– Ну… это не я сам… это ребята хотели… с тобой… А их здесь нет, они там. Они тебя зовут на разговор. Я просто передал.
– Хорошо, я понял. Но ТЫ можешь мне сказать, за что вы меня стали избивать? В чем причина? Я правда не понимаю! Ты мне можешь объяснить – только не кулаками, а словами, – в чем я виноват? Я тебя лично спрашиваю, как человека, а не как члена твоей стаи… Я понимаю: тебе поручили, ты должен это выполнять… Но ты просто скажи мне: что я сделал не так? Или, может, это вообще ошибка? Может, они меня с кем-то спутали? С каким-нибудь вашим врагом – я же не знаю!!! Я вижу: ты нормальный хороший парень, у тебя нормальные человеческие глаза, в отличие от остальных… твоих… друзей… Они правда, если честно, – ты не обижайся – больше похожи на каких-то волков… или на гиен… Хотя, может, я не прав? Может, они нормальные люди… ТЫ мне можешь сейчас помочь? Я ж тебя не о чем-то таком прошу… Пойми, я же человек, я должен знать, за что меня наказывают, почему это происходит! Иначе это же просто какое-то безумие получается, какие-то джунгли, где все жрут друг друга без разбору!.. Я прошу тебя, ответь мне только на один вопрос: ЧТО СО МНОЙ СЛУЧИЛОСЬ, почему я оказался в этой чертовой мясорубке?!
Парень поморщился и вздохнул – видно, ему было уже совсем тяжело:
– Ну, наверное, ты не так себя повел… – пробормотал он, отворачиваясь.
– Но когда?! С кем?! – с безнадежным напором продолжал вопрошать Фурман… Однако ситуация изменилась: теперь они были не одни.
Видно, остальным хулиганам в какой-то момент надоело ждать окончания их странно затянувшейся беседы: несколько раз из темноты к ним подъезжали разведчики, недоуменно прислушивались, потом с восхищенными обезьяньими ухмылками заглядывали Фурману в лицо и уносились обратно с докладами о происходящих чудесах. Слушателей постепенно стало больше. Правда, ни один из них не мог спокойно стоять на месте: они непрерывно дергались, крутились, толкались и обменивались восторженными впечатлениями типа: «Во заливает!.. Брешет, как по бумажке!» Вновь прибывшие то и дело непонимающе переспрашивали: «А кто это воще такой? Откуда он здесь взялся-то?..» – и из первых рядов им со знанием дела гордо объясняли: это нам читают лекцию – о том, что мы волки!..
В какой-то момент расшалившаяся публика применила к «лектору» старый как мир прием: кто-то подсел под него сзади, а спереди толкнули. Результат, конечно, был бы великолепный: лектор неожиданно для себя летит вверх тормашками! Но Фурман догадался о готовящейся провокации и успел поустойчивее расставить ноги. Когда его – действительно неожиданно – пихнули, он просто наехал на свою «подставку» и свалил ее на лед. Судя по тому, что мальчишка «охнул» и потом злобно погрозил Фурману кулаком, ему было больно – но он же сам все это сделал!
Понемногу пространство вокруг Фурмана несколько расчистилось. Все куда-то разъехались, и он, безнадежно подумав: «Может, они скоро вообще обо мне забудут…» – почувствовал, что ужасно замерз. Содрогнувшись так, что чуть не потерял равновесие, он решил взглянуть на Бычу – и вдруг получил чудовищный удар по касательной в спину (лед давал свои преимущества каждой из сторон: в данном случае трусоватый боец набрал слишком большую скорость и элементарно промахнулся). Фурман невольно закрутился, споткнулся нога об ногу и с большим трудом опять устоял на ногах, но от непритворной боли и очередной подлости разъярился до мгновенного безумия, как раненый зверь, – да и что ему было терять?.. Он дернулся всем телом за ускользающим обидчиком, желая задавить его и порезать на мелкие кусочки своими ножами… но почти сразу остановился, узнав в удирающем того, приседавшего в «подставке», которому он до этого уже сделал больно; тот, таким образом, тоже «мстил», пусть и со спины, по своей гадкой привычке…
Фурман решил, что может простить этого придурка, и, с кряхтением выпрямив спину, встретил холодный сочувственный взгляд своего прежнего собеседника.
– Видишь? – измученно улыбнулся ему Фурман. – Опять ваши со мной «поговорили»…
Парень задумчиво кивнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, но выражение его глаз внезапно изменилось: похоже, кто-то опять хотел напасть на Фурмана сзади… Он успел только испуганно дернуть головой. Рядом резко затормозил какой-то молодой энергичный взрослый, назвавший парня татарским именем и спросивший, что здесь происходит. На руке у него была красная повязка, как у дежурного или у дружинника. Получив успокоительный ответ, он заспешил дальше, но через пару шагов снова тормознул и, подняв указательный палец, строго сказал, почти пригрозил: «Смотрите, чтобы все было в порядке. Мы с вами договорились: я вас пускаю, пока у нас мало народу, и с условием, что вы сидите здесь тихо. Если на вас будет хоть одна жалоба… Ты меня знаешь, я шутки шутить не буду!»
