— Жена, мы разбогатели!— закричал Жозе, врываясь в хижину.
Тогда он и не ведал, что крик этот отзовется во многих виллах, дворцах и конторах. Разные люди в разных местах будут, потирая руки, повторять слова пастуха: «Мы разбогатели». Эхо докатилось до служащих бразильского министерства финансов, замученных вопросом, где взять миллиарды и миллиарды в валюте, чтобы заплатить внешний долг страны. До рантье, нашедших в плитках драгоценного металла самое надежное и прибыльное помещение капитала. До предпринимателей транснациональных компаний, быстро пристроившихся к золотоносным месторождениям Бразилии... До пяти представительных джентльменов, собирающихся каждое утро в лондонском отделении транснационального банка «Ротшильд и сыновья», чтобы определить международную цену тройской унции золота (31,1 г) на текущий день...
...У выезда из Марабы на изрезанном колеями пустыре несколько десятков человек ждут транспорта до Серра Пелады. Опытный взгляд Жозе сразу выделяет пропившихся до последней нитки счастливчиков бамбуррадос. В Серра Пела де с развлечениями плохо, запрет распространяется также на спиртные напитки, оружие и азартные игры. И когда беспросветно однообразный, тяжелый труд гаримпейро-старателя приносит наконец первые щепотки драгоценного металла, немногие могут устоять перед искушением. С появлением Серра Пелады Мараба выросла в несколько раз, в основном за счет публичных домов и питейных заведений.
Жозе вырос на северо-востоке, где скрупулезная честность крестьян бросается в глаза прежде, чем их бедность. Жозе принес яйцо сеньору Женезио, ибо оно было найдено на его земле. Закон к этому не обязывает, но Жозе не знал законов, а сеньор Женезио не стал их разъяснять. Помещик взял самородок и через неделю выдал пастуху пачку крузейро, подобную которой он не только прежде не держал в руках, но и не видывал. О том, как сильно ударила ему в голову эта куча денег, свидетельствуют дальнейшие поступки Жозе. Он появился в Марабе с чем-то вроде конского хвоста, скрученного из банкнот, и с криком: «Пусть они теперь побегают за мной, как я раньше бегал за ними!»— промчался по улице. Впрочем, скоро выяснилось, что пачка уже сильно изъеденных инфляцией крузейро не столь уж весома: их едва хватило, чтобы исполнить заветную мечту жены — снять в городе маленький, но настоящий дом — из кирпича, с черепичной крышей и цветником.
А Жозе, преисполненный надежд, вернулся к ручью, где уже копошились сотни пришельцев...
К Марабе приближался быстрый тропический рассвет, когда на пустыре появился крытый грузовик. Толпа потянулась к нему: старожилы — пошустрее, новички с оглядкой. Люд подобрался пестрый — кого только не приносит ветер золотой лихорадки.
В большинстве народ был смуглый, одетый в униформу бразильского бедняка—шорты и шлепанцы. Но и на сей раз не обошлось без людей, как говорят в Бразилии, «из общества», или «докторов», то есть обладателей университетских дипломов. Эти были и лицами посветлее, и одеты гораздо основательнее, и с багажом посолиднее. Рядом с Жозе на скамью уселись двое с яркими дорогими нейлоновыми рюкзаками на металлических рамах. Они оживленно вертели головами, явно взволнованные приключением.
Жозе с усмешкой представил, как будут выглядеть эти чистюли, карабкаясь по отвесным стенам одной из ям, которыми гаримпейро изрыли бывшие Лысые горы... Да еще в дождь, когда раскисает глубинная мертвая глина, растоптанная, перемешанная тысячами ног. Впрочем, скорее всего эти чистюли сами работать не будут, сходят на прииск разок-другой, а потом обоснуются на проспекте Миллионеров, наняв из попутчиков кого победнее — копать для них золото. А день станут коротать на площади Врунов, где собираются состоятельные жители Серра Пелады похвастаться добычей и пощекотать нервы историями о сказочных находках и превращении нищих в королей...
Грузовик трясло на дрянной дороге, красная пыль тучей клубилась за ним, но не то было настроение у пассажиров, чтобы долго молчать. Жозе пришлось познакомиться с соседями. То-то выкатили они глаза, узнав, кто он такой! И — сколько уже раз так было! — начали объяснять ему, что именно он открыл и какова его роль в истории страны. Скромный вид Жозе словно подстегивал их словоохотливость.
Золотое яйцо для «Англо-Америкэн»
Пока Жозе в дороге, есть время припомнить и оценить значение золотого яйца.
