устоявшуюся форму. Конечностей становилось то больше, то меньше, пасть то росла, вмещая всё больше челюстей, то вовсе исчезала под напором бесчисленных глаз. Единственной общей деталью оставалась розоватая шкура.
Возможно, любой другой солдат в воинстве Крестового Похода дрогнул бы при встрече с подобным кошмаром, Рама же просто выстрелил ещё раз.
Снаряд должен был поразить чудовище точно в туловище-лоб, но плоть разошлась на пути, пропустив снаряд дальше. Розовый ужас загоготал, но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Уже в следующее мгновение Раму поддержал Торгнюр, и рядом с чудовищем о землю ударилась граната осколочной пушки. Уклониться от вихря секущего металла не удалось и, растеряв несколько тонких конечностей, розовый ужас рухнул на спину-затылок, его багровый язык вывалился изо рта.
Демоны дышали огнём и плевались проклятиями, пытались разорвать десантников когтями или загрызть, но на первых порах ни у одной твари не получилось не то чтобы ранить, а даже приблизиться. Между избранными воинами Бога-Императора и нечистой силой образовалась мёртвая зона, которую демоны никак не могли преодолеть, как бы рьяно и в каком бы количестве ни наваливались.
Всё больше разноцветных уродцев стремительно истлевало на мощёной дороге. Мир избавлялся от чуждых тканей и намерений, выбивал чудовищ за завесу с неменьшим рвением, чем космические десантники. Однако орда не редела. Наверное, еретики принесли в жертву всё население города, чтобы призвать подобное Зло. Ещё не вторжение, но полноценный прорыв, грозивший тем, что на месте Синбрана появится открытая дверь в Имматериум.
Из спаренных стволов тяжёлого огнемёта вырвалась настоящая геенна огненная. Набегающие уродцы повалились наземь, перекатываясь из стороны в сторону в попытке сбить пламя. В следующее мгновение перед Котаром выросла долговязая фигура твари, которая сама дышала огнём. Вот только как-то опалить воителя, перекованного в самой жаркой кузне Ноктюрна, не удалось. Котар схватил тварь за голову и сжал ладонь в кулак. Он отбросил обезглавленное тело в сторону, послал ещё одну струю пламени в орду нечисти, а потом сменил канистру с топливом. Запасных оставалось совсем немного. Могло статься так, что как бы хорошо десантники ни отбивались, их просто задавят числом.
Котар обратился мыслеречью к другим псайкерам:
"Бел’наг, мастер Олсен, распространите свою защиту на всех. Твари ненавидят порядок, так пусть обломают зубы о грани вашей крепости!"
Даже псайкер госпожи инквизитора послушался и ослабил собственный барьер, хотя и рисковал сильнее всех. Никто бы не назвал Рутгера Олсена слабым, но рассудок Ангела Смерти всегда крепче рассудка человека.
Демоны изменения страшно взвыли и с ещё большим усердием ринулись разорвать обладателей ненавистной им упорядоченной силы, — организатор атаки не собирался сдаваться, чем и выдал себя.
Котар разглядел нити, — они уходили в тусклое небо, где сквозь пыльную завесу едва пробивались лучи полумёртвого светила. Кто-нибудь другой принял бы всё за чистую монету, но Котар понимал, что всё вокруг — иллюзия, и физические законы работают постольку-поскольку. Он выстроил лестницу в небо и взмыл над строем десантников, чтобы проломить небосвод и в брызгах стекла цвета охры сбить кукловода с ног.
В ярком калейдоскопе оттенков иных миров, из-за которых кружилась голова, и не получалось сосредоточиться, однако Котару удалось отыскать врага. Им оказалось невысокое птицеподобное существо с замысловатым посохом, увенчанным костяным серпом. Тварь обвешалась пергаментными свитками так густо, что со стороны их можно было принять за одежду.
Тварь прощебетала нечто непонятное, попыталась подняться, но Котар от души окатил её пламенем. Свернутый пергамент обратился в пепел, то же произошло с сапфировыми перьями, рубиновыми глазами и жемчужным клювом. Щебетания сменились воплями агонии, а потом Котар пинком бросил демона обратно и наступил тому на грудь, размазывая тщедушное тельце по всему мерцающему непредставимому пространству. Котар не удовлетворился до тех пор, пока даже след от чудища не пропал. Пусть на это ушло целое море освящённого прометия, но подобным существам нельзя было оставлять и шанса.
После Котар прыгнул обратно в пролом, приземлился на дорогу рядом с ошеломлёнными подобным манёвром десантниками и… провалился.
Иллюзия рассыпалась осколками битого стекла. Котар успел выкрикнуть "бегите", а потом улетел достаточно далеко, чтобы любые звуки растворились между зеркальными колоннами-сваями, на которых всё ещё держалась постепенно разваливающаяся реальность.
9
Первое, что увидел Котар после того, как очнулся, — это его фламберг, "Vetus Draco". Волнистое лезвие, украшенное рунами, крупный блок генератора силового поля, изящная гарда и рукоять с навершием в виде драконьей головы. Котар оставил меч на "Амбиции", передал магосу Децимосу из рук в руки и наказал уничтожить его, если не вернётся, однако же…
Вряд ли техножрец предал доверие Котара, скорее, это одержимому оружию надоело сидеть взаперти.
На ум пришёл ответ:
"Второе".
Котар хмыкнул, опёрся на руки и встал. Ни силового кулака, ни огнемёта. Вместо них — латные перчатки, ничего не мешало извлечь фламберг из земли. Котар потянулся было к рукояти, но спохватился и задал вопрос:
"Как ты перенёсся сюда?"
"Я знаю почти всех, кто расставлял здесь ловушки, — отозвался клинок. — Мы — родня".
"И как же я могу доверять тебе после этого?"
"А ты когда-то мне доверял?" — Демон, заключённый в оболочку смертельного оружия, коротко рассмеялся.
Он продолжил после того, как понял, что Котар не ответит:
"У моего Господина, по образу и подобию которого я слеплен, много голов и ещё больше замыслов. Часто они противоречат друг другу, и кто знает… может быть, тебе повезёт". — Демон усмехнулся.
Котар проскрежетал зубами, оскалился, но всё-таки взял фламберг и положил его на плечо.
"Ты ведь никакой не новорожденный дух, не так ли?" — спросил Котар.
"Никогда им не был. Я искушал тысячелетиями. Что для меня, конечно, словно мгновение. Я живу в каждом времени… реальности, вчера, сегодня, завтра. Там, где мы мило беседуем, и там, где бьёмся насмерть".
"И ты уверен, что я не брошу тебя?"
Котар указал на провал в земле, сквозь который можно было разглядеть ещё множество осколков города, разбросанных тут и там в пространстве без всякой логики. Шпили, пронзающие улей, тянулись не к звёздам, а к подземным глубинам, в то же время подулье заменило собой небеса. Сточные воды вытекали из разорванных труб, отражались в проклятых зеркалах и превращались в чистейшие ручьи. Неприкаянные души обращались облаками, а демоны — тучами. Из-за горизонта появилось чёрное злорадное солнце, насмехаясь над всеми смертными и бессмертными, кому не посчастливилось оказаться
