ближе к вечеру, когда, казалось, ей удалось-таки загрузить всех работой и каждый был поглощен своим делом, Эмма отложила в сторону свои садовые перчатки и отправилась на небольшую прогулку — она решила разыскать владельца фермы, располагавшейся по соседству с Хайбери Хаус. Дорога, что спускалась с холма от поместья к этому фермерскому дому, утопала в такой грязи, что при каждом шаге даже прочные сапоги просто-напросто засасывало, а в глубоких колеях, накатанных тракторами, чуть ли не доверху стояла вода. Промозглый туман проникал через ворот вощеного жакета, сквозь кремового цвета рыбацкий свитер, даже в такой добротной одежде пробирало до костей.
Сидни говорила, что Генри Джонс происходил из старого фермерского рода, несколько поколений его предков работали на Ферме Хайьери Хаус. Когда-то давно она принадлежала первоначальным хозяевам, Мелькортам, а те в конце 1920-х годов продали эту часть своих владений Джонсам. Ферма пережила Вторую мировую войну, индустриализацию сельского хозяйства, прочие многочисленные изменения, но уцелела и осталась в семье вплоть до сегодняшних дней.
Эмма
Показался фермерский дом. Эмма пригладила каштановые волосы, проверяя, не выбились ли ненароком из гладкой прически непослушные пушистые пряди, затянула потуже ленту, собиравшую волосы в конский хвост. Она заметила, что под ногти забилась грязь, несмотря на то, что во время садовых работ она постоянно надевала перчатки. Что ж, Генри Джонсу придется лицом к лицу столкнуться с жестокой реальностью, когда работающая женщина, причем работающая целый день в грязи, работающая с землей, вполне может и запачкаться.
Небо уже началось наливаться чернильно-синей хмурью, поэтому ничего удивительно не было в том, что сельхозтехнику спрятали от непогоды, чтобы она не стояла без дела во дворе в сотне ярдов от дома. Никого там не увидев, Эмма направилась прямиком к зданию из красного кирпича — там, на окнах первого этажа, горели светильники.
На пути к дому, она услышала звуки музыки: хороший такой бит, а на заднем плане духовые инструменты. По мере того, как она подходила ближе, музыка все звучала все громче, поэтому, когда на ее стук в бледно-зеленую дверь, никто не отреагировал, Эмма ничуть не удивилась.
Но когда туман сгустился еще сильнее и зарядил дождь, она принялась колотить в двери кулаком. Музыка в момент сделалась тише. Эмма отступила на шаг. Дверь распахнулась и на крыльцо практически вывалился мужчина в спортивной футболке с мультяшными персонажами из «Драматик» Джеймса Брауна и в белых утепленных подштанниках из комплекта термобелья.
На голове у него был кавардак, темные волосы дыбом стояли в одну сторону, как если бы он целый день спал, не сняв шапку.
— Привет? — немного удивленно сказал мужчина.
— Здравствуйте, я ищу Генри Джонса, — ответила Эмма.
— Что ж, вы его нашли.
— Я Эмма Лоуэлл. Возможно, вам про меня говорили…
Мужчина просиял:
— Садовница! Да, мне про вас говорили. Ну, что вы хотели поглядеть те старые рисунки моей бабули.
— Верно.
— Блин, вы же тут торчите под этим чертовым дождем, а я даже не предложил вам войти… Проходите, — засуетился Генри, пропуская ее внутрь.
— Спасибо. — Заметив, что он в одних носках, она спросила: — Мне снять сапоги?
Он попытался пятерней пригладить свой вздыбленный веер волос, но стало только хуже.
— А вы не против? Вообще, мне-то без разницы, но вот Сью… она только-только начистила тут все, в офисе. Она меня прибьет, если я натаскаю грязи ч, ведь еще суток не прошло, как она убиралась.
— Сью? — спросила Эмма, стаскивая сапоги.
— Она счетовод на моей ферме. Порой беспорядок, который я устраиваю тут, ее достает окончательно и она устраивает генеральную уборку. Проходите.
Эмма проследовала следом за ним через короткий коридорчик и очутилась в офисе, где умещалось два письменных стола. Один стол был в таком идеальном порядке, словно костюм c иголочки, на другом же столе порядка не было и в помине.
Генри уселся за грязный письменный стол, отодвинул прочь стопку каталогов семян, потом вообще убрал их на стоявший рядом стул, отставил в сторону несколько немытых чашек с засохшей заваркой. На столе лежал лэптоп, наполовину погребенный под ворохом бумаг, среди них угадывалось нечто, похожее на отчеты по химанализу, какой-то старый, еще субботний выпуск «The Telegraph» и книжка в мягкой обложке, лежавшая корешком вверх.
— Подозреваю, вы легко догадаетесь, которую половину занимает Сью, — сказал он, перекрикивая радио, из которого орала какая-то классическая песня в стиле соул.
— Думаю, уже догадалась. Чарли руководит моей командой дизайнеров-садовников, он поладил бы со Сью.
— Хм, неужто такой же чистоплотный? — спросил Генри.
— Что-то типа того, хотя в моем случае все не настолько жестоко, как тут у вас.
Генри расмеялся.
— Меня никому не перещеголять — у меня тут всем бардакам бардак! А теперь расскажите-ка мне поподробнее о том, что именно вы надеетесь обнаружить среди рисунков моей нянюшки?
Она рассказала немного про свой проект реновации сада и о том, что именно рассчитывала отыскать в альбомах для зарисовок его бабки. — Порой рисунки могут заполнить пробелы между намерениями и реальностью.
— Но разве от фотографий не больше толку? — спросил он.
— Да, в идеале. Но речь-то про 1907 год! Тогда все еще большой редкостью было документировать разбивку сада досконально, только если это полагали действительно важным. А Винсента Смит стала знаменитой лишь годы спустя.
— Она писала книги, не так ли? — спросил он.
— Прошу прощения, — переспросила она, нагнувшись к собеседнику, чтобы лучше расслышать его вопрос, заглушенный внезапно раздавшейся из динамика чередой звуков рога.
Фермер схватил свой мобильник, лежавший на книжной полке, и убавил громкость звонка.
— Извините.
— Что за мелодия у вас на рингтоне? — поинтересовалась она.
— Джеки Уилсон, песня «The Who Who Song». До того, как принять во владение ферму от дедушки, отец ездил на своей машине в Сток-он-Трент
