Кейтс выключил фары и подъехал ближе.
От грузовика их отделяло где-то полквартала. Они вышли, бесшумно закрыв за собой двери, и направились к грузовику, держась обочины дороги. В руке у Харригана был вальтер с глушителем. То и дело перед его глазами появлялась картина: Линда лежит на операционном столе, и у нее отрезаны обе груди.
– Добрый вечер, – сказал Харриган, когда они подошли к грузовику.
Коренастый мужчина в зеленом комбинезоне с эмблемой компании поднял глаза.
– Добрый.
– Прокол?
– Да, и это очень странно.
– Что странно?
– Компания покупает лучшие шины. Странно.
Второй мужчина спрыгнул с водительского сиденья и подошел к ним троим. Задняя часть кузова была приподнята домкратом. В руках у водителя темнело запасное колесо.
– Вот запаска, – сказал он, бросая свою ношу на мокрый асфальт рядом с первым электриком. Затем посмотрел на Харригана и спросил:
– Вам помочь?
– Вообще-то да, вы можете нам помочь, – ответил Харриган и направил пистолет прямо в грудь мужчине. – Нам нужны ваши комбинезоны, а еще электронные пропуска в здание восьмого канала.
– Вы кого из себя строите? – возмутился водитель, ничуть не испугавшись.
В этот момент электрик, менявший колесо, швырнул в Харригана домкрат, и тот угодил ему прямо в живот.
Старик явно недооценивал этих людей.
Мужчина, который принес запаску, сорвался с места и побежал в парк, в сторону реки.
– Присмотри за этим, – бросил Харриган Кейтсу, указав того, кто менял колесо, и устремился вдогонку.
Иногда можно бежать, превозмогая боль, даже такую сильную боль в груди, какую испытывал сейчас Харриган. Нужно было во что бы то ни стало поймать беглеца, просто необходимо. Харриган упомянул восьмой канал, и сбежавший, несомненно, расскажет об этом полиции. Им не потребуется много времени, чтобы понять, что этот инцидент с проколотой шиной имеет прямое отношение к Дэвиду Джерарду.
В его туфли попала вода, пар вырывался изо рта, но боль в боку и груди почти утихла.
Беглец упал. В тишине – шум города стал почти неслышным – Харриган снова услышал грохот и стон: бежавший упал и поранился. Харриган на цыпочках пошел в том направлении, откуда донесся стон, держа пистолет наготове.
Рядом с высоким дубом, мокрым от дождя, стояли три металлических мусорных бака. Один из них слегка покачнулся. Так и есть: электрик спрятался за мусорными баками. Харриган уже начал подкрадываться к нему, когда мужчина вдруг вскочил на ноги. Харриган выстрелил дважды, но беглец успел вовремя пригнуться и рванул с места. Старик бросился вслед за ним вверх по склону холма. Два следующих выстрела также не достигли цели: мужчина удачно уклонялся, и пули лишь просвистели у него над головой.
Наконец беглец добрался до вершины холма и исчез. Харриган взбежал наверх вслед за ним и окинул взглядом окрестности: местная речушка после весенних дождей превратилась в бурлящий поток.
Мужчина бежал вниз по цементным ступенькам, направляясь к берегу. Харриган устремился вслед за ним. Когда он оказался у подножия лестницы, беглеца нигде не было видно. Всего в нескольких футах рокотала и плескалась река.
И тут старик заметил канализационную трубу, расположенную чуть выше уровня воды. Так и есть – больше ему некуда деться! Харриган прошел по узкому цементному выступу, ведущему к трубе, протянул руку, схватился за верхний край трубы и залез в нее. Прислушавшись, он услышал всхлипывания, достал из кармана небольшой фонарик и направил луч в глубь трубы.
Мужчина лежал, прислонившись к правой стороне стока, не шевелился и плакал. Харриган осветил его лицо и тогда увидел рану. Левая половина его головы была вся в крови.
– Моя голова, – всхлипнул беглец. – Ударился о край этой чертовой трубы. У меня парализовало всю левую сторону тела.
Этот человек был напуган, очень напуган. Наверное, думал, что проведет остаток жизни парализованным. Он открыл глаза и посмотрел на Харригана.
– Ты убьешь меня?
Харриган молчал.
– У меня семья.
Харриган упорно молчал.
Раненый снова начал плакать:
– Им будет трудно, если я умру. Пожалуйста, не убивай меня, ладно?
Харриган обдумывал, что ему делать. К тому времени как раненый сумеет выбраться из трубы. все уже будет позади. Нет никакой нужды его убивать.
– Мне нужен твой комбинезон.
– Ты правда не собираешься меня убивать?
Электрик ликовал. Хотел бы Харриган испытать такую же большую радость по какому-нибудь поводу. Давненько его ничто так не радовало в этой жизни. Старик снова подумал о дочери. Его пугала одна вещь. Что, если рак вернется, даже несмотря на то, что ей отрезали обе груди? Его передернуло от этой мысли. Он приложил все усилия, чтобы выбросить ее из головы.
