- Небольшая, черт побери? Да вы в состоянии понять, о чем я говорю вам? Малыша чуть не отравили.
- Ну так это от английских лекарств, - сказал махараджа, вкрадчиво улыбаясь. - Я тоже однажды сильно разболелся из-за них, и пришлось обратиться к туземцам-хакимам. Вы всегда говорите забавные вещи, сахиб Тарвин.
Огромным усилием воли Тарвин подавил вспышку гнева; похлопывая себя кнутом по сапогу, он произнес внятно и отчетливо:
- Я пришел сюда не для того, чтобы забавлять вас. Мальчуган сейчас у мисс Шерифф. Его туда привезли больным: кто-то во дворце пытался отравить его коноплей.
- Это бханг!* - произнес махараджа с глуповатым видом.
- Я не знаю, как у вас называется это блюдо, но я точно знаю, что его отравили. И если бы не мисс Шерифф, он уже умер бы - вы понимаете, ваш первенец уже был бы мертв. Его отравили, слышите вы, сахиб махараджа? - и отравил его кто-то во дворце.
- Он просто съел что-то несвежее и заболел из-за этого, - сказал король угрюмо. - Мальчишки всегда наедятся какой-нибудь дряни. О боже! Да никто и пальцем не посмеет тронуть моего сына.
- А что бы вы сделали, чтобы помешать этому?
Махараджа приподнялся, и красные глаза его гневно засверкали.
- Я бы привязал того человека к передней ноге моего самого большого слона и убил бы его еще до захода солнца!
После этого он перешел на родной язык и стал в бешенстве перечислять все те ужасные пытки, которые хотел бы применить, но на которые по закону не имел права.
- Я сделаю это с каждым, кто осмелится тронуть его, - заключил он.
Тарвин недоверчиво усмехнулся.
- Знаю я, что вы думаете, - горячился король, обезумев от вина и опиума. - Вы думаете, что раз здесь правит английское правительство, то я могу судить только по закону? Чушь! Мне дела нет до законов, записанных в книгах. Разве стены моего дворца поведают кому-нибудь о том, что я здесь творю?
- Нет, они никому ничего не расскажут. А если бы заговорили, рассказали бы вам о том, что верховодит здесь женщина, которая живет во дворце.
Смуглое лицо махараджи стало серым. И тут он снова взорвался и закричал хрипло:
- Да что я, король или горшечник, что дела моего зенана* вытаскиваются на белый свет всякой белой собакой, которой вздумается облаять меня? Подите вон, не то мои слуги вытолкают вас взашей, как шакала.
- Отлично, - спокойно произнес Тарвин. - Но какое отношение это имеет к принцу, сахиб махараджа? Приезжайте к мистеру Эстесу, и я вам покажу вашего сына. Я думаю, вы знаете, как действуют наркотики. Вы сами все поймете. Мальчик был отравлен.
- Будь проклят тот день, когда я позволил миссионерам приехать сюда! Но тот день, когда я не выгнал вас отсюда, хуже стократ.
- Вовсе нет. Я здесь для того, чтобы охранять махараджу Кунвара, и я буду охранять его, что бы ни случилось. А вам бы хотелось, чтобы ваши женщины убили его.
- Сахиб Тарвин, да понимаете ли вы,- что говорите?
- Если бы не понимал, то ничего и не сказал бы. У меня есть все доказательства.
- Но когда кто-то пытается отравить кого-то, то доказательств нет и не может быть, особенно если яд дала женщина! Здесь придется судить по подозрению, а по английским законам убивать по подозрению - крайне жестоко и нецивилизованно. Сахиб Тарвин, англичане отобрали у меня все, о чем мечтает настоящий раджпут, и я, как и другие, маюсь от бездействия, точно конь, которому не дают побегать на воле. Но здесь я, по крайней мере, господин!
Он махнул рукой в сторону зеленых ставен и заговорил, понизив голос, снова опускаясь в кресло и закрывая глаза.
Тарвин смотрел на него с отчаянием.
- Никто не посмеет - никто, - бормотал махараджа слабеющим голосом. - А что же касается того, другого, о чем вы говорили, - это не в вашей власти. Клянусь Богом! Я раджпут, и я король. И я не разглагольствую о том, что происходит за занавесями.
И тогда Тарвин призвал себе на помощь все свое мужество и заговорил.
- Я и не хочу, чтобы вы разглагольствовали об этом, - сказал он. - Я просто хочу предупредить вас насчет Ситабхаи. Это она травит принца.
Махараджа вздрогнул. Чтобы европеец осмелился назвать королеву по имени! Это само по себе было достаточно оскорбительно, и на его веку такого не бывало. Но чтобы европеец, стоя посреди двора, во всеуслышанье бросал королеве таксе обвинение - это вообще выходило за всякие рамки. Махараджа только что пришел от Ситабхаи, которая убаюкивала его своими песнями и нежностями, предназначенными ему одному; и вот перед ним стоит этот худой иностранец и нападает на нее со своими подлыми обвинениями. И если бы не опиум, то в припадке гнева махараджа набросился бы на Тарвина, который спокойно говорил:
- Я могу представить доказательства того, о чем говорю, полковнику Нолану.
