Но из пяти стреляющих пушек 4 выведены из строя, а разорвавшаяся бомба перебила прислугу последнего исправного орудия. Огонь из него стали вести командир батареи и два оставшихся комендора - Александр Соленый и Григорий Евстафьев, и продолжали сражаться пока прямым попаданием не оторвало ствол и у этой пушки. Воспользовавшись этим "Вираго" отбуксировал "Президента" к берегу почти на кабельтов и с этой удобной позиции англичане несколькими залпами снесли оставшиеся пушки. Только тогда, выполнив свой долг и сделав все возможное, палладовцы оставили батарею.
"Батарея Љ 6 сколько могла вредила, пароходу и фрегату. Ее командир мичман Болтин оставался на батарее даже тогда, когда орудия были сбиты, завалены землей и фашинником, пока не был уведен с нее, ушибленный дресвою в голову…" - писал в своём отчёте Путятин.
Англичане, покончив с "Западной" батареей, перенесли огонь в глубь побережья. Палили в основном бесприцельно, но одна двухпудовая бомба упала у самого порохового погреба и скатилась к его двери. Часовой, кондуктор Петр Белокопытов, вдруг увидел возле ног быстро вращающийся шар с дымящейся запальной трубкой. Сейчас произойдет взрыв - и город останется без пороха. Белокопытов, ни о чем другом больше не думая, отбросил в сторону ружье и всем телом навалился на раскаленную бомбу. Он остановил ее, обжигая руки схватил и сбросил в овраг.
"Приведя в неспособность действовать батарею 22 неприятельские шлюпки, полные народом, устремились к берегу. Кроме стрелкового и холодного оружия у них две мортиры с зажигательными бомбами для поджога кораблей и города. Пароход, подойдя на картечный выстрел, очищает его (берег - А.Б.), стреляя картечью через голову своих.
Почти одновременно с англичанами начали высадку 250 французов с пяти десантных ботов. До берега их сопровождал на шлюпке адмирал де Пуант, размахивая обнаженной саблей. Но высадиться он все же не решился и возвратился на La Forte, почему-то указав десанту на рыбный склад… Отряд придвинул к нему орудия и с первых выстрелов сумел зажечь его. Магазин горел около шести часов…
Французские десантники устремились на гребень Барановской горы от ее подножия у Корабельного мыса (с юга) и с северной оконечности. В то же время самая многочисленная группа десанта во главе с капитаном Бурриджом, высадившаяся в Ескумальтовом заливе, вышла на проезжую дорогу и двинулась по ней. Этому отряду предстояло справиться с Домашевской батареей - и путь на Новороссийск будет открыт…
Бурридж тем временем построил свой отряд на дороге и повел их на северо-восток. Опасное сосредоточение войск на дороге первым заметил поручик Губарев, командир 1-й стрелковой партии занимавшей Барановскую гору. Видя, что неприятель, выскочив на берег и бросившись по низменной дороге, начал строиться на возвышении, он, Губарев, спустился с высот, рассчитывая, что его помощь необходима при малочисленности наших отрядов и не замечая, что с другой стороны вторая половина неприятельского десанта, несмотря на крутизну тропинок, бросилась в гору.
Так как строившийся на дороге неприятель представлял довольно большие массы, то генерал-губернатором было отдано приказание командирам конных батарей выходить на позицию и стрелять картечью. Исполнение этого произвело смешение в неприятельских рядах и отбросило его в гору. С другой стороны партия поручика Губарева затеяла перестрелку с англичанами, поддерживая тем батареи. Но эта его атака позволила другому десантному отряду без боя занять вершину Барановской горы.
Отброшенный отряд Бурриджа отошел к берегу бухты, а затем вслед за остальными десантниками стал восходить к вершине горы.
В скором времени весь десант сосредоточился на вершинах и стало ясно, что противник оставил намерение пробиться в город в обход, а все свои силы выводит на вершину горы. Момент был действительно критический. Красные мундиры английских морских солдат появляются над Путятинской батареей, и штуцерные пули уже сыплются на фрегаты градом. Потеряй мы секунду времени, успей союзники опомниться, собраться с силами - и все было бы кончено. Но мы не потеряли этой секунды.
Положение генерал-губернатора было более нежели критическое. Зашед в гору, неприятель рассыпался по всему ее протяжению до Путятинской батареи. Надо было атаковать немедленно, при том что силы наши были разбросаны. 1-я стрелковая партия поручика Губарева занимает внутренний склон; 2-я партия поручика Ивана Кошелева сосредоточивается у порохового погреба на мызе; на помощь к ней спешит эскадрон капитана Крачкина и 3-я партия лейтенанта Шварца; 4-я партия поручика Иванова подтягивается к городу, куда Восток (паровая шхуна - А.Б.), только что переправивший 2-ю партию, буксирует для них барказы.
