день и под
ходящий для раз
говоров на эту тему, тему ре
шила сме
нить. Как-то не по себе ей ста
ло. Пус
ть воз
раст, пус
ть бо
лячки вро
де дав
ления и ло
моты кос
тей, но этот бе
сов ос
колок! — Приедут, кто из девок летом?
— Не знаю, как Юлька, но Лида обещала. Василисе обещала, что приедут погостить.
— Хорошо бы на подольше.
— Ну, Лида с Гошей и так не на два-три дня обычно приезжают. Грех обижаться.
— Лида молодец. Это Юлька со Славиком вечно, будто галопом. Куды торопятся? Куды спешат?
— Значит, есть, куда торопиться.
— Ага, будто мы вечные! — сказала Анна и тут же мысленно себя одёрнула: ведь решила же тему сменить… — Будем ждать. Туды-сюды, и весне конец. Как малина, интересно, перезимовала? Василиса больно любит!
— До пятнадцатого мая открою, увидим, как перезимовала.
— Бывает, что откроешь, почки на кустиках, а июль подойдёт, она и засохшая.
— Бывает, но отдельные ветки.
— А, помнишь, целиком малина засохла? Отливали-отливали водой, всё бестолку.
— Помню. Лет десять назад?
— Где-то так. Василиса только родилась.
— И ведь не у нас одних засохла. Что-то ведь повлияло.
— Иди, разбери, какого шута малине не хватило?..
— Видно, мать, что-то изменилось в природе. Раньше никаких теплиц, никаких укрывных материалов, выращивали всё на парниках. Огурцы вёдрами снимали через день! — размышлял Василий. Задумавшись, добавил: — Да, изменилось всё и в природе, и в стране… Как говорится, кардинально всё становится не так…
* * *
…На фронте Василий отшагал со своим артдивизионом от Москвы до Сталинграда, где и получил осколочное ранение в грудь. Повезло, как везло немногим на той большой войне. Остался жив.
Работая после войны механизатором, часто вспоминал весной на вспашке вывороченную взрывами, всю в бесчисленных воронках, обугленную землю. Русские пахотные поля! Русская пашня-кормилица! На фронте довелось видеть поля, по которым волнами перекатывалась переспелая пшеница. Колосья вот-вот начнут осыпаться, а по ним били осколочными да бронебойными снарядами. Солдаты снимали заплечные мешки и доверху наполняли отяжелевшими от спелости золотого зерна колосьями. В котелках кипятили на костре. Полуразваренную ели. Часто тем и держались, чтобы заглушить голод, обмануть желудок молодого крепкого организма. Как только вынесло то поколение все тяготы войны? Возможно, отчасти благодаря тому, что поколение фронтовиков было рождено от здоровых родителей. От начала Первой мировой войны и до 1925 года в Советском Союзе существовал сухой закон. От здоровых родителей унаследовали сынки и дочки крепкое здоровье…
Забайкальские поля середины 90-х не бомбили, но почему на месте ценнейших плодородных пахотных земель сегодня ковыль, бурьян, кустарник и дёрн? А ведь еще несколько лет назад весь район, исключая таёжные дебри, представлял собою громадный пахотный клин! Только в одном районе, где жил Василий, было пять совхозов и пять колхозов. А до войны здесь кипела работа в тридцати колхозах и двенадцати машинно-тракторных станциях! От многих деревень остались кусты да деревья, равнины и склоны, заросшие сорной травой и покрытые прочным многосантиметровым слоем дёрна.
* * *
«Международная группа ученых, в которую входили российские исследователи, использовала данные спутниковых снимков Европейского космического агентства, чтобы выяснить, сколько же на самом деле земли было заброшено сельхозугодий в нашей стране после крушения СССР. Оказалось, что эта цифра на четверть больше официальных оценок. Авторы работы также создали карту, показывающую, где именно было заброшено больше всего пашни. Соответствующая статья опубликована в Scientific Data. После падения СССР, земли на его бывшей территории быстро начали приходить в упадок. Однако насколько этот процесс был масштабным — до сих пор во многом оставалось неясным. Дело в том, что статистика учитывает как брошенные земли только те, чьи бывшие владельцы (колхозы и сменившие их „акционерные общества“) были ликвидированы как юридические лица, либо формально отказались от своих земель. Однако издержки на поддержание формального права собственности на земли сельхозназначения в нашей стране, как правило, невелики, поэтому за множеством сельхозсобственников числятся пахотные земли, фактически давно поросшие лесом. Поэтому официальные оценки брошенных площадей — от 15,0 до 31,6 миллионов гектаров — никогда не удовлетворяли исследователей, желающих понять, как на самом деле развивается ситуация. Поэтому в новой работе использовались более объективные спутниковые данные, учитывающие меняющийся цвет тех или иных территорий, ранее являвшихся пашней. Выяснилось, что всего в бывшем СССР было брошено 59 миллионов гектар пашни — почти площадь Франции. В России было заброшено 39 миллионов гектар, что превышает площадь Германии. Нетрудно заметить, что эти цифры значительно превосходят более ранние официальные оценки. Причём в наибольшей степени феномен брошенной земли типичен для северных районов».
* * *
Об этом думал-размышлял и Василий, и мужики помоложе, те, кто не успели даже доработать в развалившемся в одночасье колхозе до своих положенных в шестьдесят лет пенсий…
…В конце восьмидесятых хлеба в районе были полные амбары. Как только им распорядиться? Выгодно продать, чтобы расплатиться с крестьянином, рассчитаться с кредиторами? Чтобы потом относительно спокойно зимовать. Имея уверенность в завтрашнем дне, легче и готовиться к нему. А завтрашний день для села — это неизбежная, как восход солнца, как вечерняя зорька, посевная. Как только подойдёт месяц май, пора будет выходить в поле, приступать к началу очередного сезона посевной страды. Уже одно то, что пшеница с прочими зерновыми культурами вызрела как-то раньше срока, обнадёжило хлеборобов. Считай, на две недели раньше обычного вышли механизаторы на уборку и необычайно рано её завершили. То были, как помнит Василий, радостное время. К тому же и обильные травы в пояс вымахали в тот год. Сеном запаслись впрок и для общественного поголовья, и для личных подворий. В иных хозяйствах кошенина на лугах ни разу не попала под дождь. Зароды до глубокой зимы стояли пахучие и зелёные. Бурёнок на ферме в морозы от такого вкусного корма на аркане не оттащишь…
Да, время на селе такое, что на каждом дворе теперь своя рыночная экономика. Василий, бывая на центральном рынке в райцентре, видел за торговыми прилавками знакомые лица. Из наиболее крепких хозяйств и активные поставщики. Грудами навалена говядина, свинина, баранина. Привезено из ближних и дальних сёл. На прокаленных жарой и стужей до цвета бронзы лицах степняков улыбки. Настроение оживлённое. Осень. Пора массового забоя скота на личных подворьях. Начало учебного года для детей-школьников и детей-студентов. Позарез нужны живые деньги. Чтобы их иметь, надо резать излишки живности в личном подсобном хозяйстве. Таков вот каламбур, вполне естественный.
Поглядывая на ясное и чистое, без облачка, октябрьское небо, селяне торопятся распродать свой мясной, широко и с удовольствием востребованный товар, чтобы до сумерек добраться домой.
Торговцы предлагают кусочки на выбор. Мясо отличное. Хочешь постнее, хочешь жирнее. Да, такова сегодня рыночная экономика крестьянина. Предельно проста и необходима, чтобы суметь удержаться в условиях забайкальской
