по вок
залу, что до от
правления по
езда ос
талось пять ми
нут. — Ну, спасибо, отец, за зелень. Удачи вам!
— Вам тоже счастливо доехать, — Василий снял кепку и махнул пассажиру, как старому доброму знакомому.
«Хорошие и приветливые люди живут в Забайкалье!», — подумал тот, помахав рукой из открытого тамбура, когда поезд тронулся, в ответ фронтовику, который продавал лук, огурцы и варёный картофель за фанерным ящиком на перроне…
Наблюдая печальную судьбу — развал — колхозов и совхозов, Василий полагал, что на железной дороге, ситуация стабильней и надёжней. Не зря многие мужики уходили из сельского хозяйства на «железку». Она выгодно отличалась гарантированным заработком и положенным каждый год отпуском. Но аховое положение в стране отразилось и на стальной магистрали. Недавно один знакомый с разъезда жаловался на то, что закрыли железнодорожную кассу и отменили остановки местного пассажирского поезда Чита-Тында. А ведь дело даже не в кассе как таковой. Для жителей маленького разъезда она вроде окна в большой мир, пуповина, связывающая со страной, дающая ощущение нужности и востребованности. Посёлок рядом с разъездом медленно умирает, как и многие деревни, оказавшиеся лишними для «великой» России.
Некоторые вещи нельзя измерить рентабельностью и прибылью. Если все взаимоотношения людей будут построены на рентабельности и прибыли, то общество само себя погубит. Ну, нет же никакой прибыли в том, чтобы перевести бабушку через дорогу, ведь так?
Главный враг нашего времени — это безнравственное, безграмотное и лишённое души состояние нашего общества.
Вся наша страна будто поражена осколком от бомбы, взорванной демократами-реформаторами в начале 90-х. Да и сама страна разлетелась на осколки — удельные княжества в виде самостоятельных республик, «наглотавшихся» суверенитета…
14
Василий всегда старался жить честно. Никогда не занимал денег, не опохмелялся, не заглядывал на чужих женщин, долго не спал, вставая утром рано. Ему всегда, с молодых лет, было чуждо праздное пребывание. Он считал, что труд лечит, а праздность калечит.
Мечтал о внуках. Юлька не смогла родить. О причине можно лишь догадываться. Лида, правда, родила, как стало принято говорить, раньше бы за это дело всей деревней охаяли, в гражданском браке девочку. От наладчика оборудования Гоши из соседнего цеха на комбинате. В честь деда внучку назвали Василисой.
Занимаясь в одиночестве чем-то не суетным, неспешным и тихим, вроде рыбалки, делом, размышлял Василий о судьбах своих дочерей. Счастливы ли они? И можно ли вообще быть счастливым в такое смутно-поганое время? Одна с мужиком, но без ребёнка, вторая с ребёнком, но, вроде, как и без мужика. Хотя Лида хорохорится, мол, штампик в паспорте не главное. Главное, чтоб человек был хорошим. Может, и не главное, может, и недопонимает старый дед Василий, чего-то в нынешней современной жизни, не видит этого, едрит его в корень, самого главного? И от этого все переживания? Если всё так, то когда же она, эта нынешняя современная жизнь, так сильно изменилась? Жизнь, которую умом 75-летнего человека, прошедшего страшную войну, понять невозможно? С кем бы на эту тему посоветоваться, поделиться мыслями? Не с кем. Спят дружки вечным сном на кладбище, и невдомёк им, какие нынче времена худые на дворе наступили. А, может, и хорошо, что не знают? Может, в этом и повезло им, что никогда и не узнают, как всё перевернулось с ног на голову?.. Чего раньше не могло никому присниться ни в каком самом страшном сне…
* * *
…По мнению Василия, во времена советской власти селяне имели ощутимую моральную поддержку. Особенно в физически тяжёлые две полевые страды — посевную весной и уборочную осенью — от инструкторов райкома КПСС. Что бы ни говорили теперь, в пору наступивших демократических реформ, худого о коммунистах, какой бы грязью не поливали высшее партийное руководство бывшей страны, которые и ответить-то ничем не могут, уйдя в мир иной, но внимание к себе деревенские трудяги ощущали. Об этом Василий не стыдится вспоминать и по сей день. Бывало, вылезешь из кабины трактора весной или комбайна осенью, ни рук, ни ног от усталости, все мышцы гудят, казалось бы, только до дома, поесть и спать завалиться, но слово доброе молвит приехавший на поле райкомовец, по-свойски спросит то-другое, и будто усталости меньше. А коли в районной газете пропечатают да расскажут о тебе и ещё сфотографируют, да как вся деревня прочитает — такая гордость забирает всех домашних и родню за отца, мужа, сына, брата, племянника, зятя, свояка, кума… Аккуратно вырезанную из газеты статейку долгие годы, как реликвию, хранят в семье. Слово доброе добром и отзывается. И каким поганцем надо быть, чтобы после этого взять да напиться, да утром опохмелиться, да прогулять работу? Хотя, конечно, и таких хмырей хватает на деревне… Они и сейчас, как говорится, последнее без соли доедают, весь цветной металл на спирт променяли, а мужики-труженики по-прежнему безропотно бесплатно работают, хоть и колхоз всё ниже на четвереньки опускается, будучи брошенным на произвол, как щепка в водоворот. Крутись, председатель, как хочешь, меняй вывеску «колхоз» на «товарищество», всё равно государственной поддержки не будет. Будь доволен экономической самостоятельностью. Добывай деньги, где хочешь, покупай сам горючее, минеральные удобрения, запасные части к исхудалой напрочь, давно отработавшей все мыслимые моторесурсы, технике. Сгрудили её почти бесхозным хламьём в обветшалые бывшие механические мастерские. Ладно, председательша Николаевна большой замок догадалась повесить, а то бы разобрали по винтикам, опять же снесли на пункты металлоприёма. Замок тот сбить пока никто не решается. Не вся, значит, совесть пропита. Танюха как-то поговаривала, что Павел её просит у Николаевны поглядеть-покопаться в том хламье. Может, что удасться починить-восстановить? Куда там. Председательша махнула сначала рукой, недоверчиво глядя на Павла, потом все-таки пообещала дать глянуть на разбитый трактор «беларусь»…
На уровне первичных партийных организаций и райкомов КПСС партаппаратчики, в большинстве своём, с рабочим временем не считались. На часики не поглядывали, потому что можно было их увидеть и по выходным, и даже в праздники на полевом стане или молочно-товарной ферме, обутых в перемазанные грязью резиновые сапоги.
У беспартийного Василия возникал, не давая покоя, такой вопрос: почему же в одночасье рухнула Коммунистическая партия, самая многочисленная партия на планете? Критиканы объясняют, что оторвалась от народа. Может, и так, но не эти райкомовские работники и не сейчас, а, возможно, где-то раньше потеряли связь с народом? Для Василия памятен случай из фронтовой жизни. После одного жуткого боя не хватало транспорта для вывозки раненых. А тут угораздило командира полка поймать сразу две пули. В плечо и в грудь. Одно ранение было сквозное. Второе тяжёлое.