Отдав Губареву и Кошелеву решительное приказание "сбить англичан с горы", генерал-губернатор послал на "Аврору" с просьбой отрядить еще партии для прорвания неприятельской цепи, распространившейся по возвышенностям, а сам, оставив при себе всего 30 человек резерва, двинул канониров мичмана Зеленого на высоты с тою же самою целью. Ждать, когда соберутся все, было невозможно. Англичане и французы уже вышли или заканчивали восхождение и соединялись на вершине.
Кто бывал в Новороссийске, тот знает Барановскую гору - имея небольшую высоту, все тропинки на нее чрезвычайно круты, склоны покрыты густым лесом, а рельеф сильно изрезаный, потому можно пройти в 50-ти футах от роты солдат их не замечая. Потому наши стрелковые партии поднимались на гору с разных направлений врассыпную по лощинам и балкам с наибольшей быстротою направляясь к вершине и хотя наши небольшие отряды действовали отдельно и почти независимо один от другого, у всех была одна общая и хорошо известная цель - во что бы то ни стало сбить с горы неприятеля; числа его тогда хорошенько не знали, и каждый последний матрос вполне понимал одно: французам с англичанами оставаться там, где они были, не приходится.
Наибольшее скопление десантников оказалось на северном склоне, откуда они начали спускаться, открыв жестокий огонь по второй стрелковой партии и резерву возле порохового погреба. Генерал-губернатор приказал конным батареям мичманов Белавенца и Урусова выдвинуться вперед и открыть огонь на картечь. Полевые пушки успели сделать по два выстрела, прежде чем партия поручика Губарева не сошлась с неприятелем в рукопашной схватке.
Капитан еще до получения приказания, слыша на горе выстрелы, велел свезти на берег стрелковую партию фрегата, которую и дал мне в командование с поручением - взобравшись на гору, ударить на десант с тылу в штыки…*(6)
Рассыпав свой отряд цепью и соблюдая равнение в парах, как на ученье, подымался наверх, несмотря на неумолкаемый ружейный огонь засевшего там неприятеля. Подойдя к неприятелю на ружейный выстрел, я рассыпал отряд в стрелки и начал действовать; но поднявшись выше в гору, слыша у себя на правом фланге "ура", заметил, что за кустарником, лощиной, незаметно для себя врезался между двумя ротами французов. Едва замыкающие одной из них показали спины, как, разделив свою партию пополам, я приказал дать залп в них и в головную шеренгу второй роты, а затем, желая покончить дело разом, я скомандовал "вперед в штыки", что, будучи исполнено с быстротою и стремительностью, обратило неприятеля в бегство. Французы не ожидали такой стремительной и внезапной атаки. Вид убитых товарищей вызвал замешательство десантников, считавших, что в тылу у них должны быть свои. А во второй колонне никак не могли поверить, что напасть на них осмелились менее полусотни русских моряков.
Никогда еще ранее Барановская гора не вмещала такое количество людей. Сквозь деревья и зелень кустов мелькают красные мундиры англичан, синие - французов, зеленые - подоспевших наших драгун, алые рубахи матросов и коричневые и серые сюртуки и кожаные куртки ополченцев. Стоит ружейная трескотня, гремит артиллерийская канонада. У союзников - шум, беготня, неразбериха. Барабаны бьют наступление, им на разные голоса вторят рожки. Английские, французские ругательства и проклятия сменяются криками "ура". Нет ни колонн, ни взводов. Для их построения не было ни места, ни времени, ни возможности.
Бой, вспыхнувший сначала на северном склоне, почти сразу же закипел по всей вершине, перейдя в общую штыковую схватку. Однако общего фронта не было и каждая из наших партий смело атаковала противника по Суворовскому правилу: "врагов не считают - их бьют".
Мичман Фесун, удачно зашедший в тыл союзникам, не мог на этом этапе видеть полной картины сражения. Её видел Путятин.
"Подъем духа был исключительный. Малочисленные отряды наши, воодушевленные храбрыми командирами, дружно и безостановочно шли вперед, стреляя в неприятеля, и потом с криком "ура" почти в одно время ударили в штыки. Видя наших повсюду, не зная, что в городе нет никакого резерва и по стремительности наступления считая, что имеют дело с неприятелем, превосходящим в числе, союзники смешались. Противник держался недолго и, несмотря на свою многочисленность, побежал в беспорядке.. Всякому военному покажется невероятным, что маленькие отряды наши, поднимаясь на высоты под жестоким ружейным огнем, осыпаемые ручными гранатами, успели сбить, сбросить и поразить англичан и французов."
