эту милость мусульмане Поволжья ласково прозвали Екатерину Эби-патша – «добрая бабушка».
«Как всевышний Бог на земле терпит все веры, языки и исповедания, то и она из тех же правил, сходствуя его святой воле, и в сем поступает, желая только, чтоб между подданными ее всегда любовь и согласие царствовали», – мудро постановила Екатерина.
Императрицу поразила красота Волги, которую она нашла куда прекрасней Невы, многообразие языков, обычаев, костюмов… Везде ее принимали самым лучшим образом, выказывая искренний восторг. В одном городе мужики даже удумали ставить перед ней свечи, словно перед иконой, но уж этого императрица не позволила.
Особенно порадовал ее материальный достаток волжан. Екатерина писала: «Народ по всей Волге богат и весьма сыт, и, хотя цены везде высокие, но все хлеб едят, и никто не жалуется и нужду не терпит». «Хлеб всякого рода здесь так хорош, как еще не видели. По лесам везде вишни и розаны дикие, а леса иначе нет, как дуб и липа, земля такая черная, как в других садах и на грядках не видят. Одним словом, сии люди Богом избалованы, я от роду таких вкусных рыб не ела, как здесь, и все в изобилии, и я не знаю, в чем бы он имел нужду: все есть…»[16]
Только в Симбирске Екатерине не понравилось: «Город же самой скаредный, и все дома, кроме того, в котором я стою, в конфискации, и так мой город у меня же… Я теперь упражняюсь сыскать способы, чтобы деньги были возвращены, дома по пустому не сгнили и люди не приведены были вовсе в истребление…»[17]
Из Симбирска Екатерине пришлось спешно уехать: она получила известие о серьезной болезни наследника. Это была не первая и не последняя его болезнь: Павел был слаб здоровьем. Екатерину часто изображают плохой, равнодушной матерью, но, когда наследник болел, она проводила дни и ночи у его постели. Однажды, когда угроза его жизни была велика, мать дала обет построить больницу для бедных в случае выздоровления сына. Обет этот она выполнила, так в Москве появилась Павловская больница [18]– первая общедоступная больница в России. Позднее, по примеру государыни аристократы стали заниматься благотворительностью и тоже строить больницы.
Но вернемся к путешествию государыни по Волге. Не такой была Екатерина, чтобы посвятить время, проведенное в путешествии, лишь развлечениям! Она много работала сама и другим лениться не позволяла. Екатерина повелела своим приближенным переводить на русский язык статьи из Энциклопедии и роман Мармонтеля «Велисарий», присланный императрице автором. Каждому переводившему по жребию досталась часть сочинения. И это была не пустая забава: в следующем году книга вышла в печать.
Сама она, помимо этого перевода, принимала от народа челобитные, содержавшие купеческие тяжбы, жалобы крестьян на помещиков и спорные вопросы иноверных народов о землях. После путешествия Екатерина сделала в Сенате отчет, в который включила примерно шестьсот полученных ею челобитных.
Уложенная комиссия и наказ
Однако, каким бы мудрым ни был правитель, он сам единолично не может решать все дела огромной страны. Чтобы регулировать жизнь миллионов подданных, необходимы законы. Основным сборником законов Российской Империи оставалось Соборное Уложение, созданное еще во времена Алексея Михайловича, и уже изрядно устаревшее. Многочисленные указы и манифесты, изданные Петром I, Елизаветой Петровной и самой Екатериной, зачастую противоречили этому Уложению, в законодательстве не было порядка и единообразия. Поэтому в конце 1766 года императрица созвала со всей страны депутатов для работы в Уложенной комиссии, призванной создать новый свод законов.
Желая контролировать работу Комиссии и направить ее в нужное русло, Екатерина потратила два года и много сил для составления 64-страничного Наказа депутатам, в котором использовала мысли из всех прочитанных ею философских трудов – Шарля Монтескье «О духе законов», Чезаре Беккариа «О преступлениях и наказаниях» и труды Дени Дидро и Жана Д`Аламбера, то есть республиканские идеи равенства и братства, входившие в явное противоречие с российскими обычаями и крепостным правом. Попытка внедрить их в жизнь была заранее обречена на неудачу, лишь упорный характер Екатерины долгое время не позволял ей признать очевидное. Слишком долго она мечтала об идеальном государстве, чтобы так легко расстаться со своей мечтой!
Она даже выстраивала логические цепочки, пытаясь оправдать рабство с моральной точки зрения: «Свобода и рабство лиц, о которых идет речь, или черного люда, сами по себе обществу безразличны и что все зависит от нравов или законов, могущих сделать их полезными или вредными во всех государствах, где они в настоящее время существуют…» И тут же на полях сама себе возражала: «Древний грек или римлянин сказал бы, что книга эта – позор человеческого разума, хвала рабству! И почему же автор не продаст самого себя в рабство?»
Даже во время путешествия по Волге Екатерина набрасывала основы будущего Наказа Уложенной Комиссии. Свои мысли она представила на рассмотрение депутатов со всей империи, дав им волю «чернить и вымарать все, что хотели». Правки были значительными. Так появился окончательный текст Наказа, который был издан в августе 1767 года.
Текст его состоит из 22 глав и 655 статей. Они содержат рассуждения о государстве, о месте России в мире, о законах и их применении, о наказаниях и судопроизводстве.
Екатерина сформулировала принципы просвещенного абсолютизма и обрисовала идеальное государство, во главе которого стоит справедливый монарх. Огромной державой монарх управляет посредством издания мудрых законов, которые «поелику возможно» предохраняют «безопасность каждого особо гражданина». Эти законы на местах исполняют честные и неподкупные судьи, чья власть «состоит в одном исполнении законов, и то для того, чтобы сомнения не было о свободе и безопасности граждан».
Екатерина категорически высказывалась против пыток, обычных в XVIII веке для законодательства многих стран. «Пытка, не нарушает ли справедливости, и приводит ли она к концу, намереваемому законами?» – спрашивала она. И в следующих статьях доказывала ненужность, бесчеловечность и бесполезность пыток: «Преступление или есть известное, или нет. Ежели оно известно, то не должно преступника наказывать инако, как положенным в законе наказанием; итак, пытка не нужна. Если преступление неизвестно, так не должно мучить обвиняемого по той причине, что не надлежит невинного мучить и что по законам тот не винен, чье преступление не доказано».
Признаниям, полученным под пытками, Екатерина призывала не верить: «И невинный закричит, что он виноват, лишь бы только мучить его перестали», и заключала, что «пытка есть надежное средство осудить невинного».
Сформулировала Екатерина и презумпцию невиновности: «Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейского, и законы не могут его лишить защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные».
Рассуждала государыня и о смертной казни, весьма скептически оценивая