Махараджа уставился на Тарвина заблестевшими глазами, и Нику на мгновение показалось, что сейчас его хватит удар, но оказалось, что это вино и опиум с новой силой подействовали на него. Махараджа что-то сердито проворчал. Голова его упала на грудь, слова замерли на устах, и он, тяжело дыша, обмяк в кресле и ни на что больше не реагировал.
Тарвин подобрал вожжи и долго молча смотрел на пьяного короля, а в это время за ставнями шум и шорох сначала усилились, а потом затихли. Затем Ник развернул лошадь и в раздумье въехал под арку, ведущую из дворца.
Вдруг кто-то неожиданно выскочил из темноты, где спал привратник и где содержались на привязи обезьяны короля, развлекавшие его своими драками: это серая обезьяна с цепью, разорванной у пояса, бормоча что-то невнятное, прыгнула прямо на луку седла; лошадь Тарвина, испугавшись, встала на дыбы. Тарвин почти не различал зверя в темноте, но по запаху догадался, кто это. Обезьяна одной лапой вцепилась в лошадиную гриву, а другой - обхватила Тарвина за шею. Он инстинктивно отклонился назад и, прежде чем страшные зубы на грязных синих деснах успели сомкнуться на его горле, дважды выстрелил в упор. Зверь скатился на землю и застонал, как человек, а дым от двух выстрелов поплыл назад и рассеялся по широкому дворцовому двору.
XVI
- Это вы, сахиб Тарвин? - спросил чей-то голос на ломаном английском языке.
Прежде чем ответить, Тарвин вскочил на ноги. Он стал с подозрением относиться к появлению нежданных гостей, особенно являвшихся поздно ночью. Рука невольно потянулась к боковому карману.
- Нет, не бойтесь, - произнес голос, - это я, Джуггут Сингх.
Тарвин задумчиво раскурил сигару.
- В стране много разных Сингхов, - сказал он. - Вы-то который из них?
- Я Джуггут Сингх, служу при дворе махараджи.
- Ах так! Король кочет меня видеть?
Фигура приблизилась на шаг.
- Нет, сахиб, вас хочет видеть королева.
- Какая из двух?
Человек, стоя на веранде, рядом с Тарвином, прошептал ему почти на ухо.
- Есть только одна королева, которая отваживается выезжать из дворца. Это цыганка.
В темноте Тарвин радостно и беззвучно щелкнул пальцами и с торжеством прищелкнул языком.
- Какое замечательное время выбирает эта леди для приглашения гостей! сказал он.
- Здесь не место для разговоров, сахиб. Мне было велено сказать одно: "Приходите, если не боитесь темноты".
- Ах, вот оно как! Тогда послушайте меня, Джуггут, давайте уж договорим до конца. Мне бы хотелось встретиться с вашей подружкой Ситабхаи. Но где вы ее держите? Куда мне надо идти?
- Я должен был сказать одно: "Пойдемте со мной!" Вы боитесь? - этот вопрос посланник задал уже от себя.
- Ну, до страха еще далеко, - сказал Тарвин, выпустив целое облако дыма. - Нет, дело не в этом.
- Нас ждут лошади - очень быстрые лошади. Это приказ королевы. Пойдемте со мной.
Тарвин неторопливо докуривал сигару, и когда он наконец поднялся с кресла, то сделал это так же неторопливо. Он достал из кармана револьвер под взглядом Джуггута Сингха, не спускавшего с него глаз, внимательно просмотрел барабан и снова, подмигнув при этом своему гостю, положил оружие в карман.
- Ну, пошли, Джуггут, - сказал он. Они вышли из гостиницы, зашли за угол и оказались там, где их ждали две лошади, головы которых, чтобы они не заржали, были замотаны тряпками. Джуггут сел на одну из них, а Тарвин молча вскочил на другую, предварительно удостоверившись, что на этот раз подпруга была в порядке. Они свернули с главной дороги, ведущей в город, и поехали шагом по проселочной дороге, по направлению к горам.
- А вот теперь, - сказал Джуггут Сингх после того, как они с четверть мили проехали с такой скоростью, - теперь можно и припустить.
Он нагнулся, подтянул стремена и начал бешено хлестать свою кобылу. Ничто, кроме страха смерти, не могло заставить изнеженного дворцового евнуха скакать таким аллюром.
Тарвин глянул на то, как он вертелся в седле, усмехнулся в последовал за ним.
- Да, ковбой из вас не получился бы, а, Джуггут?
- Едем, - задыхаясь, выкрикнул Джуггут Сингх. - Вон к той расселине между горами! Видите сторожевую башню на дальнем конце запруды? - спросил Джуггут Сингх. - Цыганка там.
