Гэндальф подошёл к двери и там обернулся.
— Я спешу, Пин, — сказал он. — Когда соберешься выходить, окажи мне услугу. Даже до того, как отдохнёшь, если только ты не слишком устал. Найди Тенегона и посмотри, как его устроили. Эти люди хорошо относятся к животным, потому что они добрый и мудрый народ, но они не столь искусны в обращении с лошадьми, чем некоторые.
Сказав это, Гэндальф ушёл, и сразу вслед за этим в башне Цитадели мелодично ударил колокол. Трижды прозвенел он в воздухе серебром и замолчал: третий час от восхода солнца.
Через минуту Пин уже выскочил за дверь, спустился по лестнице и выглянул на улицу. Солнце теперь светило тепло и ярко, башни и высокие дома отбрасывали на запад длинные, резко очерченные тени. В голубом воздухе высоко вздымала свой белый шлем и снежный плащ гора Миндолуин. По улицам города взад и вперёд проходили вооружённые люди, словно спешившие с ударом часов сменить друг друга на постах и службах.
— В Шире это называется девять часов утра, — произнёс вслух Пин, обращаясь к самому себе. — Самое время для приятного завтрака у открытого окна на весеннем солнышке. И как же мне хотелось бы позавтракать! Эти люди вообще завтракают, или завтрак у них уже кончился? И где, интересно, они обедают, и когда?
Вскоре он заметил человека, одетого в чёрное и белое, который шёл по узкой улице из центра Цитадели в его сторону. Пин чувствовал себя одиноким и уже совсем было решился заговорить с этим человеком, когда он будет проходить мимо, но этого не потребовалось. Человек сам подошёл к нему.
— Ты Перегрин Невысоклик? — спросил он. — Мне сообщили, что ты присягнул служить Городу и Владыке. Добро пожаловать!
Он протянул руку, Пин пожал её.
— Меня зовут Берегонд, сын Баранора. Я не занят этим утром, и меня послали к тебе, чтобы обучить паролям и рассказать тебе немного о том, что ты, без сомнения, захочешь узнать. Что касается меня, то мне тоже хотелось бы познакомиться с тобой, поскольку никогда прежде не видели мы невысоклика в этой стране и, хоть и слыхали о них, мало что говорится про вас в любом из известных нам преданий. Кроме того, ведь ты друг Митрандира. Ты хорошо его знаешь?
— Ну, — сказал Пин, — можно сказать, о нём я знаю всю свою короткую жизнь, а недавно я проделал с ним долгий путь. Но в этой книге много чего можно прочесть, и я не могу претендовать на то, что просмотрел больше, чем одну-две страницы. И всё же я, наверное, знаю его не хуже, чем другие, за исключением немногих. Думаю, из всего нашего Отряда один лишь Арагорн действительно знает его.
— Арагорн? — переспросил Берегонд. — Кто это?
— Ох, — запнулся Пин. — Ну, это человек, который шёл с нами. Я думаю, сейчас он в Ристании.
— Я слышал, ты был в Ристании. И мне хотелось бы также подробно расспросить тебя и об этой стране, потому что мы возлагаем многое на ту маленькую надежду, которую даёт нам её народ. Но я отвлёкся от данного мне поручения, которое обязывает меня сначала ответить на твои вопросы. Что тебе хотелось бы узнать, мастер Перегрин?
— Э-э, ну, — протянул Пин, — смею сказать, что из всех жгучих вопросов больше всего меня сейчас волнует один: как насчёт завтрака и всего прочего? То есть, когда вы, так сказать, садитесь за стол, и где здесь столовая, если она есть? И харчевни? Я смотрел, пока мы ехали наверх, но не заметил ни одной, хотя, признаться, всю дорогу меня поддерживала надежда на глоток эля, когда мы попадём в жилища учтивых и мудрых людей.
Берегонд серьёзно посмотрел на него.
— Я вижу, ты старый служака, — сказал он. — Говорят, что люди, сражающиеся в поле, всегда подбадривают себя надеждой поскорей добраться до еды и питья, хотя самому мне не приходилось много путешествовать. Так, значит, ты ещё не ел сегодня?
— Ну, если говорить вежливо, то ел, — ответил Пин. — Но не больше, чем кубок вина и одну-две белых лепешки, благодаря любезности вашего господина. Но за это он целый час мучил меня вопросами, что заставляет-таки проголодаться.
Берегонд рассмеялся.
— За столом великие дела вершатся малыми людьми, как у нас говорят. Однако ты позавтракал не хуже, чем любой человек в Цитадели, и с гораздо большим почётом. Это крепость и сторожевая башня, причём в настоящий момент на военном положении. Мы встаём прежде солнца, перекусываем в сером свете и с восходом идём на службу. Но не отчаивайся! — Он снова рассмеялся при виде обескураженного лица Пина. — Те, кто несут тяжёлую службу, получают кое-что для подкрепления своих сил в середине утра. Затем полдник в середине дня или тогда, когда позволяют служебные обязанности, а в час захода солнца люди собираются для дневной трапезы и такого веселья, какое ещё возможно в эти дни.
Идём! Прогуляемся немного, а затем отдохнём, а заодно и подкрепимся на крепостной стене, чтобы полюбоваться прекрасным утром.
— Один момент! — сказал Пин, покраснев. — Прожорливость или, как ты вежливо говоришь, голод, совсем было вышибли это у меня из головы. Но Гэндальф, или, как вы его зовёте, Митрандир, просил меня навестить его коня, Тенегона, большого жеребца из Ристании и, как мне говорили, зеницу герцогского ока, хоть он и отдал его Митрандиру. Думаю, что его новый хозяин любит это животное больше, чем многих людей, и, имей его пожелания вес в этом городе, вам пришлось бы обходиться с Тенегоном со всем почтением и даже с большей добротой, чем вы обошлись с хоббитом, если только это возможно.
— Хоббитом? — переспросил Берегонд.
— Так мы называем себя сами, — пояснил Пин.
— Я рад узнать это, — сказал Берегонд, — поскольку теперь я могу сказать, что странный акцент не портит учтивой речи, а хоббиты — учтивый народ. Но идём! Ты познакомишь меня с этим добрым конём. Я люблю животных, но мы редко видим их в этом каменном городе; ведь мой народ родом из горных долин, а до этого — из Итилии. Однако, не бойся! Визит будет коротким — всего лишь дань вежливости, а оттуда направимся прямиком в кладовые.
Пин нашёл, что Тенегона хорошо устроили и обиходили, поскольку в шестом круге, за стенами Цитадели, было несколько прекрасных стойл, где рядом с помещениями для гонцов Владыки держали резвых лошадей, чтобы посланцы были в любую минуту готовы скакать по неотложному приказу Денетора или главных капитанов. Но сейчас все лошади и всадники были в разъездах.
Тенегон тихонько заржал, когда Пин вошёл в стойло, и повернул голову.
— Доброе утро! — сказал Пин. — Гэндальф придёт сразу, как только сможет. Он занят, но просил передать тебе привет и посмотреть, всё ли с тобой в порядке; надеюсь, ты отдыхаешь от своих долгих трудов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
