кто эти люди?
— Достоверно я не знаю кто именно стоит за обоими революциями. Но я зацепился глазом за тайные общества масонов. Хотя, скорее всего, большая их часть — ширма для отвода глаз.
— Ты верно шутишь? Причем тут масоны?
— Сам посуди. Они возникли в конце XVI — начале XVII веков. Как раз тогда, когда в Европе начал проявляться кризис. Тебе это не кажется подозрительным? Совпадения? Возможно. Тут нужно держать в уме еще одну деталь. Масоны называют себя наследниками тамплиеров, которых в свое время разгромила католическая церковь. А теперь погляди — в результате революции в Голландии были приняты крайне суровые законы против католиков. Случайность? Опять?
— Это все домыслы.
— За что судили тамплиеров? За сатанизм. И тут я обращают твое внимание на еще одну деталь, объединяющую учение практически всех протестантов. У них добрые дела не ведут к спасению. Достаточно веры, делать же ты можешь все что угодно. Что это, как не софистическая подмена понятий? Ведь сказано — по делам их узнаешь их. Не по вере, ибо настоящая вера в делах, а потому, как они сами себя мысленно оправдывают. Это отец очень попахивает сатанизмом. Таким изощренно замаскированным. Хотя простые протестанты, конечно, об этом не знают. Там вполне хватает хороших людей. Но их используют «в темную». Опять совпадение?
Царь нахмурился.
Сильно.
Прямо почернел как туча.
Наконец он произнес:
— Мне кажется, что ты слишком подозрителен.
— Скорее, я достаточно подозрителен, чтобы не отмахиваться от таких мыслей.
— Хорошо. Пусть так. Но между разгромом ордена тамплиеров и революцией в Голландии прошло слишком много времени. Они что, тихо сидели в каком-нибудь углу? Это выглядит очень неправдоподобно.
— Зачем сидели? Орден тамплиеров был связан с Венецией. Они очень тесно сотрудничали. Я бы даже сказал — слишком тесно. И после того, как орден разогнали, начался расцвет Венеции. Опять совпадение, не так ли? Чем она была сильна? Посреднической торговлей, финансовыми операциями и работорговлей. Так?
— Так, — кивнул Петр.
— Османы завоевали Восточную Римскую Империю. Из-за чего у Венеции упала норма прибыли. Но тут внезапно расцветает Голландия. А когда у нее появились проблемы — выстреливает Англия. И везде один и тот же почерк — посредническая торговля, финансовые операции и работорговля. Только с каждым разом масштаб и изощренность увеличиваются. Словно кто-то делает работу над ошибками. Опять совпадения. Как же так? Прямо россыпь везения и случая.
— Это прибыльные дела, — развел руками царь.
— Да. Но почему именно в такой связке? Османы вон тоже работорговлей занимались и занимаются, но ни финансовых услуг не оказывают, ни посреднической торговлей не промышляют. Во всяком случае — в значимом объеме. Нигде больше в Европе и ее окрестностях не встречается такой связки и в такой экзальтации.
— Разве это что-то доказывает? Просто у учителей оказались хорошие ученики.
— Вполне может и так. Прямых доказательств нет. Однако это стечение обстоятельств заставило меня задуматься. Крепко задуматься. Яков Брюс он ведь масон. И он ведет очень оживленную переписку со своими коллегами из Англии и Шотландии.
— И ты с ним — не разлей вода.
— А ты думаешь это просто так? — усмехнулся Алексей. — Я через него про тамплиеров и масонов узнал больше, чем через любой иной источник. И потихоньку стараюсь вести игру.
— Игру?
— Формально мы с тобой тоже масоны, состоящие в одной из периферийных лож.
— Леш, я уже устал. У тебя есть доказательства?
Алексей подошел к несгораемому ящику. Открыл его. Достал оттуда довольно пухлую папку. И положил его перед отцом.
— Здесь материалы по игре. Я поначалу сам думал, что все это блажь и моя излишняя подозрительность. Но если ты забрасываешь удочку и видишь поклевку, то это означает, что кто-то за крючок дергает. А значит, что? Правильно — там, в воде, кто-то есть. Не так ли? Вопрос лишь в том — кто.
Петр открыл папку.
И начал хмуро вчитываться.
Минут пять выдержал. Захлопнул ее. И устало потер лицо.
— Убедился?
— Это все какое-то безумие.
