слабом правителе, оно оказывается недостаточно убедительным при обращении к конкретным обстоятельствам, в которых ему приходилось принимать решения. Так, действия Йорка, которые в конечном итоге привели генерала к подписанию Таурогенской конвенции, явились долговременным следствием (своего рода отложенным результатом) решений, принимавшихся прусским королем[516].
24 июня 1812 г. Х корпус, имея до этого местом сбора Кёнигсберг, перешел у Тильзита р. Неман. В его задачи входило занятие Курляндии, блокирование и, по возможности, взятие Динабурга[517] и Риги. В сущности, Макдональд должен был обеспечить левый фланг основных сил Великой армии, не только угрожая вместе с тем правому флангу русских, но и создавая потенциальную опасность продвижения армии вторжения к Санкт-Петербургу.
Действия Х корпуса на протяжении летних и осенних месяцев 1812 г. описаны в военно-исторической литературе[518]. Нам остается только констатировать, что еще до перехода Х корпусом Немана между французскими и прусскими частями стали возникать вполне естественные трения. Так, в Инстербурге при проведении Наполеоном смотра бригады генерала Ф. Г. Ф. Э. Клейста прусские войска продолжали стоять безмолвно, в то время как все другие части кричали: «Да здравствует император!»[519]
Представляется, что и поведение прусских войск на неприятельской территории заметно отличалось от того, как вели себя французы и поляки. 28 июня, оказавшись на территории Курляндии, Йорк счел необходимым обратиться к солдатам с речью о необходимости щадить неприятельскую страну и жителей[520]. В дальнейшем именно вопросы снабжения войск и связанный с ним характер взаимоотношений с местным населением станут яблоком раздора между Макдональдом и Йорком. Первоначально за организацию снабжения всего Х корпуса отвечал прусский чиновник фон Риббентроп, на которого Макдональд возложил функции корпусного ординатёра. Вплоть до второй половины августа все шло более или менее благополучно, тем более что при переходе границы войска имели запасы продовольствия на 20 дней. Начавшиеся было акты мародерства, взволновавшие местных крестьян, Макдональд пресек. Однако 20 августа маршал счел необходимым выразить свое недовольство Риббентропу, утверждая, что тот отдает явное предпочтение в снабжении прусским войскам, игнорируя потребности 7-й («французской») дивизии[521]. Чуть позже (31 октября) маршал потребовал от прусской Генеральной комиссии заменить пруссака Риббентропа французским чиновником[522], что и было сделано. Однако к концу ноября возопили уже пруссаки. Йорк заявил, что мясо поставляется самого худшего качества, что его кавалерия оказывается на много дней без фуража и т. д.[523] 27 ноября в ответ на недовольство Йорка начальник штаба Макдональда полковник Терье вручил прусскому генералу письмо маршала, в котором содержались выпады лично в адрес Йорка. Подобные заявления генерал постарался выслушать с видимым спокойствием, лежа в постели[524].
На следующий день, 28 ноября, Йорк отправил Макдональду ответное послание с требованием создать беспристрастную комиссию для разбора конфликта. Это письмо, полное возмущенных призывов к справедливости, осталось без ответа[525].
Между тем иной характер отношений мало-помалу стал складываться между солдатами Прусского корпуса и русских войск. Во время военных столкновений в Шлоке[526] в начале августа был захвачен русскими замешкавшийся прусский батальонный хирург. Генерал И. Н. Эссен приказал отпустить его на свободу. В ответ на это генерал Йорк так же поступил с русскими военными врачами[527].
Время от времени между русским командованием (генералом Эссеном) и пруссаками (генералом Йорком) происходили контакты (правда, не всегда продуктивные) по поводу обмена военнопленными. 24 сентября состоялась даже личная встреча Йорка с Эссеном, которая, впрочем, не привела к каким-либо заметным последствиям, прежде всего из-за желания прусского генерала сохранить разумную сдержанность и отстраненность[528].
После прибытия к Риге Финляндского корпуса генерала Ф. Ф. Штейнгеля русские войска провели с 26 сентября по 2 октября наступательную операцию, которая, впрочем, не привела к серьезным переменам благодаря успешным действиям Прусского корпуса. Макдональд как военачальник, не лишенный благородства и стремившийся к поддержанию ровных (насколько возможно) отношений с командованием Прусского корпуса, должен был это отметить. То же он старался делать и в дальнейшем.
14 ноября Йорк получил от назначенного рижским военным губернатором Ф. О. Паулуччи «бюллетень»[529]. К «бюллетеню» Паулуччи приложил собственное послание, в котором говорилось об отчаянном положении наполеоновской армии, содержался призыв к Йорку последовать примеру испанских патриотов (генерала де ла Романа[530]), соединиться с русскими и «освободить» прусского короля[531]. В целом переписка Паулуччи с Йорком стала важным фактором, повлиявшим на дальнейшие события[532], и оказалась отражена во множестве исследовательских публикаций. Анализ переписки и ход событий свидетельствуют о значительном воздействии контактов Йорка с Паулуччи не только на командующего Прусским корпусом, но, косвенно, и на настроения в Берлине. Полагаем, что последовательная смена настроений в Берлине (прежде всего короля Фридриха-Вильгельма), в свою очередь, также влияла на позицию и действия Йорка[533].
Что же касается самого Йорка, то он последовательно сохранял дистанцию, опасаясь быть обвиненным в предательстве своих французских союзников (Макдональд определенно был осведомлен о получении Йорком русских «бюллетеней» и об иных контактах с неприятелем[534], но не придавал этого огласке, в том числе не имея тому веских доказательств, а также опасаясь открытого перехода пруссаков на сторону противника). Вместе с тем подобные контакты имели явное воздействие на настроения прусского генерала.
Практически одновременно с началом контактов Йорка с Паулуччи в штаб Прусского корпуса стали поступать весьма тревожные сообщения. 16 ноября адъютант Йорка майор Зейдлиц зафиксировал в «Дневнике», что два прусских полковника, Хюнербайн (Hünerbein) и Плессман (Plessman), доставили известие о прибытии Наполеона 7 ноября в Смоленск[535]. Значительно позже, 6 декабря, Круземарк, посланник Пруссии во Франции, находившийся в Вильно, в письме к Йорку сообщил, что армия отступает и «дело может принять такой оборот, что поразит даже самое буйное воображение»[536].
Первоначально Йорк не счел нужным информировать Макдональда о тревожных сообщениях относительно действий главных сил Великой армии. Маршала же, в свою очередь, не могли не тревожить глухие слухи о происходившем, поступавшие к нему по собственным каналам из Вильно[537]. Однако все эти сведения носили отрывочный и неофициальный характер и имели своим источником тексты русских «бюллетеней», в чтении которых Макдональд сам обвинял Йорка. Только к 10 декабря прибывший из Вильно офицер рассказал, что видел, как император проезжал мимо него, направляясь, по его словам, в Ковно. За императором следовал Бассано, который постоянно в своих письмах уверял Макдональда в благополучном ходе дел[538].
К 30 ноября расположение войск Х корпуса выглядело следующим образом. На правом фланге в районе Бауска стояла 7-я дивизия Гранжана, чья