– Конечно, я понял, – коротко кивнул парень вслед умчавшемуся и перестал улыбаться.
Фурман не знал, что и думать. Кажется, это было спасение, пусть и запоздалое. Но, с другой стороны, по всей отгороженной площадке по-прежнему свободно раскатывали и разгуливали члены этой самой обычной, как теперь стало понятно, банды из соседних дворов. Это ведь был платный каток, и все они находились здесь незаконно…
– Ну, и что мы теперь будем делать? – с усталым вызовом нарушил молчание Фурман. Парень ему уже не нравился, и глаза у него сейчас были такие же по-волчьи скучные, как и у остальных, – разве что чуть поумнее, но не намного.
– Что делать? Ничего. Пошли, поговорим, ребята там тебя ждут.
– Где «там»? Опять ты все по новой?! – не сдержал возмущения Фурман.
Татарин пожал плечами.
– Мы же с тобой уже говорили обо всем этом?!
– Ну, и что из этого?
– Как «что»?! Сначала вы меня хотели избить здесь, у вас это не получилось, а теперь ты меня зовешь «поговорить» с твоими ребятами в каком-то темном углу? Чтобы вы опять меня всей бандой стали избивать? Ты что, совсем за дурака меня принимаешь?
Парень сурово молчал. Наверное, он оказался в сложном положении. Но Фурману было на это наплевать.
– А если о том, что тут было, узнают, как ты думаешь, что тогда будет?
Поскольку ответа не было, он досказал сам:
– Я так понимаю, что вам всем будет плохо. Я правильно понимаю?
Лицо у парня было грубое и замкнутое. Интересно, его били когда-нибудь по морде? Наверняка ведь били. И много…
– Я тебе честно могу сказать: вы все мне просто на хрен не нужны! Вы ведь… небось, сдрейфили уже, что вас отсюда попрут! Можете спать спокойно: я не собираюсь никому на вас жаловаться. Хотя, может, и стоило бы… Чтобы вы почувствовали себя не благородными разбойниками, а обыкновенной шпаной дворовой! Ты думаешь, там, где я живу, таких нету? А ты давай, приходи как-нибудь вечерком в Косой переулок – знаешь, где это? – наши ребята с тобой тоже «поговорят» по-своему. Хочешь?.. Ладно, я вижу, с тобой бесполезно по-человечески разговаривать, так же, как и с остальными… Только силы зря тратить… Короче: я свободен или нет?
Парень удивился:
– А тебя разве кто-то держал здесь?
– Уп… – Фурман чуть не подавился от такого бесстыдства, но сил у него и вправду почти не осталось. Он уже так смертельно замерз, что в любом случае пора было уходить… – Да-а, тяжелый случай… Ну все, ладно, я пошел.
– Послушай! Если ты боишься, что там… будет много наших ребят… и будет по-нечестному… то я тебе предлагаю: давай сразимся здесь. Ты против меня. Так ты согласишься? Я лично вызываю тебя на поединок. Один на один, идет?
Фурман, может, и хотел бы расхохотаться от такого неожиданного проявления благородства, но губы его уже почти не слушались. У этого татарина-то, небось, разряд по борьбе – тоже мне, рыцарь…
Объясняться пришлось довольно долго, с указанием всех собственных нравственных и физкультурных причин и с тонким разоблачением всех прозрачных восточных хитростей соперника. Прощально удерживая ледяные фурмановские пальцы в своей горячей ладони, татарский богатырь произнес с не совсем понятной торжественной интонацией: «Знаешь, Саша, – (Они уже и познакомились, и чуть ли вообще не породнились…), – ты меня сегодня просто УБИЛ МОРАЛЬЮ…» – «Да?.. Ну, извини, если что было не так… – уже плохо соображая, неопределенно ответил Фурман. – Ладно, все, чао, я уже еле стою. Пока…» – «Нет, до свидания!» – с многозначительной улыбкой поправил его батыр.
Фурман был уверен, что завтра заболеет и умрет, но на душе у него почему-то было как-то по-новогоднему радостно.
– Все кончилось! – сообщил он недоверчивому Колесе, которого давно уже никто не охранял.
– Все, поехали по домам, – замахали они могучему Быче.
…В общем-то, Боря оказался прав, прием сработал… Но это был последний раз, когда Фурман катался на коньках.
III. Лишний человек
Большая часть школьных занятий наводила теперь на Фурмана лишь безумную скуку и тоску. Для себя он уже решил, что не будет поступать в институт, – а раз так, зачем ему зубрить все эти формулы и определения, не имеющие к его жизни никакого отношения?
