Но более говорить не смеет, потому что мы оказываемся в зоне их слышимости. Останавливаемся, рассматривая друг друга. Эёранцы в своих доспехах, плащах, коронах на героев фэнтези походят больше, чем мы, рогатые.
Судя по тому, что Шаантарен не спешит выходить из‑за наших спин, а лишь иногда поднимает голову, чтобы зыркнуть на делегацию и снова спрятаться за нами, его здесь всё же знают. Хорошо знают.
Сердце трепещет: это ведь первые за тысячелетия переговоры между мирами. Раньше, когда Саран передавал нам условия, это не так ощущалось, но сейчас я проникаюсь историческим моментом.
Исторический момент, сопровождающийся торжественно‑напряжённой мелодией флейты, нарушается клёкотом и писком – между нами друг с другом сцепляются комочки земли, отчаянно сражаются.
Император и его сыновья хватаются не за оружие, а за руки. Лео грозно взглядывает на Юмаат.
Земляные комочки, смутно напоминающие пауков, отползают под ноги эёранцам. Замаскированные тараканы Юмаат, сверкая искрами повреждённых проводов, приползают к нам.
Я прямо ощущаю мысленный тяжкий вздох Лео.
«Прорвёмся», – обещаю ему.
Мысленно он улыбается мне, но внешне серьёзен, спокоен:
– Я представляю Нарак. Кто будет говорить от лица Эёрана?
И тут эёранцы начинают чуть ли не растерянно переглядываться. Это нарушает торжественность момента, показывает, что они… не небожители какие‑то, а тоже живые, и, возможно, тоже растеряны, не знают, как себя вести в этой ситуации.
Флейта взвывает. С грохотом и визгом срабатывают вокруг громады Безымянного ужаса заклинания, а эта тварь и без того гигантская, начинает раздуваться ещё больше, пульсировать, расти. Огромные пушистые создания окутываются сиянием, драконы трансформируются в мощные звериные формы, и более крупными оказываются драконы с денеями, а остальные просто размером поменьше. Демоны тоже меняются, Лео закрывает меня собой.
Большой золотой дракон с шипастым гребнем что‑то рычит. Земля вибрирует, когда армия начинает закрываться от чудовища наколдованными каменными стенами.
Волна землетрясения пробегает по полю боя, а Безымянный ужас всё пульсирует, разрастается, как и его уменьшенная версия.
Юмаат смотрит на Безымянный ужас во все глаза:
– Что‑то новое. Раньше он так себя не вёл.
Лео медленно пятится, оттесняя меня назад. Я знаю, что он сейчас думает о переходе между мирами, но до него далеко. Громадный золотой дракон прячет за собой свою золотую драконессу.
Оба Безымянных ужаса синхронно дрожат, эта дрожь прокатывается по их набухшим дымчато‑грозовым поверхностям, и с ней нарастает чудовищный гул. От него вибрируют кости, от него кипит мозг, от него больно‑больно‑больно. Этот гул невыносим! Он не даёт сосредоточиться, исказить реальность, защититься.
Перед золотыми драконами вспыхивает пламя, ледяные, обратившись в людей, закрываются толстым ледяным куполом.
Вжимаясь в спину Лео, я шепчу:
– Ты сильный, ты…
Резкая боль в груди сбивает мой шёпот, раскалывает искажение. Магию вырывает из меня.
«Нет!» – отчаяние Лео рвёт нервы.
Краем глаза я вижу, что золотые драконы насажены на гигантский дымчатый шип, поверхность которого так похожа на шкуру Безымянного ужаса.
Грохот, шум, крики, рык – всё начинает отступать, меркнуть, как и мир вокруг.
«Лео», – зову я мысленно, изнемогая от боли в груди.
«Я… здесь».
Слабость разливается по телу, охватывает. Я пытаюсь ухватиться за Лео, обнять, царапаю броню, и вдруг ощущаю что‑то между нами, что‑то твёрдое, выходящее из спины Лео и проникающее мне в грудь.
– Изумительно! – кажется, это Юмаат. – У Безымянного ужаса просто изумительный арсенал, как жаль, что его невозможно полноценно изучить!
Её голос утопает в оглушительном звоне.
«Настя», – зовёт Лео, но я проваливаюсь в безграничную темноту.
Тёплую темноту.