— Не все то, чем кажется. Впрочем, это — не прямые доказательства. Это, — указал царевич на папку, — лишь указывает на то, что через Брюса нас пытаются контролировать. Осторожно. Кто-то зачем-то и с неясными целями.
— И что ты предлагаешь делать?
— Ничего. Вести себя, как и раньше. Особенно рядом с Брюсом и вот этим перечнем людей. — сказал Алексей и выложил перед Петром список. — Ну и очень сильно следить за тем, что и кому говоришь. Каждое наше слово срисовывается. Каждый наш поступок. Мы как-то вовлечены в эту игру. В темную.
— Святой престол об этом всем знает?
— А ты думаешь, что они просто так создали орден иезуитов? Он ведь не только и не столько борьбой с протестантами занят. Другой вопрос, что насколько сам Рим контролирует сейчас этот орден… насколько курия сама здорова… ведь человек слаб…
— Кланы… почему ты вначале сказал кланы?
— Потому что я подозреваю орден распался на несколько кланов. И у них не всегда есть единство с согласием. Более того, с течением времени они, вероятно, меняются.
Помолчали.
— Ладно, отец, нас ждут на мануфактуре. Мне нужно немного времени переодеться.
Петр кивнул.
И вышел.
Отправившись в зал для приемов. Где собирался выпить кофе и обдумать сказанные сыном жутковатые вещи.
Алексей справился быстро. И уже четверть часа спустя они отправились на печную мануфактуру, которую сейчас активно перестраивали и расширяли под производство новых товаров. И сын хотел показать, как идут дела.
Добрались.
Вокруг сразу же образовалась толпа людей. Из числа тех, кто сейчас не был задействован на смене и вместо отдыха пришел поглазеть на царя. Он ведь, в отличие от царевича, тут редко бывал…
И почти сразу случилось происшествие.
Один из работников, подошедший достаточно близко, выхватил маленький пистолет и навел его на Алексея. В тот самый момент, когда лейб-кирасиры в основном находились чуть подальше. Ведь ближе подошли только старые работники, в надежности которых не имелось сомнения.
Арина, стоявшая рядом, тут же шагнула вперед и вбок, закрывая парня собой. Мгновенно. Даже не задумываясь.
— Не нужно, — мягко произнес царевич, отодвигая ее.
Она пыталась сопротивляться, но, подчинилась.
— Ты хочешь стрелять в своего царевича? — спросил Алексей, шагнув ему навстречу. — Федот, так?
— Да!
— Почему?
— Я… я… — его руки тряслись.
— Твоя семья в заложниках?
Он промолчал.
Но глаза выдали — царевич попал в точку.
— Они обещали, что отпустят их, если ты выстрелишь в меня? Вижу — ты веришь в это. Не буду тебя отговаривать. Хочешь стрелять в своего царевича — стреляй. Вот, — парень коснулся груди, — прямо в сердце стреляй.
Его руки задрожали.
Краем глаза этот рабочий заметил, как плавно приближался Герасим. И вид он имел многообещающий.
Мгновение.
Выстрел.
Пуля ударила царевича в грудную клетку. Но… он лишь отшагнул назад…
Выезжая на всякие публичные мероприятия с толпой людей Алексей надевал более свободные одежды и латную защиту под нее. Из тонкой, но очень добротной стали. Это накладывало определенные ограничения по подвижности, вынуждая действовать осторожно, чтобы не «спалить» защиту. Однако оно того стоило. И вот — пригодилось. Хотя со стороны этого не было видно и понятно. Для зрителей произошедшее выглядело чем-то чудовищным… или волшебным. Ведь Алексей, получив пулю в упор, даже не закровил…
— Неудобно вышло, да? — спросил парень у несостоявшегося убийцы.
Но тот бросив пистолет полез за кинжалом. И…
Герасим выстрелил.
Пуля из его пистолета разворотила грудную клетку рабочему. Все-таки семидесятого калибра был его хаудах.
— Ну зачем? — поморщился Алексей. — Он мог бы что-то рассказать.
— Он вряд ли что-то знал. — покачала головой Арина. — В который раз одно и тоже. Взятие семьи в заложники и попытка убийства.
Рабочие тем временем разбежались.
— Что это было? — с легким ужасом в глазах спросил подошедший царь.
— Очередная попытка покушения. Я уже привык.
— А… это… он ведь в тебя стрелял.
