— Ты с какой стороны сядешь? — интересуется Анжелика. — Я бы хотела вон там, у стены. Мне так спокойней.
— Мне не принципиально. Садись где хочешь.
— Спасибо, — она обходит стол и занимает место на противоположной стороне.
Я быстро соображаю, что во главе стола сидит папаша, а напротив, видимо, мачеха. Это видится мне максимально логичным, поэтому я сажусь напротив Анжелики.
Она никак не реагирует — всё в порядке.
Странная вещь: на столе стоит множество блюд, а передо мной три тарелки и куча столовых приборов. И ладно, что я не знаю, как и в какой последовательности ими пользоваться, наложить себе поесть — банально неудобно, ведь блюда с едой стоят слишком далеко.
Замечаю жареные куриные ножки — объедение! Встаю и тянусь к ним…
— Коля! Тьфу, ты… Ваше Благородие, — одёргивает меня Анжелика. — Ты чего?
— А что не так?
— Завтрак ещё не начался… Да и ты сам себе собрался накладывать, что ли? А прислуга тебе зачем?
— Так и с голоду помереть можно… — ворчу я.
Не успеваю толком повозмущаться, как в столовую входят отец и… мачеха? Вкус у бати что надо! Такая милфа, каких поискать.
Высокая, фигуристая, с идеально ровными чертами лица. А ещё брюнетка с карими глазами! Прям весь комплект… И будто, мало того, на ней надето короткое красное платье, которое подчёркивает узкую талию.
Одним словом — шедевр! Единственный минус — это возраст. Ей наверняка больше сорока, но при этом выглядит она лет на тридцать.
— Долго сидите? — спрашивает отец.
— Только что подошли, — отвечаю я.
— Коля, как же я рада тебя видеть! — улыбается мачеха. — Мы с отцом так переживали за тебя…
Замечаю странность: её губы играют улыбку, а уголки глаз даже не шевелятся. Тут всего два варианта: либо лицо этой милфы обколото ботоксом, либо улыбка фальшивая. А жизнь меня научила: думай о людях худшее, и никогда не разочаруешься.
— Дорогая, прошу к столу, — батя подводит супругу к ближайшему стулу и отодвигает его, чтобы она могла сесть.
— Утро сегодня просто замечательное! — мачеха потягивается и будто специально показывает мне край груди, что торчит из-под платья.
Отец в это время идёт к другому концу стола и ничего не замечает. Анжелика либо тоже не обращает внимания, либо делает вид.
Кузнец, мать твою! Ты куда меня закинул? Я, конечно, понимаю, что инцест — дело семейное, но бл*дь… это перебор.
— Марина не смогла присоединиться к завтраку по понятным причинам, — отец садится. — Можно начинать!
Из дверей выходят пять мужчин с графинами и четыре девушки — одна из них Розалия. Служаки встают позади нас: каждая за своим человеком. Мужики выстраиваются в ряд и продолжают держать графины с жидкостью разных цветов.
Последним выходит полный старичок лет шестидесяти. Если мужчины одеты в строгие фраки, а служанки в наряды горничных, то пузатик носит поварской колпак и белый костюм.
— Что у нас сегодня, Мартин? — отец обращается к повару. — Чем порадуешь? Чем удивишь?
— Ваше Благородие, наш коллектив передаёт искренние пожелания скорейшего выздоровления вашему сыну Николаю, — замечаю на его лице хорошо скрываемое отвращение. — По случаю его возвращения мы подготовили особые блюда.
Он начинает с напитков, затем переходит к первым блюдам…
Перечисляет и перечисляет… сколько можно?! Я уже жрать хочу! Так бы и схватил куриную ножку, да засунул в рот. И не факт, что в свой… Задолбал этот усатый молочник!
Анжела сидит с умным лицом, отец наслаждается красивыми называниями блюд, о которых я даже не слышал. А вот Елена смотрит куда-то вдаль.
Какая-то она странная женщина… Моя бандитская чуйка подсказывает, что Елену стоит опасаться. Слишком многое она пытается скрыть, и слишком странно себя ведёт.
И к чему было это недвусмысленное потягивание? А?
Ловлю себя на мысли, что в моей крови бушуют гормоны, и есть шанс, что я вижу то, что хочу видеть. Точнее, то, что хочет видеть моё либидо.
