территорию шиномонтажа. Вера любила точность. Я тоже.
Заглушив мотор, Вера два раза коротко бибикнула и вышла из самурайки. Дверь в воротах корпуса открылась, из неё показался мужичок в спецовке.
– Здравствуйте, – прокричала Вера. – А Евгений Валентинович на месте?
– На месте.
– Можете ему передать, что Вера приехала? Он нас ждёт.
Тут, оттеснив в дверях мужичка, показался сам Торопов и, разведя руки и с улыбкой до ушей, двинулся к нам.
Я тоже вышла из машины. Подходя, Торопов переводил удивлённый взгляд с Веры на меня и обратно. Представление удалось.
– Здравствуйте, Евгений, – Вера сделала шаг ему навстречу, чтобы он уже, наконец, определился, к кому из нас свернуть.
– Вера, вы в двух экземплярах? Здравствуйте!
– Нет, мы каждая в одном, – улыбнулась Вера, подавая Торопову руку, которую он принял двумя, чуть склонившись. – Это моя сестра Таня, знакомьтесь.
Теперь Торопов склонился к моей руке:
– Очень приятно! Евгений, можно Женя.
– Здравствуйте, – пролепетала я, видя его сломанный боксёрский нос так близко.
– А это наша самурайка, – Вера положила руку на капот. – Совсем молоденькая, ей только два месяца.
– Очень красивая девушка, – Торопов легко хлопнул ладонью по капоту. – Первая у вас?
– Первая. До этого были только папины лошадки, но он за ними ухаживал сам, а мы не умеем.
– Разрешите ключики? – Торопов протянул раскрытую ладонь.
Вера опустила в неё брелок с ключами.
Торопов открыл дверь, сел в самурайку, вставил ключ в замок, завёл двигатель, несколько раз коротко и резко добавил и сбросил обороты, нашёл и нажал кнопку открытия капота и вылез из машины. Оставив дверь открытой, он зашёл вперёд, поднял капот, постоял немножко, слушая, потом обошёл самурайку кругом, глядя на колеса, у заднего левого присел на корточки, внимательно изучил шину, потом встал, подошёл к открытой водительской двери и попросил:
– Вера, сядьте, погазуйте немножко, как я делал.
Он снова зашёл вперёд, к открытому капоту, и послушал коротко взрёвывающий двигатель. Потом захлопнул капот.
– Ну, вот и всё. Можете глушить.
Субарка смолкла.
– Идёмте в офис, попьём кофе и я вам расскажу, что делать с вашей двухмесячной красоткой.
– Мы бы её ещё искупать хотели, – сказала я, а то Вера помалкивала. А где щебет?
В офисе Торопов помог нам снять верхнюю одежду и повесил её на рогатую вешалку, стоящую у входной двери.
– Присаживайтесь, – он указал на диван. Потом придвинул к дивану небольшой пластиковый столик и поставил стул для себя.
Я ещё толком не успела осмотреться, а Вера чётко ткнула коготком в дальний угол, в сторону стоящего там канцелярского шкафа с разноцветными папками на полках, и, не сводя с него целеустремлённого взгляда, чётко произнесла:
– Что это?
Шкаф и шкаф – что она там увидела? Торопов тоже оглянулся туда.
– А, это, – он шагнул к шкафу, наклонился и достал из-за него какой-то чехол. – Это карабин "Тигр".
– Покажи! – встала с дивана Вера.
Она, как кошка к сметане, двинулась к Торопову, вернее, к чехлу с карабином в его руках. Торопов обошёл её, сделал два шага вперёд и положил чехол на столик. Вера, как хвостик, следом. Торопов вжикнул двумя замками-молниями, расстегнул чехол и откинул крышку. Вера неуловимым движением тут же оттеснила Торопова чуточку в сторону и уже держала карабин в руках, поворачивая его со стороны на сторону и осматривая. Мы на неё с удивлением смотрели. Она сняла оружие с предохранителя, быстрым движением передёрнула затвор, вскинула карабин к плечу, направив ствол куда-то в окно, и после очень короткой, в полсекунды паузы, мы услышали щелчок спуска.
– Охотничья версия СВД, – сказала мне Вера, опустив оружие. – Я знаю.
– Положи его, Вера, – сказала я. – А то Женя волнуется.
Вера положила карабин на чехол и посмотрела на обескураженного Торопова:
– Он же не заряжен, зачем волноваться. Я же вижу, что магазин не подсоединён. – Она, как ни в чём ни бывало, уселась на диван. – А из него можно пострелять?
– Мы с приятелями как раз сегодня собирались, но я не поехал, вас ждал, – сказал Торопов, закрывая и застёгивая чехол. – А ты стреляешь?
– Стреляю, – сказала Вера.
– У меня ещё сайга есть под НАТОвский патрон и beydora вертикалка двенадцатого калибра.
– Здесь?
– Нет, дома. Я сегодня только тигра взял.
– А на стрельбище ещё не поздно поехать? – деловито спросила Вера.
Торопов посмотрел на часы.
– Нет, не поздно. Они ещё там, только это не стрельбище, это старый заброшенный пионерский лагерь в лесу на берегу Берди. Мы туда периодически ездим пострелять.
– Можем сейчас поехать?
– На твоей машине туда не проехать. На моей надо.
– Ну да, на твоей… – Вера повернулась ко мне. – Поедем, а?
В общем, они нашли друг друга.
– А с самурайкой-то нашей что? – спросила я Торопова. О ней они совсем забыли.
– Всё с ней будет отлично, – сказал Торопов, направляясь к вешалке. Похоже, вопрос о поездке в лагерь больше не стоял. – Переобувать её не надо, у неё всесезонные шины-липучки. Если на следующую зиму шипы захотите, тогда можно будет и поменять. Масло менять тоже рано – вы ещё ничего не наездили. Я своим ребятам скажу, её проверят, что надо дольют и выкупают, как ты говоришь, и внутри и снаружи. Будет сверкать, как новенькая. Ну что, едем?
Пока Торопов отдавал распоряжения своим работникам, мы с Верой ждали его на улице у корпуса. В руке Вера держала чехол с карабином.
– А если среди его приятелей окажется тот, второй? – шептала я.
– Там я его и закопаю, – спокойно сказала Вера.
Мне спокойствия это не прибавило.
– Вера, – зашептала я. – Ты только глупостей каких-нибудь не наделай, ладно? Там будут мужики с оружием. Для тебя это, может быть, и привычная атмосфера, но не для них. Они не поймут, если увидят, как девушка с накрашенными ресницами лихо палит из всего на свете во всё на свете.
Вера кивнула.
– Давай, сделаем
