- Без дублей красавчик, все одним махом. Так клиенты любят намного больше. Если хочешь, можешь стонать, кричать это в порядке вещей.
Развяжите меня, мне некуда идти, вру я.
- Нет, нет маленький герой, ты сделаешь ножками топ-топ и мы не сделаем то, чего хотели. Тебя видел весь "Нокс", ты лицо N1, за порно с тобой заплатят кучу кредитов. Ты сделаешь нас богатыми, - Карли гладит меня по голове и тоже раздевается.
Мне противна эта мерзость: две голые бабищи, которые могут вызвать желание только у извращенцев, одна похожая на раздувшуюся куклу, вторая на детского пупса с вишенками груди и складками по всему телу. Но они обнажены и они жаждут меня.
Какое дерьмо!
Я герой! Я порностар!
- Десять секунд!
Они отходят за камеру и съемка начинается именно с меня. Я смотрю на них, а не в камеру, и хочу их убить. Но вначале себя, за то, что так лопухнулся. Они подходят ко мне и их голые задницы попадают в кадр, они виляют бедрами и говорят как бы друг с другом:
- Смотри Карли, он убежал от "Нокса", он убежал от легавых, но от нас сестричек-потаскушек нельзя убежать.
- Он такой милый!
Они садятся напротив меня и начинают ласкать. Сначала себя, а потом и меня. Бэт пальчиками щекочет мне пятки, плавно переходя к коленкам поднимаясь все выше, а Карли поглаживает мне грудь, и целует в шею.
Две холодные шлюхи! Они не чета мертвой Натали...
Их ласки переходят в более бурную фазу, и Бэт стаскивает с меня трусы. Я пытаюсь помешать ногами, но зачем? Есть ли смысл вырываться? В кадре я выгляжу слишком испуганным. Белье летит на пол, и мы все втроем нагие как младенцы, рожденные при порочном зачатии начинаем нашу безумную игру.
- Малыш не хочет нас?
- Он и впрямь малыш!
Они смотрят на моего спящего зверя, но моя рука все сильнее тянет шелковый платок у изголовья. Самое время освободиться. Шлюхи так шумно дышат, они так возбуждены, что не слышат звука трескающейся ткани. Я должен вырваться. Раз-два! Я тяну платок, я хочу свободу. Он еще слишком крепко держит.
Натали была лучшей из всех, и она мертва!
Карли залазит на меня сверху, и это мерзкое зрелище.
Я проклят ее похотью! Проклят одиночеством, мне так скучно с сестричками-потаскушками!
И тут моя рука освобождается, и я обвиваю ее шею своей рукой и целую. Карли, пока не понимает! Знаю, как это мерзко, как это ужасно. Я думаю о свободе, и в этом негласном поцелуе, я пробуждаю недолговременно спящую болезнь. Мои кишки наполняются зеленой слизью, похожей на кровь оборотня, и весь поток своей участи я вливаю в рот Карли. Ее глаза закатываются, но я не отпускаю ее, а даю ей все до последней капли. Наши губи неразлучны, Карли перед смертью это знает! Ее острые когти разрывают мне кожу на спине, но это так приятно, мать вашу! Мозговая рвота, отдала свой подарок карликовой шлюхе, ее внутренности полны моего проклятья. Когда стон и дыхание прекращаются, я все еще целую мертвую голую Карли, похожую на пупса и убираю ее руку из-за своей спины. Всю в крови. Руку!
Камера запечатлевает их последний фильм. Бэт захвачена происходящим, она еще не знает что произошло, и что ее подруга задохнулась. Она распаковывает резиновый чехольчик и говорит:
- Мы наденем на тебя эту штуку, по городу ходит чума!
Но мои глаза полны безумия, и я отпускаю Карли. Она падает на кровать, и из ее рта вытекает густая зеленая слизь. Вязкий кисель капает на пол. Кап-кап! Я развязываю вторую руку, и вижу, что яростный вопль Бэт толкает ее на меня, она бросает резинку и прыгает в мою сторону.
Свободен!
Я срываю подушку с места и кидаю Бэт в лицо. У меня есть две секунды. Там где лежала подушка, сияет хромированной сталью маленький, трехствольный дамский пистолет. Не знаю для какой цели!
Стоп! Я хватаю его и прежде чем меня сожмет в смертельной хватке Бэт, выстреливаю ей в горло. Выстрел запрокидывает ее голову назад, и все тело откидывает на пол. Я обнажен, камера продолжает снимать, но в комнате два трупа. Нет времени искать трусы. Это стало крутым порно! Я обещаю продолжение!
Дверь вылетает нахрен. И я смотрю во тьму коридора.
- Ну, что молокосос?
Я знал, что ты жив Скольд!
Он входит в порно-театр смерти и отталкивает ногой труп Бэт. Его лицо изуродовано, одна рука висит и не двигается, а во второй трость как у мистера Джекила. Он злобен, и боль сочится из его пор. Он смотрит на меня голого.