– Я правда не собираюсь тебя убивать. Но раздеть раздену. Уж извини.
3
Когда Джессика подошла к лифту, там стояла женщина-полицейский. Она держала двери лифта открытыми.
Рядом с Джессикой шли детектив Рибикофф с одной стороны и еще один детектив по фамилии Хэстингс – с другой. Войдя в кабину, все трое кивнули женщине в форме – мол, спасибо.
Когда двери закрылись, Джессика сказала:
– Готова поспорить, не многих так бдительно охраняют.
– Но не многим угрожает опасность в лице Дэвида Джерарда, – заметил Рибикофф.
– Мы вынуждены попросить вас подождать в кабине, пока мы дважды проверим холл, – вмешался Хэстингс, чернокожий гигант, которого Рибикофф ценил и считал большим умницей.
– Хорошо, – кивнул Джессика.
– Проверив холл, мы проводим вас до двери. Там мы попросим вас подождать, пока не проверим путь до машины.
Джессика кивнула. Сейчас она думала о предстоящей встрече с Майклом. Если учесть то, что она хотела ему сказать, сегодня будет один из самых важных вечеров в их жизни.
– Как ты? – спросил Рибикофф.
– Нормально, – ответила Джессика.
– Похоже, от всех этих мер предосторожности ты нервничаешь еще больше, но они необходимы.
– Я понимаю.
Они приехали на первый этаж. Двери лифта открылись, и детектив Хэстингс вышел из кабины. У входной двери застыли двое офицеров в форме, вооруженные дробовиками. Стоя в лифте, Джессика наблюдала, как Хэстингс осуществляет проверку помещения. Он даже открыл дверь комнаты, где уборщицы оставляли свои принадлежности.
Вернувшись к лифту, детектив сказал:
– Теперь проходите к вертящимся дверям. Подождите там, пока я не дам вам знак выходить.
Детектив Рибикофф взял Джессику под руку и повел к дверям. Шаг за шагом, подумала Джессика. Рано или поздно вся эта защита окончательно вымотает ей нервы. Вдруг ей стало одиноко, будто другой жизни, не связанной с профессией, у нее просто нет. Джессика любила свое дело, но ей не хватало обычной семейной жизни, которой она была лишена в детстве, поскольку росла в семье алкоголика.
Сквозь крутящиеся двери она видела, как детектив Хэстингс осмотрел все вокруг, убедившись, что опасности нет. Полицейская машина стояла возле бордюра. Задняя дверь была открыта; рядом с ней дежурил вооруженный полицейский.
Хэстингс подошел поближе и дал им с Рибикоффом знак выходить. Они быстро направились к машине, успев за несколько секунд изрядно намокнуть. Давненько не было такого дождя.
Вот они оказались на заднем сиденье, и полицейская машина тут же тронулась с места.
– Нам нужно подъехать вплотную к задней двери здания, – сказал детектив Рибикофф водителю.
– Хорошо, сэр.
Старый детектив взял Джессику за руку:
– Удачи тебе в дебатах.
Джессика слегка улыбнулась:
– Нелегко спорить со священником.
– Я ходил в католическую школу, – вмешался водитель. – Насчет священников можете не волноваться. – Он улыбнулся в зеркало заднего вида. – А монашки – вот это – да! С ними не поспоришь.
Джессика рассмеялась. И ей стало легче, как будто часть груза свалилась с души.
Глава четвертая
1
По дороге на телевидение отец Уильям Джозек проехал мимо аптеки, которая напомнила ему о былых грехах.
Даже в белом воротничке и плаще-дождевике отец Джозек походил на члена престижного гольф-клуба. Он всегда был хорош собой, в чем-то походил на щеголя и производил впечатление представителя высшего сословия. Отчасти по этой причине родные и близкие ожидали, что он продолжит семейное дело и станет Джозеком Четвертым, королем сталелитейной промышленности.
Однако второе лето в колледже в корне перевернуло представления Уильяма о мире и собственном месте в нем. Два месяца он помогал дяде-хирургу в больнице для бедных и тогда же познакомился со старым ирландским священником по фамилии Фиц-Симонс. Несмотря на свои пороки – отец Фиц-Симонс любил попыхать трубкой и выпить хорошего виски, – он был самым добрым, терпеливым и отзывчивым человеком, которого когда-нибудь знал Джозек.
Люди, занятые в бизнесе, – ими по большей части ограничивался круг общения юноши, – имели дело с деньгами, властью. Священники же, по крайней мере это касалось отца Фиц-Симонса, занимались вещами поважнее – человеческой душой. Отец Фиц-Симонс проводил в больнице по восемнадцать часов в сутки, даря надежду отчаявшимся и спокойствие мятущимся.
