— Два… — начала было говорить Кушина, но неожиданно для самой себя всхлипнула. — Два месяца у меня, Нами. Я же после этого ни с кем…
— Ну, ну. Трагедия какая. Чего сразу слезы распускать? Зная тебя, не верю, что все было не по согласию, — погладив Кушину по голове, заметила Микото. — А раз так — то получилось то, чего и добивались.
— Я не добивалась, знаете ли! — снова всхлипнула Кушина. — Это вообще случайно было! Я же вообще мимо проходила просто, а он… Не, я, конечно, не против, но просто… Так неожиданно. Нет, я даже за! Просто… А как мне это ему сказать?
— Так и скажи, — пожала плечами Микото.
— А кто это хоть? Кто у нас скоро станет папой? — живо поинтересовалась Нами. — Ты ж скрытная какая! Детей наделала, а мы не в курсе! Уж не с Минато ли тайно встречалась?
— Не, — шмыгнув носом, ответила Кушина.
— Так, стой-ка. Два месяца назад… — начала вспоминать Нами. — Ты же тогда в Отомуре бывала! Кто-то из Узумаки?
— Нет, — покачала головой Кушина.
— Тогда…
— Да брось ты, Нами. Пусть просто скажет уже, — не выдержала игру в угадайки от Хьюга Микото.
Кушина почувствовала неловкость под взорами двух подруг. Признаваться было почему-то сложно. Потому что… Ну это же Орочимару! А что они подумают? Он же старше. Он… Да и вообще. И еще Курама где-то на краю сознания хохочет!
— Это Орочимару, — тихо прошептала Кушина, уперев взгляд в стол.
В повисшей тишине негромко звякнула посуда от слабого удара по столу. Взволнованно подняв взгляд, Кушина посмотрела на Нами и Микото. На их лицах читались смешанные чувства. Хьюга испытывала граничащее с шоком удивление, и вместе с тем она словно ожидала чего-то, глядя в этот момент почему-то не на Кушину, а на Микото. Учиха же… Ее лицо окаменело, а руки, которые она уронила на стол, сжаты в кулаки.
— Прости, Микото, — слабо попыталась извиниться Кушина, — я знаю, что у вас с учителем были недопонимания. Я знаю, что он бывает до жути противным и вредным. Но он просто слишком крутой, понимаешь?
В этот момент Нами положила руку на плечо Кушине, привлекая к себе внимание. Хьюга настойчиво покачала головой, безмолвно прося Узумаки помолчать. После чего на миг задумалась, глядя то на Микото, то на Кушину. И, решительно, кивнув, наклонилась к Кушине, едва слышимо прошептав ей на ухо:
— Орочимару — отец Итачи и Саске.
Теперь настал черед Кушины впасть в ступор. Шокированная, она смотрела на Микото.
— Так… значит, ты… — нехарактерно для себя пролепетала Узумаки, но не смогла подобрать слов.
И все-таки Микото пришла в себя раньше. Ее руки медленно расслабились, а на застывшем лице заиграла слабая улыбка.
— Значит, еще одна, — укоризненно покачав головой, вымолвила наконец Учиха.
Кушина только собиралась спросить, что имеет в виду Микото, как внезапно с улицы раздался чудовищный резкий гром. По спине Кушины пробежал мерзкий холодок от пронзившей ее тело волны какой-то запредельно чудовищной чакры и нечеловеческой жажды убийства. Девушки рефлекторно дернулись, в руках Микото тут же оказались кунай и три зажатых меж пальцев сюрикена, Нами почти в одно мгновение оказалась возле покоящихся на подставке в доме Учиха сабель, вокруг ее глаз набухли линии вен, и Хьюга уже была готова кромсать заморскими клинками врага, Кушина просто подскочила, готовая встретить любую угрозу. Но ничего, кроме жалобно дребезжащих стекол, более не было. Все так же светило солнышко, на небе скользили одинокие тучи, только тишина наступила за окном.
— Что за черт?! — возбужденно воскликнула Нами, медленно озираясь по сторонам. — Вы почувствовали это?!
— Орочимару. Его сакки, — уверенно ответила Кушина, не раз уже испытывавшая духовное давление Рюсея на собственной шкуре.
— Но чакра явно не его, — сосредоточенно ответила Микото. — Что видно, Нами?
— Да ничего! Такую чакру я бы заметила! Но ничего необычного нет. Ничего!
— Орочимару? Охеми? Кого-нибудь видишь?