Целых двести лет после открытия Бразилии португальцы не могли найти там ни драгоценных металлов, ни драгоценных камней. И изнывали от зависти, наблюдая, как испанцы целыми караванами кораблей вывозят сокровища из своих американских владений. Но век восемнадцатый вознаградил португальцев сторицей. На рубеже столетия безвестный мулат, пробираясь безлюдными просторами нынешнего бразильского штата Минас-Жерайс, что значит «Главные шахты», остановился утолить жажду в ручье Трипуи и заинтересовался камешками на его дне. Это было долгожданное золото.
За сто лет португальцы вывезли его из Бразилии больше, чем испанцы из своих колоний — за двести. Бразилия давала в восемнадцатом веке более половины мировой добычи. Но к середине двадцатого столетия бразильское золото иссякло. Четыре сотни шахт в Минас-Жерайс были заброшены, затоплены, заросли кустами.
Действовали единицы, которыми распоряжалась транснациональная компания «Англо-Америкэн». Ей же принадлежат и главные шахты ЮАР, основного поставщика золота в западном мире. Но того, что добывали бразильские рабочие компании «Англо-Америкэн», задыхаясь на двухкилометровой глубине, не хватало даже отечественным стоматологам и ювелирам.
Бразильские рудники держали в резерве до тех времен, когда южноафриканские месторождения истощатся — как полагают специалисты, к концу века, и вместо нынешних 700 тонн в год ЮАР будет давать едва ли половину. На этот случай «Англо-Америкэн» и ее младшие транснациональные сестры и приглядели месторождения в Бразилии, не собираясь притрагиваться к ним до конца века.
Однако еще один простой смуглый бразилец — это и был Жозе — спутал планы компании, случайно подняв камень со дна ручья...
С 1980 по 1983 год добыча золота в Бразилии подскочила в десять раз. Теперь одна Серра Пелада дает его в несколько раз больше, чем прежде все прииски страны. Находка Жозе повлекла искателей не только в Лысые горы — сотни тысяч старателей забрались в нехоженую глушь Амазонии. И скоро вся геологическая карта бассейна великой реки запестрела значками, обозначающими месторождения золота...
«Доктора» говорили наперебой, но Жозе рассказ волновал явно меньше, чем их самих. И не только потому, что он уже и так все знал. Как могли тронуть его эти далекие от него дела, когда в последние годы каждый его день был наполнен переживаниями? Наконец и попутчики поняли это.
— Где же теперь знаменитое яйцо? — спросил один из них.
— Бог весть. Как попало в руки сеньора Женезио, так и пропало.
— А могло бы стать главным украшением минералогического музея! Хотя там теперь есть самородки килограммов в шестьдесят, поболее футбольного мяча, но началом всему было яйцо.
— Думаю, что в музей самое интересное не попадает,— заметил Жозе.— Старатели не любят, когда правительство накладывает руку на их находки. Я слышал о самородках и по сотне килограммов. Но их, едва обнаружив, тут же разбивают на куски.
— А вы так больше ничего и не нашли?
— Как не находить! Но пока дойдешь до гравия, надо кормить семью и жить самому. Дети часто болеют, а на что купить лекарства? У нас тут все дорого. Вот и выдаешь с будущего фарта — бамбурро — процент зеленщику, аптекарю, муниципальному чиновнику. Да мало ли кому! В Марабе каждый лавочник, шофер, который нас везет, и полицейские держат кучи расписок гаримпейро с обязательством отдать ту или иную часть бамбурро. И когда действительно найдешь золото, начнешь намывать песок, все уходит в уплату долга. У нас один чудак нашел гнездо самородков ценой в два миллиона, но ему предъявили расписки на полтораста процентов. Так и забрали все без остатка, он еще и остался должен. Теперь ждет нового бамбурро. Но везет, дай бог, одному из тысячи. У меня было четыре участка, сейчас я прохожу последний шурф, и до гравия уже недалеко.
Тут и услышал Жозе тяжкую весть:
— Торопитесь, кончается отсрочка, скоро Серра Пеладу у старателей отберут. Мы ведь только что из столицы.
— Но майор Курио тоже недавно вернулся оттуда и нас обнадежил.
— Не везде у вашего депутата такая власть, как тут.
Соломонов суд
Грузовик еще резвее запрыгал на выбоинах, когда мимо побежали поставленные вкривь и вкось одноэтажные хибарки.
— Серра Пелада?
— Нет, до нее еще несколько километров, а это Курионополис.
— Это что же, в честь майора Курио? А почему вы с семьей не живете здесь? К прииску-то гораздо ближе.