Я падаю… падаю… падаю…
Темнота головокружительна, мягка, словно бархат…
– А ты умеешь танцевать? – в темноте вспыхивает свет.
Не свет – это мерцающая всеми цветами радужка огромного глаза.
– Танцевать? – переспрашиваю я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да. Тебя сравнивают со мной, но я танцующая богиня, мне интересно, ты умеешь танцевать?
А вот и боги ближе подъехали – я совсем не удивляюсь, хотя габариты божества впечатляют.
«Лео», – зову мысленно: должен же он меня проконсультировать, как разговаривать с их богиней.
Ответа нет, но я… чувствую, что он рядом.
– Умею, – выпаливаю я, хотя, кажется, богиня должна знать такие вещи.
– Надо же с чего‑то начинать разговор. Кстати, раз уж на то пошло, то я ваша общая богиня, не только его. Ты демон, это особенность истинных пар: даже другой перестраивается под партнёра.
Подумав, спрашиваю:
– Скажите, пожалуйста, мы с Лео ранены?
– Да, существо, которое вы называете Безымянным ужасом, насадило вас на шип и теперь выкачивает магию и жизнь.
– Но раз я здесь, у вас к нам есть предложение? Мы должны что‑нибудь сделать за то, что вы нас спасёте?
Правда, мне непонятно, почему она сама не уничтожит Безымянный ужас. Нет, я не против поработать для спасения жизни, но…
Шааршем, от которой я вижу один только глаз, смеётся, и этот смех пронизывает темноту, моё тело, он наполняет всё.
– Наше прямое воздействие может уничтожить мир, приходится действовать либо незначительно, либо опосредованно. Но какая деловая девушка! Того гляди попросишь моральную компенсацию за то, что тебя без спроса в демонессу превратили и рога вырастили.
«А можно?» – мысль промелькивает прежде, чем я успеваю её удержать.
Смех оглушает. Шааршем щурится и хохочет так, что в сияющем глазу тьмы скапливается слеза.
– Ну и люди нынче пошли, – она задыхается от смеха. – Моральную компенсацию можно ли… Ха‑ха…
Отсмеявшись, она утирает слезу потоком тьмы.
Мне немного тревожно. То, что я её повеселила, это хорошо, но… А, с другой стороны, всё равно всё сложится так, как сложится, незачем раньше времени паниковать.
– Ладно, – в голосе Шааршем до сих пор звенит веселье. – Вы помогаете уничтожить Безымянный ужас, устраиваете мир между Нараком и Эёраном, строите мои храмы, возобновляете состязания по танцам в мою честь. В старом святилище вы были, как оно выглядит, примерно представляете, если что новое придумаете – на ваше усмотрение. В обмен на это я с моим дорогим супругом Золотым драконом даю вам на несколько минут почти божественную силу и спасаю вам жизни.
– Спасибо, сделаю всё возможное! – уверяю я, пока она не передумала.
Предложение‑то выгодное!
– А что до моральной компенсации… – Задумчивое молчание Шааршем меня пугает. Сердце вдруг колет, и из меня, парящей в темноте, к глазу богини отплывает ледяная иголка. Мне как‑то резко и сразу становится легче дышать. Голос Шааршем звучит тише. – Я забираю твою боль. У вас три минуты усиления. Удачи!
Прежде, чем я успеваю спросить, что за боль, исполинский глаз закрывается, погружая меня в абсолютную тьму, и я падаю вниз.
Глава 79
Возвращение в собственное тело сотрясает меня до костей ощущениями, звуками. Кто‑то кричит:
– Я не могу разрушить шип! Не знаю, не понимаю структуру!
Пронзительно рычат драконы.
Судорожно вдохнув, я хватаюсь за спину Лео, смотрю на неё, ощупываю, но никаких дырок нет.
Вокруг нас суета, шум, крики, рычание.
А пара золотых драконов, и без того более крупная, чем остальные, растёт. И никакой шип их больше не пронзает. Как и нас. Серые обломки лежат на земле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Я в порядке, Настя», – голос Лео переполняет меня так же сильно и всеобъемлюще, как голос Шааршем.
Все вокруг начинают уменьшаться. Точнее, это мы вслед за золотой парой растём.
Шааршем и Золотой дракон – божественные, как я понимаю, супруги – дали нам силу.
