Третьей. Думаю, он теперь часть Анбу. Поэтому я не могу ничего сказать о нем.
Даже про Като вспомнили. Я сам не уверен, что ему суждено стать Хокаге, после того как Хирузен определил Дана в Корень. Не знаю уж подробностей, но, похоже, тот несостоявшийся воздыхатель Цунаде, которого я когда-то знал, сильно изменился после того, как побывал одной ногой в могиле. Вряд ли сенсей одобрит такого Хокаге.
— Из иных кандидатов остаются ученики Легендарной Троицы. Харуно Кизаши, Учиха Микото — оставшиеся в живых ученики Орочимару. Намикадзе Минато, Акимичи Шиджеру и Казамацури Тору — ученики Джирайи. Цучигумо Кагура, Узумаки Кушина и Хан Фумайо — Цунаде. Из всех них что-то из себя представляют лишь Кизаши, Микото, Минато и Кушина, остальные пока не успели прославиться. Да и те, кого я озвучил, слишком молоды.
— Узумаки — это же джинчурики? — вмешался в разговор удивленный голос одного из советников. — Я не помню, чтобы хоть одного из таких делали Каге. Кажется, они опасны?
— Да, она джинчурики. И также она Узумаки, весь ее клан сейчас в Отогакуре под крылом Орочимару. Так что, хотя девочка смогла во многом преуспеть в этой Великой войне, вряд ли это поможет ей стать Хокаге. Она едва не захватила одного из джинчурики Ивагакуре, убила джинчурики Санби Киригакуре. Многие сильные шиноби пали от ее руки, но в Конохе помнят ее поражение Орочимару, высвободившегося при этом биджу, попадание в плен к Ото и наличие там родственников, из-за чего испытывают к ней настороженность. И она еще слишком юна.
— Орочимару, Орочимару и снова Орочимару, — со вздохом произнес дайме. — Все, кто с ним связаны, не могут стать Хокаге, значит, и его ученики тоже. Остается Минато?
— Намикадзе силен, один из самых проворных шиноби, он превзошел в битве Четвертого Райкаге. Но все же он излишне молод. Возможно, будь на его счету подвиги, сравнимые с таковыми у Кушины, то он мог бы претендовать на пост Хокаге. Это лето покажет. Если ему предоставят шанс для подвига, значит, Хирузен решил продвигать именно его. Но по ученикам Орочимару тоже нет ясности. Общеизвестно, что они не питают любви к своему учителю и обладают большими талантами. Учиха Микото — ее вы должны помнить — экзамен на чунина и два дракона.
— Да, помню, — оживившись, подтвердил Каго. — Два смерча на арене вызвали большой переполох. Кажется, это тайдзюцу высших рангов. Она и ее противник смогли использовать технику в столь юном возрасте, это меня поразило.
— Да, ее противник в том бою тоже считался гением, но погиб в этом месяце. Сама Микото в войне не участвует, растит сына и берет лишь внутренние задания. Но она несомненно не утратила былых сил. Есть слухи, что она достигла второй активации Шичи Тенкохо, а это уже делает ее гением тайдзюцу, ее клановое додзюцу достигло третьей эволюции. По всем параметрам, думаю, ее можно считать гением, сравнимым по потенциалу с Хатаке Сакумо и Сарутоби Хирузеном.
— Но она Учиха и все же ученица Орочимару, — заметил дайме.
— Ненавидящая своего учителя и отстранившаяся от клана Учиха, — поправил феодала советник. — Это может повлиять на решение. Большим препятствием является ее малая активность в войне. Сейчас, когда ее сын уже подрос, а Коноха несет потери, это перестает находить понимание у остальных шиноби.
— А что насчет последнего? Этого Харуно. Я его не помню совсем.
— Это выдающийся ирьенин, который точно достиг второй активации Шичи Тенкохо, в этой войне он всегда оставался на вторых ролях, но многие отмечают его стратегическое мышление. Он командует полевыми ирьенинами и делает это успешно. Не будь его, Коноха могла бы понести гораздо большие потери. На его счету многие спасенные жизни, начиная от того же Като Дана и закачивая Хатаке Сакумо. Однако он предпочитает оставаться в тени Цунаде, не знаю, насколько велики его шансы стать Хокаге.
Слушая разговор дайме со своими советниками, я невольно улыбался. Приятно, однако, когда твои ученики становятся великими, их имена вспоминают и произносят с трепетом. Тешит самолюбие, прямо скажем. Еще бы Айрон остался жив. И Наваки с Рокуро. Если подумать, то из слов этого самурая выходит так, что многие из тех, кто мне в сыновья годится, не дожили до этих дней. Слишком многие.
Многие были моложе Сары и ушли незаметно, словно так и должно быть. В устах дайме и его советников, их жизни словно не стоят ничего. Были такие шиноби, и их не стало. Печально, что утрачен ресурс, но это шиноби, для того они и живут, чтобы умирать за других.
Это даже правильно в чем-то, такова судьба воинов, и теперь их ждет новая жизнь и новый рок. Но все же они положили свои жизни, свои мечты, счастье и боль на алтарь чужой победы, отдали всех себя, чтобы дайме достигли своих целей, чтобы их страна процветала. Местные жители считают это нормальным, и феодалы, и многие шиноби. Но некоторые из ниндзя уже начинают понимать, что в нынешнем мире старые отношения не всегда правильно воспринимаются. А я их вообще никогда не понимал.
Вдохнув свежий ночной воздух, наполненный сладким ароматом цветущих глициний, я запрокинул голову и посмотрел в темные небеса, усеянные мириадами звезд. Те, кто принес себя в жертву своим и чужим идеалам, достойны хотя бы памяти тех, за кого они умирали.
Эта ночь обещала быть тихой, как и многие другие. Уже погас свет в Тройном кабинете, и больше не были слышны голоса советников в залах дворца. Были слышны только редкие переговоры гвардии, когда ночь внезапно озарили первые языки пламени, а тишина была разрушена пронзительным, полным боли и страдания криком, переходящим в визг.
Я заметил лижущие деревянные балки языки огня одним из первых. Тяга воздуха быстро раздувала огонь, чада дыма почти не было. Когда моя техника заставила воды пруда взметнуться вверх и обрушиться на объятые пламенем постройки обильной моросью, крики уже не были слышны. Огонь сопротивлялся очень долго. Даже с учетом того, что шиноби старались тушить его максимально осторожно, чтобы разлетающиеся угли не упали на соседние здания, это было странно. Я попытался было в общей суматохе незаметно использовать технику Катона и просто сдернуть пламя с дерева, но, к моему удивлению, и это не удалось. И перекрыв доступ кислорода, тоже не
