А ведь все начиналось так радостно и волнующе...
Приехав в Константинополь, Ринальдо продал часть своей добычи, чтобы купить роскошный подарок Гайе, которую теперь надеялся назвать своей невестой. Но, когда он пришел к дому любимой девушки, ее родители ему объявили, что их дочь вышла замуж за богатого и знатного мессера Колино и скоро уезжает с ним в Геную. Потрясенный Ринальдо сперва не поверил их словам, думал, что они принуждают дочку к браку с генуэзцем. Потом, рискуя нарваться на скандал, он подстерег Гайю возле церкви и потребовал у нее ответа. И красавица, ничуть не смутившись, с приветливой улыбкой объяснила ему, что долго размышляла после их разлуки и пришла к выводу, что для любой женщины важна в жизни надежность, а стать женой почтенного мессера Колино — это, уж конечно, надежней, чем разделить судьбу корсара, пусть даже такого привлекательного, как Ринальдо. Но при том, добавила Гайя, она отнюдь не отказывается от своих слов о любви, и ее замужество не помешает им с Ринальдо тайно встречаться, а даже будет придавать этим встречам особую остроту. Однако Ринальдо заявил, что хотел видеть Гайю своей женой, а для плотских утех он теперь скорее предпочтет шлюх из портовой таверны, потому что они, по крайней мере, честнее иных знатных дам. Гайю оскорбила такая грубость, но Ринальдо, если бы мог, оскорбил бы ее еще сильнее, потому что слишком велика была его душевная боль.
И теперь, закончив зимние дела в Константинополе и пропив изрядное количество денег в тавернах, он возвращался в Кафу все на той же «Лобе», которая еще несколько месяцев тому назад везла его в страну радостных надежд...
И вот — все надежды рухнули, и он по-прежнему чувствует себя отверженным скитальцем морей. Родные и близкие люди погибли, любимая девушка предала. И рядом — никого, кроме моряков-корсаров, которых и друзьями-то не назовешь: ведь все они по натуре — одинокие волки, готовые драться за добычу не только с чужими, но и друг с другом. Пожалуй, лишь только в Карло он мог быть полностью уверен.
А Карло, некогда готовивший себя к духовному поприщу, обладал определенной проницательностью и догадывался о внутреннем состоянии друга, но не расспрашивал его ни о чем, так как знал по опыту, что Ринальдо никогда и никому не признается в своих душевных терзаниях.
Вечерело. Темные тучи на горизонте, резкие порывы ветра, барашки на волнах, беспокойные крики чаек — все указывало на то, что к ночи может начаться шторм. Но Ринальдо стоял, опершись о поручни, и смотрел вдаль с таким отсутствующим видом, словно не на нем лежала главная забота и ответственность за судьбу корабля. А ему действительно сейчас все было безразлично. Он думал о том, что больше не для кого жить, беречь себя, завоевывать и накапливать богатство, чтобы обеспечить близким и дорогим людям благополучие. Ведь и людей таких в его жизни не осталось...
К Ринальдо подошел Тьери — опытный моряк, отвечавший за оснащение корабля и постановку его на якорную стоянку.
— Капитан, пора нам в укрытие. Скоро ночь, и море неспокойно. Не пропусти бухту возле Рифуджио.
— Сам знаю, — недовольно откликнулся Ринальдо и отдал приказ поворачивать к берегу.
А незадолго до того, как «Лоба» бросила якорь в укромной корсарской бухте, сюда же причалила лодка, в которой Нероне и Бетто везли маленькую пленницу.
Весьма довольные тем, что успели приплыть в Рифуджио до начала бури, похитители поднялись по тропинке к дому, укрытому между поросших дубняком гор и остатков древней стены. Нести Примаверу, а также заплечный мешок с едой и теплыми накидками пришлось Бетто, который недовольно ворчал по этому поводу, на что Нероне бодро ему объяснял:
— Ничего, за девчонку мы получим такой выкуп от ее родителей, что нам на всю жизнь хватит. Я ведь все это обдумал, я рисковал, а ты взамен должен помогать мне своим трудом. Ты же привык носить тяжести и лазать по горам, а я — нет. Ты бродяга, рожденный в Таврике, а я — благородный генуэзский дворянин.
Такие доводы убедили Бетто; особенно заманчивым для него было обещание большого выкупа за девочку. Он не догадывался, что на самом деле «мессер Элизео» вовсе не собирается не только делиться с ним выкупом, но и оставлять Бетто в живых после того, как отпадет надобность в сообщнике.
В этот вечер дом не пустовал: здесь нашли пристанище двое морских бродяг, чья лодка разбилась прошлой ночью о скалы. Они плыли сюда из самой Кафы, но что именно заставило их проделать долгий путь на довольно утлом суденышке, не стали сообщать незнакомцам, прибывшим неведомо откуда, да еще с маленькой пленницей в руках.
Нероне тоже не понравились временные обитатели дома: один — смуглый коренастый бородач с кривым носом и серьгой в ухе, другой — щуплый и юркий проныра с бегающими глазами и рыжеватой копной волос. Генуэзец сразу понял, что с такими надо держать ухо востро, и шепнул Бетто, чтобы тот молчал и не сболтнул лишнего.
Продрогнув, Нероне и Бетто изрядно хлебнули вина из фляги, и тут только вспомнили о Примавере, которая полдороги билась и стонала, пытаясь освободиться от пут, а потом затихла, словно уснула или лишилась чувств. Нероне поспешно снял мешок с головы девочки и развязал ей руки. В первую секунду после освобождения малышка выглядела бессильным поникшим цветком, но, едва открыв глаза и увидев себя в незнакомом темном доме, да еще среди чужих и страшных людей, она тут же встрепенулась, вскочила на ноги и стала громко кричать:
— Хочу домой! Отвезите меня домой! Вы плохие!
— Ишь ты какая горластая! А ну-ка замолчи! — прикрикнул на нее Бетто.
А бородач с серьгой полюбопытствовал:
— Кто такая эта бойкая малышка? Откуда вы ее привезли?
— Тебя это не касается, — буркнул Нероне.
— Но уж явно она не твоя дочь, — усмехнулся бородач. — Признавайся, чужак: ты эту девчонку хочешь продать туркам или вернуть за выкуп родителям?
— Не твое дело, — отрезал Нероне. — Я же тебя не спрашиваю, откуда ты и зачем скрываешься в Рифуджио. В этом месте у каждого свои секреты.
— Слышишь, Оттавио, не очень-то приветливые эти чужаки, — обратился бородатый к рыжему.
Но его спутник в это время заметил на шейке Примаверы краешек блеснувшей золотой цепочки и тут же, вытащив из- под рубашки девочки золотой медальон, воскликнул:
— Гляди, Чино, да они украли малютку не из простых! У нее медальон, как у маленькой герцогини!
Примавера, почувствовав, что чужие и враждебные люди посягают на то родное, что связывает ее с домом и близкими людьми, схватилась обеими ручками за медальон и закричала:
