Он знал, что если его здесь увидят, то без церемоний выставят из храма за оскорбление святыни. Поэтому он поспешил быстрее закончить поиски, смутно надеясь, что туземцы, известные своей неряшливостью и небрежностью, могли и просто оставить Наулаку где-то у всех на виду, подобно тому, как женщина, вернувшаяся домой поздно ночью после бала, бросает свои бриллианты на туалетный столик. Он шарил глазами по полу, оглядывал одно за другим все каменные изваяния, а высоко, под куполом храма, пищали и носились летучие мыши. Затем он вернулся к стоявшей в центре храма статуе Ишвары и, став на прежнее место, принялся разглядывать идола.
И тут ему показалось, что, несмотря на то, что он стоит на ровном и гладком месте, ему приходится, чтобы не упасть, изо всех сил упираться ногами в плиты пола, и потому, чтобы сохранить равновесие, он отступил на шаг назад. Плита песчаника, с которой Тарвин только что сошел, медленно и плавно, точно дельфиний бок над гладью спокойного тихого моря, приподнялась и приоткрыла на мгновение вход в черную бездну. Затем она снова беззвучно легла на прежнее место, и Тарвин вытер холодный пот со лба. Он был так взбешен, что попади Наулака в эту минуту в его руки, он разбил бы ожерелье вдребезги. Он вышел из тьмы храма на солнечный свет и мысленно отдал эту страну, где возможна подобная чертовщина, во власть ее собственных богов: худшего наказания для нее невозможно было придумать.
Жрец, словно выскочивший из какого-то таинственного укрытия, вышел за Тарвином и с улыбкой смотрел ему вслед.
Нику захотелось снова вернуться в реальный и безопасный мир и почувствовать твердую почву под ногами, войти в теплый семейный дом, увидеть женские лица - и он отправился в обитель миссионера, где напросился на завтрак. Мистер и миссис Эстес воздержались от участия в брачной церемонии, но не без удовольствия выслушали рассказ Тарвина о празднике, увиденном глазами человека из Топаза. Кейт встретила его с неподдельной радостью. Она никак не могла прийти в себя от того, что Дхунпат Раи и весь персонал больницы покинули свои рабочие места. Все они участвовали в свадебных торжествах и целых три дня не показывались в больнице. Вся тяжесть ухода за больными легла на плечи Кейт и той женщины из пустыни, что привела сюда лечиться своего мужа и осталась присматривать за ним. Кейт ужасно устала да еще к тому же измучилась, постоянно опасаясь за жизнь и здоровье маленького принца. О своих дурных предчувствиях она поведала Тарвину, когда после завтрака он увел ее на веранду.
- Я уверена, что сейчас ему нужен полный покой, - сказала она, чуть не плача. - Вчера вечером он пришел ко мне, когда ужин подходил к концу, и проплакал с добрых полчаса. Бедный малыш! Это так жестоко!
- Ну ладно, сегодня он отдохнет. Не волнуйтесь вы так!
- Нет, сегодня его невесту повезут назад, на родину, и он, в самую жару, должен будет провожать ее во главе процессии. Это очень опасно для его здоровья. А у вас, Ник, никогда не болит голова от здешнего солнца? Я иногда представляю, как вы сидите там у своей плотины, и не понимаю, как вы можете выносить такое.
- Я многое могу вынести ради вас, моя девочка, - ответил Тарвин, глядя ей прямо в глаза.
- Но какое же отношение это имеет к мне, Ник?
- Узнаете, когда придет черед, - заверил он, но ему не хотелось говорить о плотине, и он перевел разговор на более безопасную тему - на махараджу Кунвара.
На следующий день и еще день спустя он без всякой видимой цели объезжал храм верхом, не рискуя снова зайти внутрь, но твердо вознамерившись не спускать глаз с того места, где он в первый и последний раз видел Наулаку.
Как-то рано утром, еще до того, как он обычно отправлялся на плотину, Кейт прислала ему в гостиницу записку, умоляя как можно скорее прийти к ней в больницу. На одно счастливое мгновение он размечтался о невозможном. Но, горько посмеявшись над своей простодушной готовностью поверить в мечту, он закурил сигару и подчинился приказу, полученному от Кейт.
Она встретила его на улице, на ступеньках, ведущих к больнице, и повела в амбулаторию.
Кейт дотронулась до его руки.
- Ник, вы знаете что-нибудь о симптомах отравления коноплей? - спросила она взволнованно.
Он схватил обе ее руки в свои и уставился на нее безумным взглядом.
- Почему? Почему вы спрашиваете об этом? Неужели кто-то осмелился?..
Она нервно засмеялась.
- Нет-нет, речь не обо мне. Речь о нем.
- О ком?