— Охеми же в Шиккоцурин! А Орочимару… Его нет.
Глава 63. Вторая встреча
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
14 февраля 50 года от начала Эпохи Какурезато
— Кушина такая Кушина, — с улыбкой произнес я, получив воспоминания от своего клона в Мьёбокузане.
Но, несмотря на несдержанный характер, стоит отдать моей Гурен должное — фигура у нее, что надо. Если занимающаяся борьбой лишь из интереса Сальма мягка и по-западному фигуриста, даже имеет небольшой животик после рождения Сары, а Микото подтянута и поджара и, уверен, останется такой даже после Саске, так как не дает себе расслабиться и не забрасывает тяжелые тренировки, то фигура Кушины будто бы посередине. Конституция такая у Узумаки, вызванная особенностями чакрофизиологии. Во-первых, такой уж у большинства из них тип телосложения. Во-вторых, так как Узумаки обладают очень большими запасами жизненной энергии, чтобы «высушить» их хотя бы до кондиций Микото, нужна жесткая диета в сочетании с крайне интенсивными физическими нагрузками.
— Ты за девками, что ль, подглядываешь, Орочи? — подозрительно покосился на меня Джирайя. — А, проклятье! Почему у меня нет Кецурьюгана?!
— Заткнись! — сердито пнула под колено мужа Цунаде. — И ты, Орочи, не отвлекайся.
— Не отвлекаюсь, а пытаюсь проверить информацию, — поправил я Цунаде, вновь наклоняясь над останками, лежащими на столе передо мной. — Джирайя, ты когда-нибудь разговаривал с Огама Сеннином про прошлое?
— Разговаривать с ним, знаешь ли, то еще приключение, Орочимару, — рассмеялся Джирайя. — Фукасаку говаривал, старик в себя приходит редко. Да я и сам это понял. Знаешь, позовет он тебя зачем-то, а потом сам забудет, кто ты вообще таков и зачем к нему пришел.
— Да уж, это точно, — согласился я, сам только что испытавший нечто подобное в Мьёбокузане в облике Кёды. — Жаль, конечно. Прошлое хранит много секретов, и имея живых им свидетелей, добиться ответов не получается. Хакуджа слишком неразговорчив, Огама выжил из ума, а Кацую ничего не может вспомнить.
— Орочимару, ты опять начинаешь? — скривилась Цунаде. — Давай ближе к теме, у нас и так много дел, нет времени тратить день на истории о прошлом.
— Кто не знает прошлого, у того нет будущего, Цунаде. А иногда прошлое возвращается и становится настоящим, — приподняв руками истлевшую руку трупа, я указал на едва видимые метки на начавшей отходить от тканей коже. — Глянь сюда. Ничего не напоминает?
— Ожог какой-то? — скептически уточнила Цунаде, подтаскивая светильник на треноге к прозекторскому столу и направляя свет на интересующую область.
Мы с моими старыми друзьями собрались в не самом приятном месте — в одном из оставшихся от Корня помещений, лаборатории, в которой получали как интересующие органы шиноби с кеккей генкай, так и изучали последствия различных травм. Фактически, прозекторская. Сейчас в Корне, как и в Анбу в целом, резко сократилась численность работников, часть помещений оказалась разрушена, но кое-что все еще было в рабочем состоянии. В частности, этот небольшой морг со всем необходимым оборудованием для изучения трупов.
В данный конкретный момент на прозекторском столе оказались останки Утатане Кохару. После обнаружения их везти далеко не стали, доставив сюда, изучив и запечатав для длительного хранения. И только недавно у меня дошли руки до того, чтобы более тщательно изучить отчеты ирьенинов и самому осмотреть останки.
— Печать, — более внимательно изучив метку, озвучила вердикт Цунаде. — В ней даже сохраняется чакра.
— И это при том, что Утатане убили, выкачав всю чакру, — напомнил я.
— Напоминает Бьякуго, если честно, — потерев лоб в области своей печати, озадаченно заметила Цунаде. — Утатане имела такой контроль чакры, чтобы сформировать печать?
— Она, вообще, много чего имела, как выяснилось, — сложив руки на груди и прислонившись к стене, произнес Джирайя.
— Это не Бьякуго. Помните Хируко?
— М… Хируко. Помню. Славный был малый, пока вслед за тобой с Корнем не связался, — неодобрительно пробормотал Джирайя. — А он-то тут при чем?
