Пин скорчил такую мрачную мину, что мальчик отскочил назад, но тут же вернулся, сжав кулаки и с боевым огнём в глазах.
— Нет! — рассмеялся Пин. — Верить всему, что говорят о себе чужаки, тоже не стоит! Я не боец. Но, в любом случае, вежливость требует, чтобы тот, кто бросает вызов на поединок, сначала представился.
Мальчик горделиво выпрямился.
— Я Бергил, сын Берегонда из Стражи, — сказал он.
— Так я и думал, — отозвался Пин, — потому что ты похож на отца. Я знаю его, и он послал меня к тебе.
— Тогда почему ты не сказал этого сразу? — спросил Бергил, и внезапно лицо его стало испуганным. — Только не говори мне, что он передумал и хочет отправить меня с девчонками! Но нет, последние возки ушли.
— Его послание не так плохо, если не хорошо, — ответил Пин. — Он сказал, что, если ты раздумаешь ставить меня вверх тормашками, то можешь поводить меня по Городу и развеять мое одиночество. Взамен я могу рассказать тебе кое-что о дальних странах.
Бергил облегчённо рассмеялся и хлопнул в ладоши.
— Отлично! — воскликнул он. — Тогда пошли! Мы всё равно скоро собирались отправиться к Воротам, чтобы посмотреть. Значит, пойдём прямо сейчас.
— А что там будет?
— Капитаны Внешних земель должны прибыть по Южному тракту до захода солнца. Пойдём с нами, и увидишь.
Бергил оказался хорошим товарищем: лучшим собеседником, с которым Пину довелось пообщаться с тех пор, как он расстался с Мерри. Очень скоро они смеялись и весело болтали, пока шли по улицам, не обращая внимания на глазеющих на них людей. Вскоре они очутились в толпе, направляющейся к Большим Воротам. Здесь Пин сильно вырос во мнении Бергила, так как, когда он назвал своё имя и пароль, страж отдал ему честь и выпустил из города. И более того: он разрешил ему взять с собой своего спутника.
— Здорово! — сказал Бергил. — Нас, мальчишек, больше не пускают за Ворота без старших. Теперь нам будет видно лучше.
За Воротами вдоль тракта и вокруг большой мощёной площади, куда сходились все дороги к Минас Тириту, стояла толпа людей. Все глаза были обращены к югу, и вскоре поднялся гул:
— Там пыль! Они подходят!
Пин с Бергилом протолкались в первые ряды и ждали. В отдалении зазвучали рога, и радостный шум прокатился навстречу им, как крепнущий ветер. Затем громко пропела труба, и все люди вокруг них закричали.
— Форлонг! Форлонг! — услышал Пин. — Что они говорят? — спросил он.
— Прибыл Форлонг, — ответил Бергил. — Старый Форлонг Тучный, Владыка Лоссарнаха. Там живёт мой дед. Ура! Вот он. Добрый старина Форлонг!
Во главе колонны выступал большой крутобокий конь, на котором сидел широкоплечий гигант, старый и седобородый, но в кольчуге, чёрном шлеме и с длинным тяжёлым копьём. За ним гордо маршировали колонной запылённые люди, хорошо вооружённые, с большими боевыми топорами и суровыми лицами. Они были ниже и несколько смуглее, чем те гондорцы, которых до сих пор встречал Пин.
— Форлонг! — кричали люди. — Верное сердце, верный друг! Форлонг!
Но когда люди из Лоссарнаха прошли, они забормотали:
— Так мало! Две сотни, что это? Мы надеялись, что их будет в десять раз больше. Это всё недавние вести о чёрном флоте. Они прислали лишь десятую часть своих сил. Всё же, каждая малость — уже приобретение.
И так подходили, встречались приветственными криками и втягивались в Ворота люди с Внешних земель, пришедшие защитить Город Гондора в тёмный час, но каждый раз слишком мало, каждый раз меньше, чем предполагала надежда и просила нужда. Люди из долины Рингло за сыном своего господина, Дерворином, пешие, три сотни. С нагорий Мортонда, большой долины Чернокоренье, рослый Дуинхир со своими сыновьями Дуилином и Деруфином и пять сотен лучников. С Анфаласа, дальнего Долгобережья — длинная вереница разношёрстных людей — охотников, пастухов и крестьян из небольших деревушек, все плохо вооружённые, за исключением челядинцев их господина Голасгила. Из Ламедона немного суровых горцев без капитана. Снятые с кораблей рыбаки из Этира, около сотни или чуть больше. Хирлуин Светлый с Зелёных Холмов из Пиннат Гелина с тремя сотнями храбрецов в зелёных одеждах. И под конец самый гордый из всех Имрагил, принц Дол Амрота, родич Правителя, с позолоченными стягами, несущими символ Корабля и Серебряного Лебедя, и отряд рыцарей в полном вооружении на серых лошадях, а за ними семь сотен воинов, высоких, как владыки, сероглазых, тёмноволосых, запевших, когда они подошли.
И это было всё: всех вместе меньше, чем три тысячи. Больше никто не придёт. Их возгласы и топот ног втянулись в Город и стихли вдали. Зрители молча постояли ещё немного. В воздухе висела пыль, так как ветер стих и вечер был душен. Близился последний час дня, и красное солнце опустилось за Миндоллуин. Тень упала на город.
Пин взглянул вверх, и ему показалось, что небо стало пепельно-серым, словно в нём висела завеса пыли и дыма, едва пропускавшая сквозь себя свет. Но на западе умирающее солнце зажгло эти дымы, и Миндоллуин чернел теперь на фоне медленно тлеющей тучи в крапинах ярко пылающих угольков.
— В каком гневе кончается прекрасный день! — произнёс Пин, забыв о пареньке, который стоял рядом с ним.
— Точнее, кончится, если я не вернусь перед закатным колоколом, — сказал Бергил. — Идём! Уже звучит труба, предупреждающая о закрытии Ворот.
Рука об руку они вернулись в Город, последними пройдя через Ворота перед тем, как те были закрыты; когда они добрались до улицы Ламповщиков, все колокола в Городе торжественно зазвонили. Свет зажёгся в окнах, а из домов и казарм для воинов вдоль стен послышалось пение.
— Прощай покуда, — сказал Бергил. — Передай привет моему отцу и поблагодари за компанию, которую он прислал. Пожалуйста, возвращайся поскорее снова. Теперь мне почти хочется, чтобы сейчас не было войны, потому что тогда мы могли бы здорово повеселиться. Мы съездили бы в Лоссарнах, в дом моего деда. Там хорошо весной: леса и поля все в цвету. Но, может быть, мы с тобой там ещё побываем. Им никогда не победить нашего Владыку, а мой отец очень доблестный. Пока, и возвращайся!
Они расстались, и Пин заспешил обратно к Цитадели. Дорога показалась ему долгой, он вспотел и очень проголодался. Вокруг него быстро густела ночь. На небе не просвечивало ни звёздочки. Он опоздал сесть за стол вместе со всеми, но Берегонд радостно приветствовал его и усадил рядом с собой, чтобы поговорить о сыне. После еды Пин ненадолго задержался, а затем распрощался и ушёл, потому что им овладело странное уныние и ему очень захотелось снова увидеть Гэндальфа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