- Маленькие суки ничего не смогли с тобой сделать?
Не подходи Скольд!
- А что же будет? Я меняю тебя на свою свободу! На улицах фургон копов, ты лезешь туда, а я возвращаюсь в тот самый мир, из которого меня так нагло вытянули!
Копы сами по себе!
- Хм! - он смеется, но я уже не боюсь Скольда как когда-то, мне плевать, что будет с ним.
Я отомщу тебе за Катрин!
- Что ты сказал? - трость Скольда топорщится стальным наконечником, и я понимаю, куда она полетит через секунду.
Послушай меня Скольд: мы пришли в наш мир на планете Земля нагими, я нарушу правило "Нокса", я уйду из города вечной тьмы тоже нагим.
Он знает, что я сделаю. Я открыл им свою тайну очень давно.
- Не-е-ет! - он бежит на меня, но Скольд уже обречен. Он остается еще надолго в "Ноксе", а мне пора обратно, и я так хочу, чтобы я уже не вернулся.
Я вставляю в рот этот дамский пистолет, и совсем не думая нажимаю на курок. Меньше секунды. Запах пороха, все еще отдается в носу, и громкий выстрел, до сих пор стучит по черепу. Щелчок... удар бойка... выстрел. Во рту вкус железа, язык поцарапан о "мушку". Больно умирать. Больно просыпаться...
*
Так все и начинается. Я уверен в этом уже в какой раз:
Пустой автобус тянется по мертвой улице. Все в городе еще спят, но в салоне транспорта, держась за поручни, стою, я и она. Так было всегда! Я давно хотел рассказать эту историю.
Но меня жжет мое одиночество.
Так начиналось раньше. Теперь все, совсем по-другому.
По стеклу транспорта растекается огромное кровавое пятно, я лежу на полу, а в голове все еще кипят нагретые от выстрела мозги. Я понимаю где я нахожусь. Я вернулся. Будь оно проклято, если я снова не дома! Прощай детка "Нокс", мы больше никогда не встретимся! Гудение транспорта, это колыбельная города, мне так не хочется подниматься, а хочется уснуть и позвать свою мамочку - мою неродную мамочку и отчима. Мне кажется, что я все еще сжимаю дамский пистолет, но в моей ладони зажат поручень транспорта.
Сука, вернись!
Я еду домой.
Ты не можешь так поступить, я заботился о тебе! Ты так мне отплачиваешь ублюдок?
Город молчит, и я вижу это из окна. Нет никого! Людей, машин, жизни. Лишь светит солнце, играя лучами на влажном после дождя асфальте, и автобус катится ко всем чертям. Я поднимаюсь и бреду к водителю. Нет, я плыву к водителю. Меня почти несет. Но в кабине водителя никого нет!!! Руль крутится сам, выбирая траекторию для поворота, педаль газа нажимается и опускается сама, и мне что-то кажется, будто кошмар все еще продолжается. Я смотрю на себя в отражение грязного стекла и вижу, что я в совершенно другой одежде: в рваных джинсах, кроссовках и футболке. У меня не было такой одежды в "Ноксе". И не было такой одежды здесь!
Чего вы стоите, вы копы или нет! Он вышиб себе мозги, он снова ушел от вас!
Поднимаю футболку!
ШРАМ НА ЖИВОТЕ!
Мне просто нечего сказать. Запускаю руку за спину и нащупываю рану от когтей Карли. Нет! Все должно было исчезнуть: следы, боль, шрам. Но все на месте, и тогда я ничего не понимаю. Я тарабаню от удушья в двери автобуса, и хочу вырваться наружу, но пустой транспорт не реагирует на меня. Тогда я бью ногой по стеклу. Раз, два, три! Бью, пока крошка стекла похожая на россыпь бриллиантов не разлетается по полу. Прыжок! Это похоже на боевик.
Кочусь по асфальту, а автобус уезжает дальше. Это тоже как в кино!
В городе солнце, но в городе нет ни души!
Мне остается бежать к себе домой. Нора навсегда осталась в "Ноксе", а я бегу к моим приемным мамочке и папочке в большой дом. Улицы пусты и я не замечаю, как кварталы с молниеносной быстротой сменяют один другого. Когда я вижу наш дом, то остальные кажутся могильными холмами. Серые, без источников света и какой либо жизни. Тишина. В моем доме горит свет, точнее там исходит свет от телевизора, который смотрит отчим. Мачеха и отчим не спят.
Он убил этих шлюх! Возможно они не поделили проценты! Объявите всем, что мы искали его за порнобизнес...
Наш дом не огорожен заборчиком, как у всех соседей, почтовый ящик забился мертвыми птичками, ведь в него не кладут свежие письма, а дом, этот старый дом похож на приют для нищих. Билл и Полли не тратятся на его благоустройство, и даже после своей смерти, они не завещают его мне, а отдадут адвокатам, чтобы те расплатились им по долгам. Они не любят меня. Нет не так! Они любят меня по-своему!