- О махарадже - о мальчике. Теперь я в этом уверена. - И она рассказала ему, как утром к дому миссионера подкатила коляска принца в сопровождении конвоя и одного важного туземца. В коляске почти без признаков жизни лежал махараджа Кунвар. Потом она рассказала, как сначала приписала его болезнь переутомлению, вызванному свадебными торжествами; о том, как малыш пришел в себя и губы у него были синими, а глаза глубоко ввалились, и как у него начались судороги, и не успевал кончиться один приступ, как начинался другой, и так продолжалось до тех пор, пока она уже не стала отчаиваться. И вот он уснул глубоким сном вконец измученного человека, и она оставила его на попечении миссис Эстес. Она добавила, что сама миссис Эстес считает, что это рецидив старой болезни, которой принц давно страдает: она уже дважды видела у него такие припадки до приезда Кейт.
- А теперь посмотрите вот на это, - сказала Кейт, протягивая ему больничный журнал, в котором записывались симптомы болезни и ее течение у двух пациентов, поступивших в больницу на прошлой неделе с явными признаками отравления коноплей.
- Этих двоих угостили каким-то лакомством бродячие цыгане, - сказала она. - Пока они спали, у них украли все деньги. Прочтите сами.
Тарвин прочел, кусая губы. Потом выразительно посмотрел на нее.
- Да, - сказал он и подкрепил свой взгляд не менее выразительным кивком, - да... Ситабхаи?
- А кто же еще отважился бы на такое? - переспросила Кейт, вне себя от возмущения.
- Да-да, я знаю, знаю. Но как остановить ее? Как объяснить ей?..
- Надо сказать махарадже! - решительно высказалась Кейт.
Тарвин взял ее за руку.
- Хорошо. Я попробую. Но ведь у нас нет и крупицы доказательств.
- Это неважно. Помните о мальчике. Попробуйте. А я должна вернуться к нему.
Они вместе отправились в дом миссионера и по дороге почти не разговаривали. Гнев Тарвина при мысли о том, что Кейт может быть замешана в это отвратительное дело, чуть было не обратился на саму Кейт; но его бурные чувства сразу утихли при виде махараджи Кунвара. Ребенок лежал на постели в одной из внутренних комнат миссии и был так слаб, что не мог повернуть головы. Когда Кейт и Тарвин вошли, миссис Эстес, дав ребенку лекарство, встала и, сказав пару слов о том, как он себя чувствует, вернулась к своим делам. Малыш был одет в легкое платье из тончайшей кисеи, но у него в йогах лежали его меч и пояс, украшенный драгоценными камнями.
- Салям, сахиб Тарвин, - прошептал он еле слышно. - Мне очень жаль, что я заболел.
Тарвин ласково наклонился над ним.
- Вам не надо разговаривать, малыш.
- Нет, мне уже хорошо, - ответил мальчик. - Мы с вами скоро поедем кататься верхом.
- Вам очень плохо пришлось, малыш?
- Не знаю. Я ничего в этом не понимаю. Я был во дворце и играл с танцовщицами. Потом упал. А потом я уже ничего не помню до тех самых пор, пока не очнулся здесь.
Он залпом проглотил микстуру, которую дала ему Кейт, и устроился поудобнее на подушках; желтой, как воск, ручкой он нащупал рукоятку своего меча и играл с нею. Кейт стояла на коленях сбоку от постели, просунув руку под подушку и поддерживая его голову; Тарвину казалось, что до сих пор он никогда не отдавал должного той красоте, которой дышало ее доброе, честное и исполненное внутренней силы лицо. Изящная, маленькая фигурка Кейт словно приняла более мягкие очертания, всегда твердо сжатые губы дрожали, в глазах сиял незнакомый Тарвину свет.
- Зайдите с другой стороны, вот сюда, - сказал мальчик, делая Тарвину знак рукой (по местному обычаю, он несколько раз быстро сжал в кулачок и разжал пальчики, подзывая своего друга). Тарвин послушно опустился на колени по другую сторону кушетки. - Вот, теперь я король, а вы мои придворные.
Кейт радостно и звонко рассмеялась в восторге от того, что к мальчику возвращаются силы. Тарвин просунул руку под подушку, нашел там руку Кейт и крепко сжал ее.
Портьеры, закрывавшие дверной проем, раздвинулись, и миссис Эстес бесшумно вошла в комнату, но того, что она увидела, оказалось достаточно, чтобы так же неслышно выйти оттуда. Она о многом успела передумать с тех пор, как познакомилась с Тарвином.
Глаза мальчика подернулись поволокой, веки отяжелели, и Кейт сделала попытку вынуть руку из-под подушки, чтобы дать ему еще глоток лекарства.
- Нет, останьтесь, - повелел махараджа, а потом перешел на местное наречие и пробормотал невнятно: - Те, кто верно служат королю, получат от него заслуженную награду. Я дам им три деревни, нет, пять деревень, свободных от налогов, - Суджайн, Амет и Гунгру. И пусть это будет им свадебным подарком от меня, когда они поженятся - так и запишите. А они поженятся и всегда будут рядом со мной - мисс Кейт и сахиб Тарвин.