Вопросов больше, чем ответов…
Но это неважно, ведь у меня на уме сейчас лишь одно: когда мы уже начнём жрать?!
* * *
Рубрика «Интересные факты».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Розалия выбросила всё… кроме одной маленькой вещички. Хотя оценка размера — дело субъективное. Тридцать сантиметров — это много или мало? Если бы Розалии задали этот вопрос, то её ответ удивил бы многих. Особенно мужскую часть аудитории.
Шеф-повар Мартин славится умением готовить изысканные блюда и скручивать забористые косяки. Но из-за строгих законов он вынужден скрывать некоторые из своих талантов. Например, в Российской Империи запрещено готовить суп из недоношенных младенцев, чего не скажешь об Африкано-Азиатском Содружестве — там у власти находятся истинные гурманы.
Глава 14
Вот и поговорили
Мартин, наконец-то, заканчивает перечислять блюда, отец хвалит его и просит поднести блюдо с названием «кровавый праздник». Служанка, лет тридцати, стоящая рядом с батей, доходит до центра стола и берёт нечто, напоминающее салат из всех видов мяса и колбас.
Теперь мне понятно, как всё устроено.
— Розалия, — негромко начинаю я, — подай, пожалуйста, вон ту курочку.
Девушка берёт поднос и начинает накладывать в мою тарелку. Когда у меня оказывается сразу пять куриных ножек, Розалия ставит блюдо на место и заходит за спину.
Причём все процедуры служанки проделывают молча, никаких тебе «Ваше Благородие». Видимо, за столом действует какой-то особый этикет. К скольким вещам мне ещё придётся привыкнуть?
Наши тарелки быстро заполняются едой, мужчины во фраках подливают компоты и соки, начинается пир… точнее, обычный завтрак в доме Алферовых.
— Замечательно Мартин, как и всегда! — восхваляет повара отец. — Можешь быть свободен.
— Рад, что смог порадовать, Ваше Благородие, — старик кланяется и скрывается за дверью кухни.
— Коля, твой отец сказал, что у тебя проблемы с памятью. Совсем ничего не помнишь? — интересуется Елена.
— Мало что, и отрывками, — стараюсь не говорить с набитым ртом.
— И ты не хочешь, чтобы я помогла тебе с её восстановлением? Почему же?
— Признаюсь… Мне так больше нравится. Я, конечно, толком уже и не помню, каким человеком был, но этот я, — показываю на себя. — Меня полностью устраивает.
— Тяжёлые испытания выпали на твою учесть, — подхватывает отец. — И я рад, что ты смог им противостоять и выйти победителем.
— Стоит отдать должное Анжелике, — теперь показываю на неё. — Без этой добродушной дамы я бы ни за что не справился.
— Ваше Благородие, ну что вы… Не смущайте меня… — Анжелика улыбается. — Большую часть работы выполнили именно вы.
— Сынуля у меня что надо! — отец одобрительно кивает.
Замечаю, что Елена вроде бы улыбается, но при этом её взгляд пропитан злобой. Так и хочется сказать: «Хлебало попроще сделай!». Напрягает она меня…
Жестом прошу Розалию наклонить голову и шепчу ей на ухо:
— Как я обычно обращаюсь к своей мачехе?
— Просто Елена, — поясняет она.
— Благодарю.
— Коля, если тебе что-то нужно, ты спрашивай, не стесняйся, — отец вопросительно смотрит на меня.
— Елена, вот скажите…
— Ох, Коля… Опять ты за своё? Можно просто Лена, и почему ты обращаешься ко мне на «вы»? — женщина устало вздыхает и закатывает глаза.
— Прошу меня просить. Лена, что я в прошлом сделал такого, за что ты меня возненавидела?
— Коля, ты чего?! — возмущается она. — Кто тебе сказал эту чушь?!
— И правда, сын, что с тобой? — подключается отец.
— За фальшивой улыбкой я прекрасно вижу скрываемую злобу. Чем она вызвана, позволь поинтересоваться?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ох, ты про это… — Елена опускает глаза. — Мы здесь все взрослые люди, поэтому я могу говорить открыто. У меня послеродовая депрессия, и магия тут не поможет. Но, как видишь, я борюсь с ней.
— Сочувствую вам, — демонстративно поджимаю губы, делая вид, что поверил.
